Они как раз подступили к самой сторожке, заметили крынку скисшего молока, яичную скорлупу на ступеньках…
— Все так, как я и сказал, — отметил Томас, указав на это рукою, — скоромные подаяния несуществующему чудовищу. Да кабы оно и существовало, — возвысил он голос, — разве не мясом оно привыкло питаться? К чему тогда яйца с молоком.
И Лиззи вместо ответа потянула на себя дверь.
Та поддалась, но лишь на пол-ярда, однако смрадом пахнуло сильнее прежнего.
— Должно быть, разбухла после дождя, — заметил слуга. — Да и животное явно в самой сторожке и сдохло. Забралось через окно, да выбраться не сумело… — И вопросил: — Может, ну его, мэм, поедем уже? Хозяин тревожиться станет.
Элизабет не хотелось бы признаваться, только в ее наручной сумочке был припрятан крохотный кусочек сыра, который она хотела бы здесь оставить, да не решилась бы сделать это при Томасе, только не при нем.
— Очень хочется посмотреть, — сказала она. — Никогда не видела дома лесного отшельника!
Томас изобразил что-то лицом, но Лиззи не стала в это вдаваться: он волен думать, что хочет. А ей бы только от чудища откупиться… Вдруг, правда, сработает и кончатся ее страхи.
— Да было б на что смотреть, право слово, — проворчал ее спутник, поддевая створку плечом.
Птицы в лесу неожиданно смолкли, словно страшась свершавшегося святотатства, даже трель лесного ручья сделалась тише.
Дверь поддалась, и на обоих посетителей сторожки пахнуло таким ядовитым смрадом, что они даже отпрянули. Не спасал ни платок у носа, ни задержанное на миг дыхание…
— Матерь божья, — с трудом выдавил из себя Томас, — ну и вонища!
Лиззи, превозмогая отвращение, заглянула в сторожку и обомлела на пороге: старое бревенчатое строение с усыпавшим пол иссохшимся мхом из законопаченных некогда стен было обставлено скудно и просто — деревянная койка да стол. Койка была пуста, а вот за столом сидел… человек, вернее, то, что от него осталось. Горчичного цвета жилет, темные панталоны и модный цилиндр на старой столешнице посреди разложения и пыли.
Пустые глазницы глядели точно на нее…
Луч света из крохотного окошка отражался от металлического предмета подле цилиндра.
Лиззи хотела бы броситься прочь, оставить ужасное зрелище и зловоние одинаково позади, однако что-то ее удерживало, приковывало взгляд, не позволяя отступиться.
— Что это? — произнес Томас за ее спиной. — Никак человек какой помер. Бродяга или… — Он заприметил цилиндр на столе, умолк, не договорив фразы…
Лиззи ступила вперед.
Предмет на столешнице притягивал ее взгляд.
И Томас, супротив всяких правил, ухватил ее за рукав:
— Миссис Аддингтон, пойдемте отсюда! — едва ли не взмолился испуганным голосом. — Доложим констеблю, пусть с этим и разбираются.
Не ответив ни слова, девушка сделала три оставшихся шага и замерла сразу супротив мертвеца. Глядела, однако, не на него: на ключ, лежащий посреди пыли.
Тот самый ключ.
Проклятый ключ, выброшенный в кусты по дороге в Раглан.
Как он здесь оказался?
Он ли это действительно?
Лиззи с опаской протянула руку — мертвец, казалось, сторожил его ото всех — и подняла причину всех ее бед со стола.
Он… сомнений быть не могло.
— Мэм, пожалуйста! — взмолился бедняга Томас.
И Лиззи, позабыв даже о приношении, обернулась, чтобы уйти, только услышала грохот в лесу: шум переламывающихся ветвей, топот тяжелых лап. Или ног…
Или еще чего-то похуже.
Томас метнулся к двери, поглядел в сторону тропки, приведшей их к этому месту, и, верно, решив, что бежать слишком опасно (они просто-напросто не успеют добраться до поджидавшей коляски), захлопнул дверь и схватился за ручку.
Лиззи так и стояла с зажатым ключом в кулаке, глядела на Томаса не мигая.
Она и мертвец — они оба глядели на него.
— Мое ружье, — простенал слуга в полном отчаянии, — я оставил его в коляске. Не думал, что волки сюда добираются… Но, видно, бабские приношения привлекают и их.
— Это волк? — спросила Элиза. — Вы его видели?
