— Дульсинея! — шепчет таким тоном, как будто ему счастье великое привалило, а не 50 кило на корпус плюхнулось. Не удержалась я, поцеловала его. Душевно так и нежненько. Терин кажется отвернуться попробовал, да только где ему, в его состоянии! Впрочем, услышав недовольное сопение Вальдора, я сама от мага отстала. Мало ли, вдруг Вальдор стесняется и рука у него дрогнет и вместо помощи он еще больше брюнета моей мечты покалечит.
Я старалась не смотреть, чем там Вальдор занят, а то совсем неудобно будет, если я в обморок грохнусь. Ага, вот прямо тут на Терине, растяну свою бесчувственную тушку, и Вальдор точно помрет от счастья такого! В конце концов, чтобы ненароком не подсмотреть, что там Вальдор делает, я зафиксировала взгляд на пьяной физиономии Терина, который то вырубался, то порывался стихи мне читать, то орать. Вот когда орать начинал, я ему рот затыкала. Без поцелуев обошлась, так просто, ладошкой затыкала, а он периодически пытался ладошку мою целовать. Вот дурак пьяный! Ха! Зато я теперь знаю, что надо было с ним сделать, чтобы не строил из себя буку и бяку в одном флаконе, напоить его надо было! Но теперь то уже поздняк метаться, не до того нам теперь.
Что-то подсказало мне, что руна молчания скоро скиснет. Наверно это магическое чутье, о котором мне Терин толковал, а я все никак понять не могла, что это такое и с чем его едят. Вот оно оказывается какое — чутье это. Я просто вдруг поняла, что руну молчания надо обновить. Обновила. И когда уже этот хирург доморощенный закончит?
Все закончено. Не знаю, сколько прошло времени, только, кажется, Дуся опять использовала тапок. Обновляла руны. Как мне плохо… Не помню, когда в последний раз я так уставал. Маг… Маг приходил в себя несколько раз, пытался кричать, кажется. Кажется, Дуся закрывала ему рот. Ему, бедняге, опять не дали поорать. Когда ломали — не дали. Когда лечили — добили. О! Стих. Все, я больше не могу.
— Дуся, — говорю, вытирая пот со лба, — я закончил. Теперь твоя очередь.
Закончил, наконец! У меня уже ноги затекли верхом на Терине сидеть. Он хоть и брюнет моей мечты, но коленкам-то не удобно на жестком каменном полу. Я не из тех, кому с милым рай и в шалаше, в конце концов, я существо нежное! Смотрю я на Вальдора, взбледнулось ему бедняге даже. Но ничего держится.
— Слушай, Валь, если я его сейчас отрезвлю, то он подохнет тут от боли. У нас еще время есть, пусть подольше пьяный побудет, а мы тут с ним посидим, а?
— Ты как хочешь, о разноглазая предметница, а мне уже скучно здесь, — заявил Вальдор, а у самого руки трясутся. Вряд ли в скуке дело, просто на свежий воздух хочет ну и, наверно, выпить чего-нибудь тоже.
Я перенесла его из темницы и назад вернулась. Когда уходила, Терин вырубился, а сейчас уже песни во всю орал. Какое счастье, что руна молчания еще работает, а то вот бы весело было, если бы его в таком виде застукали! Представляю картину маслом — лежит такой весь из себя страдалец и похабные песни орет! А песенка и правда неприличная, про стрекозу которая всем подряд давала, а как замуж собралась так и облом случился — у стрекозки сифилис… Ну что с него взять-то, с венеролога недобитого!
— Хоть бы приятное что-нибудь спел, романтическое, — предложила я, обновляя руну молчания.
— Дульсинея, не покидай меня!
— Да здесь я… пока здесь.
— Я тебя люблю, а ты дразнишь меня и ругаешься. Все время ругаешься. Дуся, тебе это не идет, я же говорил.
Мне, конечно, приятно до одури, что он меня любит, но по пьяни не считается! Я таких пьяных признаний уже наслушалась за свою жизнь по самое не хочу, так что не впечатлилась!
— Дуся!
Это он уже громко так, практически командирским голосом, выкрикнул.
— Ну что ты орешь?
— Полежи со мной, моя прекрасная Дульсинея.
Ну, если он так ставит вопрос, конечно полежу. Я прилегла рядом, он даже порывался руками шевелить, только я ему не дала, пригрозила, что уйду, если будет лапы распускать, и сама его погладила немножко, везде, где наглости хватило. А ему только этого и надо, лежит, морда довольная, по губам улыбка пьяная блуждает.
— Дуся, ты меня любишь?
— Конечно, нет! — заверила я и предупредила, — сейчас тебе будет очень плохо.
— Нет, мне хорошо, когда ты рядом.
— Ага, ври больше!
Жалко мне было его, но делать нечего, пора сваливать. Времени много уже прошло, вдруг его проверить захотят, а тут на тебе — принцева невеста рядом с магом на полу валяется, а маг пьяный в дрова!
Начертила я руну отрезвления и приготовилась, если что Терину рот заткнуть. Вдруг от боли заорет. Нет, не заорал, только вздохнул судорожно и говорит:
— Спасибо, Дульсинея. Мне не привиделось, здесь Вальдор был?
— Да, был. Или ты думаешь, я сама тебя так качественно полечила? Я не умею, а его учили этому, когда воинскому искусству обучали.
— Ну да, его учили. Он должен иметь разные навыки. — Терин задумывается и добавляет, — хотя бы примитивные.
— Ты как себя чувствуешь? — ласково спрашиваю я.
— Лучше.
— Правда?
— Да, правда. Спасибо.
— Помнишь, что тут по пьяни говорил?
— Нет, не помню.
А у самого морда такая задумчивая. Все-таки что-то наверно помнит.
— Значит, говоришь, Вальдор меня лечил. А ты, я припоминаю, на мне сидела. Ох, любишь ты, Дуся, быть сверху.
— Сейчас дошутишься у меня, как дам тапком по морде, не посмотрю что раненый!
— Вот и правильно, Дуся, бери тапок. Будешь мне ткани сращивать.
— Что? — я даже лоб его потрогала, мож температура у него и бред он сейчас несет?
— Это как это ткани сращивать? Какие ткани?
— Дуся, я не в больничной палате, — зачем-то напомнил этот маг недобитый, будто я этого и так не знаю!
— Ну и что дальше-то?
— Жених Ваш, Дульсинея, меня порезал, чтобы кости на место поставить. Как вы думаете, Дуся, что в таких случаях дальше происходит?
— Ну, гипс, наверно, накладывают, — растерянно отвечаю я, — тебя перебинтовать что ли?
— И как Вы думаете, Дуся, — ехидно так проворковал Терин, — что подумает охрана, когда увидит мои перебинтованные руки? Наверно, подумает, что кто-то устроил мне несанкционированное лечение, да, Дуся?
— Так, ну-ка кончай прикалываться, ты, сволочь недолеченная! Трудно, что ли простым языком объяснить, чего ты от меня хочешь?
— Чтобы ты своей магией ускорила сращивание костей и заживила порезы. Судя по ощущениям, Вальдор твой меня как не знаю кого искромсал, портняжка хренов!
— Спасибо бы сказал, что мы вообще с тобой возимся, засранец ты неблагодарный!
Я обиделась и даже, чуть было не плюнула на это дело и не убралась восвояси безвозвратно. Тут смотрю, Терин бледный, даже губы посинели как-то страшненько. Ох, ты ж блин, да ему же больно! Он от боли такой капризный и ехидный весь из себя сделался!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
