– У двоих солдат открылась рвота – купили пироги у местных бабок, непонятно из чего сделанные… Так их можно к вам доставить или как?
– Ну, разумеется, ведите! – сказала я.
Руденчик еще немного потоптался.
– Вы, Агния Кирилловна, простите меня, – сказал он тихо. – За тот случай в лесу…
– Я уже забыла обо всем, – быстро ответила я. – Не берите в голову!
– Забыли?
Он посмотрел на меня, и я почувствовала, как по позвоночнику пробежали электрические импульсы. Что же такое со мной творится, а? Шестое чувство подсказывало, что Руденчик опасен – да не только оно, все говорило в пользу этого факта! И все же я ничего не могла с собой поделать, и Изюбрь, по-моему, это кожей чувствовал.
– Агния Кирилловна! – вбежала в кабинет Оля. – Там солдатиков привели – блюют ведрами!
– Веди их сюда скорей! – обрадовалась я тому, что нас с Руденчиком прервали – неизвестно, до чего мог довести наш разговор, продолжайся он еще какое-то время.
У солдат и в самом деле оказалось банальное пищевое отравление. Скорее всего, дело было в прогорклом масле: старушки частенько носили на заставу пирожки собственной выпечки. В поселки раз в неделю приезжала автолавка, и они закупали масло оптом. Видно, оно стояло слишком долго. Едва мы с медсестрами закончили уборку в кабинете после «напольных художеств» пациентов, вошел солдат. Я его узнала – кажется, Павел Дьяченко, из кинологического подразделения Руденчика.
– Агния Кирилловна, вас просит зайти полковник Акиньшин.
– Меня? – удивилась я.
За все время пребывания на заставе я видела ее начальника раз пять, не больше, и вызов к нему ничего хорошего не означал!
– Где майор Губанов, Агния Кирилловна? – без обиняков начал полковник требовательным голосом, едва я вошла в его кабинет.
– Я ему не нянька, Илья Зосимович, – ответила я, не слишком заботясь о пиетете: в конце концов, он мне не командир и не имеет права разговаривать приказным тоном. – С утра мы не виделись – я полагала, у него дела в поселке или в городе.
– Да нет у него никаких дел! – хлопнул ладонью по столу Акиньшин. – Во всяком случае, таких, о которых мне известно… А я думаю, что мне известно обо всем, что происходит на моей заставе!
«Если это так, – ехидно подумала я, – то, возможно, на этот раз тебе не удастся легко отделаться!» Но вслух спросила:
– А что случилось? Может, я могу помочь в отсутствие майора?
– А ведь и правда! – воскликнул полковник, словно до этого момента такое ему даже в голову не приходило. – Это все проверка: комиссия приезжает со дня на день. Я уже отдал необходимые распоряжения всем подразделениям, неохваченной осталась только медсанчасть. Нужно все устроить так, чтобы комар носа не подточил, понимаете, Агния Кирилловна?
– Честно говоря, не вполне…
– Ну, не прикидывайтесь, – раздраженно повел плечом Акиньшин. – У вас там, в медсанчасти, наверняка имеются определенные, скажем так, недочеты, верно? Допустим, лекарств кое-каких недостает, а отчетов о том, как они были использованы, нет. Или, может, в отчеты вписаны кое-какие фамилии солдат, якобы лечившихся в медсанчасти…
– Или в лаборатории были проведены анализы, которые не входят в обязательный перечень, – добавила я с расчетом, что смогу увидеть какие-то изменения в лице полковника, но он и глазом не моргнул. Напротив, обрадовался и воскликнул:
– Вот видите, Агния Кирилловна, оказывается, мы отлично друг друга понимаем! Значит, вам придется быстренько подчистить все «хвосты», ладненько? Конечно, я предпочел бы, чтобы этим занимался лично майор Губанов… Странно, что его не могут найти, ведь мы только вчера вечером разговаривали, и он не упоминал о том, что собирается отлучиться!
– Вы хотите сказать, что Игорь Сергеевич уже получил от вас соответствующие распоряжения?
– Ну, более или менее… На самом деле мы договорились, что он придет сегодня и мы все подробно обсудим. Потому-то мне и непонятно, какие такие дела могли внезапно возникнуть, чтобы майору срочно понадобилось уехать!
Действительно, какие? А Акиньшин между тем продолжал рассуждать вслух:
– Если уж начистоту, мне показалось, что Губанов был расстроен известием о приезде комиссии, что, по сути, странно, так как все мы знали, что избежать визита не удастся!
– И все же Игорь Сергеевич…
– Он выглядел… Как-то не так он выглядел, вот и все! – махнул рукой полковник.