— Только мельком, он бежит через папоротники, но я слышу его дыхание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И они замолчали, прислушались…
Шумное, прерывистое дыхание, казалось, шло ото всех сторон разом.
Перекрыло все звуки в лесу…
И вдруг что-то стукнуло в дверь.
Снова и снова…
Томас налег на хлипкую перегородку, и Лиззи, вскрикнув, отступила к стене. Прижалась спиной, замерла в ужасе перед таящимся извне… И вдруг явственно услыхала то же дыхание позади, так, словно страшное нечто стояла прямо за ней, там, отделенное бревнами старой сторожки.
Да и ломиться в дверь перестали.
И заскреблись когтями по дереву…
Лиззи сдвинулась вправо… Шаг, второй, третий.
Дыхание, скрежет по дереву следовали за ней… Сквозь щели бревенчатой хижины сложно было этого не расслышать. Она как раз была у окна, когда подслеповатые перекрестья заслонила темная тень… В сторожке стало темно, словно сумерки опустились.
— Кэтрин! — услышала она полустон-полушепот. — Кэтрин.
Надломленный, сиплый голос казался чужд человеческой речи… Он шел словно издалека, из самых недр потустороннего мира, таким мог бы говорить призрак или лесной человечек.
Элизабет пробрала дрожь.
Она стиснула ключ. Вдавила его в ладонь до выступивших от боли слез! Всхлипнула даже, припомнив глаза за окном гостиной… И шепот «Ключ, Лиззи, не забывай про ключ!»
Ключ был при ней…
Снова.
Голос же явно другой.
Впрочем, о том ли ей думать, когда это нечто явилось за ней?!
Отыскало…
И как же им быть? Как с Томасом выбираться?
Разве что выйти, выяснить все, как есть…
Умереть?
А умирать не хотелось, особенно теперь… в этот самый момент, когда муж дожидался ее в Раглане. Когда она впервые за долгое время ощущала себя счастливой…
— Быть может, если я побегу, смогу добежать коляски и оружие раздобыть?
Слова Томаса словно разбудили ее, заставили разлепить смоченные слезами ресницы…
Лиззи мотнула головой.
— Ты не сумеешь. Оно намного быстрее!
Мужчина не возразил, только сглотнул, тяжело так, с натугой, кадык дернулся, словно острое в горле застряло. И перехватил ручку двери…
— Кэтрин.
Лиззи отступила к столу — умерший пугал меньше живого — и оборотень за стеной (кто же еще, если не он?) снова метнулся к двери, начал ломиться в удерживаемую Томасом перегородку.
Долго слуге не продержаться…
Лиззи осмотрелась в поисках оружия. Зацепилась взглядом за табурет, подхватила его обеими руками. И замерла посреди сторожки в ожидании неминуемой встречи…
— Боюсь, дверь разлетится в щепи! Не выдержит дольше, — выкрикнул Томас. — Встаньте за мной: мимо ножа ему не пройти.
И дверь действительно затрещала, удивительно, как вовсе продержалась так долго. Брызнула щепками, грохнула, распахнувшись, о стену…
В этот момент и раздался выстрел.
Оглушил и Лиззи, и Томаса, заволок пеленой едкой дыма обзор, помешал рассмотреть то ужасное, что шептало ей женское имя. Скрежетало когтями… Ломилось в сторожку с нечеловеческой силой.
Только крик они и услышали.
Крик и рычание, удаляющееся прочь…
А еще человеческий силуэт, шагнувший на порог.
С ружьем наперевес… Донельзя знакомой походкой.
Лиззи ахнула, протерла глаза… и воскликнула:
— Отец? Вы ли это на самом деле?
Разгоняя едкую пелену свободной рукой, в сторожку вошел Элайджа Хэмптон собственной персоной.
— Здравствуй, милая, — произнес он с улыбкой. — Соскучилась по отцу?
— Как же… как же вы здесь оказались?
Элизабет все еще не могла осознать произошедшее.
— Слыхал, созывали людей на волчью облаву, мол, расплодились звери без меры. Людям проходу не дают… А я, как ты помнишь, — Хэмптон встряхнул охотничьим ружьем, — завсегда был заядлым охотником. Никогда пропустить такого не мог… Вот и решился двух зайцев сразу убить, — он посмеялся над собственным каламбуром, — тебя повидать, да зятю помочь. Авось не зря торопился: явился в самое время. Ну, — он расставил обе руки, — обними уж родного отца. Не томи меня ожиданием!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