– И вы не представляете, чем это могло быть вызвано? – не отставала я.
– Даже не знаю… Ну, я показал ему список фамилий приезжающих – просто чтобы выяснить, не знаком ли он с кем-то лично и не могли бы его связи нам как-то помочь.
«А как же иначе? Ты используешь любую возможность, чтобы отмазаться, но Губанов по какой-то причине отказался тебе помогать – почему?»
Выйдя от полковника, я проверила свой телефон на предмет пропущенных звонков. Как и ожидалось, звонил Карпухин, причем дважды.
– Ну, Агния, с вами поговорить – как с президентом: надо искать, ждать и ловить! – воскликнул Карпухин, услышав мой голос. – У вас все в порядке?
– Вы звонили, чтобы узнать, все ли у меня хорошо?
– И за этим тоже. Но главным образом… Вы там одна?
– Абсолютно.
В момент разговора я как раз шла к медсанчасти, а вокруг не было ни души.
– Значит, так, – успокоившись на этот счет, продолжил майор. – В отношении Губанова. Начнем с того, что меня удивили ваши откровения по поводу отсутствия в его внешности столь очевидных отличительных признаков, как шрамы, и я решил разыскать кого-нибудь из его бывших сослуживцев. Мне подфартило, и я надыбал сразу двоих.
– И?
– С одним, к сожалению, удалось только по телефону поговорить – в рейсе он, но, как и ожидалось, он в точности описал фото, которое находится в деле Губанова. А вот с другим, Константином Ефремовичем Сидельниковым, я встретился лично. Он рассказал, что действительно служил с Губановым. Отзывается о нем как о человеке кристально честном и отличном враче.
– Значит, ничего интересного! – разочарованно протянула я.
– То есть как это – ничего? Вы разве не получали фото Губанова, которое я вам выслал на тот адрес, что вы предоставили?
– Еще нет – я к себе еще не заходила.
– А вот я ваше получил. Короче, дело в следующем: Сидельников подтвердил, что фото в деле Губанова полностью соответствует действительности. А вот в вашем снимке, Агния, он признал совершенно другого человека.
– Что?!
– То-то и оно! Человек этот, Илья Игоревич Шатунов, заканчивал военно-медицинскую академию вместе с Сидельниковым. Позже их распределили в один и тот же округ, но на разные суда. Так вот, об этом Шатунове он как раз ничего хорошего сказать не может – разве что тот, кажется, был неплохим хирургом…
– Погодите, Артем Иванович, – прервала я майора, – вы тут мне толкуете, что мой Губанов – на самом деле какой-то там Шатунов?
– Ну, а я о чем? Слушайте, дальше – еще интереснее.
– Куда уж интереснее!
– Шатунов, по словам Сидельникова, вляпался в неприятную ситуацию. Он никогда не отличался щепетильностью и больше всего на свете ценил деньги. Конечно, мы все не без греха, но, коль уж выбрал военную карьеру, должен понимать, что миллионов не заработаешь!
– Полковник Акиньшин бы с вами не согласился, – хмыкнула я. – Он очень даже неплохо устроился!
– Шатунов, как я уже сказал, мечтал повысить свое материальное благосостояние. У него была красавица-жена, тоже, кстати, врач, и он хотел, чтобы у нее было все только самое лучшее. Да и сам Шатунов был не дурак прокатиться на дорогом авто, выпить эксклюзивного вина – в общем, пожить на широкую ногу.
– И как же он умудрялся?
– Сидельников точно не знает – я ведь уже упоминал, что они служили на разных судах, но был один неприятный инцидент… Вернее, можно сказать, настоящий скандал: Шатунова обвинили в том, что он подменяет анализы матросов.
– То есть?
– Наркотики. Они ведь большую часть стояли на рейде, времена были сложные – то топлива нет, то еще какая-нибудь неприятность, и матросня баловалась дешевой наркотой – благо там, где они стояли, этого добра было хоть ведром черпай! А Шатунов делал так, чтобы комар носа не подточил: когда бы матроса ни заподозрили в употреблении, он сдавал анализы и оказывался чист. Все бы так и шло, если бы сам помощник капитана, Горобченко, находясь под кайфом, не сбил на машине женщину с ребенком. Делом занималась военная прокуратура, а Шатунов брал у него пробы крови и мочи и, если верить ему, не нашел никаких следов. Однако, судя по всему, с самого начала стояла задача «разобраться с Горобченко» – у него было достаточно врагов, – под раздачу попал и Шатунов. Началась проверка, выявилось несколько случаев подмены анализов, а также другие злоупотребления, включая недостачу строго подотчетных медикаментов наркотического свойства, и Шатунову грозило судебное разбирательство.
