— Хватит, напробовались уже в перестройку. Вся колбаса из нее была, — проворчала вошедшая в комнату Вероника Федоровна. — Не переживай. Все перемелется, мука будет.
— Во как вас всех на народную мудрость-то потянуло! — раздраженно вскочила Лена и забегала вдоль дивана. Внезапно, подлетев к маме, она начала считать пуговицы на ее халате: — Ехать, не ехать, ехать, не ехать… Не ехать!
Облегченно вздохнув, она упала в кресло.
— У себя посчитай, — посоветовала мама. Ленин халат говорил об обратном — ехать. Она помрачнела.
— Раз ты ехать не хочешь, то и не надо, слушай себя, — посоветовала Вероника Федоровна, медленно щелкая пультом.
— И не поеду, — подтвердила Лена.
Всю ночь она ворочалась, придумывая причины отсутствия Ивана. К утру фантазия разыгралась до такой степени, что Лена устала сама от себя и забылась тяжелым беспокойным сном.
В субботу с утра она уже выходила из автобуса рядом с общежитием. Тщательно накрасившись, Лена уложила волосы и надела новые сапоги на шпильках, чтобы быть уж если не одного роста с Иваном, то хотя бы не смотреть на него с уровня пупка. Подумав, она дополнила ансамбль длинной узкой юбкой с разрезом, который доходил почти до самого пояса. Время было раннее, народ еще спал, и по пустынным улицам бродили лишь одинокие фигуры похмельных мужичков да редкие пенсионеры. Лена воровато озиралась и жалась к кустам. Сердце колотилось, норовя вообще выскочить и упрыгать от неуравновешенной хозяйки. Руки тряслись, знобило, ноги в коленях стали какими-то ненадежными и норовили подогнуться, отчего Лена выглядела крайне подозрительно. Ехавший мимо патруль ППС некоторое время равнодушно наблюдал за утиной поступью неизвестной девицы, то ли планирующей осквернить ближайшие заросли, то ли еще не отошедшей от ночной попойки. В любом случае она представляла определенный интерес для органов правопорядка.
— Пошли, что ли? — неуверенно спросил молодой.
Погодь, пусть пристроится сначала. Тут мы ее и возьмем. В следующий раз подумает, прежде чем шалавиться. Тебе вот жену нормальную не найти, а откуда ж взяться хорошим бабам, если они с малолетства вот так выходные начинают? Ты на работе, а она тут выплясывает.
Пожилой зло сплюнул в окошко и сурово уставился на Лену, уцепившуюся за дерево. Ноги у нее болели невероятно. В этих сапогах можно было красиво сидеть или, виляя пятой точкой, дефилировать на короткие дистанции. В магазине, на гладком кафеле, это было легко. Но сегодня выяснилось, что красота действительно требует жертв. На городском асфальте, сплошь усеянном какими-то проступавшими из-под него камушками и мелкими выбоинами, передвигаться на подобных ходулях было делом не просто трудным, но и крайне опасным. Вывих или перелом, это самое малое, что грозило слабой половине человечества, желавшей казаться выше и стройнее.
К страху неожиданно встретить Ивана примешивалась еще и злость на себя. Выглядеть королевой теперь точно не получится, поскольку уйти красиво, походкой манекенщицы, равнодушно покачивая бедрами, невозможно не только морально, но и физически. Идти, каждую секунду ожидая, что каблук в очередной раз подломится, растопырив ноги колесом, страшно и некомфортно. Лене малодушно хотелось снять шпильки и уйти босиком, плюнув на дальнейшее устройство своей судьбы.
— Пошли, — пожилой милиционер докурил и начал, пыхтя и постанывая, выбираться из машины. — Похоже, мадам заснула стоя, как лошадь.
Приникшая к дереву Лена грустно ковыряла пальчиком кору. Надвигавшуюся грозу в виде двух кряжистых стражей порядка она не замечала, уйдя в свои скорбные мысли.
— Скучаем? — весело поинтересовался молодой.
— Идите, куда шли, — сердито посоветовала Лена, не оборачиваясь.
— А мы сюда и шли.
— Что, других кустов нет? — вздохнула она и обернулась. — Дожили, милиция зеленые насаждения обгаживает.
— Что пили, барышня? — поморщился пожилой. — И документики попрошу.
— Вы представиться должны, по всей форме, — уверенно заявила Лена. — И потом, на каком основании вы требуете документы?
— Обычная проверка. Так что, документы есть? Документов у нее не было абсолютно никаких.
Ледяная волна ужаса шлепнула ее по затылку и стекла по спине. Моментально вспомнились все рассказы про милицейский произвол, оборотней в погонах и прочие ужасы. Лена уже видела себя в тулупе и валенках на лесоповале.
— А я с работы шагаю усталый, — ехидно пропел молодой, узревший в разрезе голую ногу в тонком чулке, заканчивающуюся шпилькой. — Как вахта, где трудимся?
Тон его не оставлял сомнений в том, что ее считают девушкой сильно облегченного поведения. Лена засопела от возмущения и прозаикалась:
— Да как вам не стыдно! Я переводчицей работаю! У меня сегодня выходной! Я что, не имею права нарядиться в свой законный выходной день?
— А, валютная, — довольно протянул молодой. — А чего выходной? У вас же сейчас самая пахота. Или профсоюз отстоял права трудящихся герлов?
С одной стороны, ссориться с милицией, не имея с собой документов, было крайне необдуманно, с другой — она сильно обиделась. Макияж был довольно скромным, юбка длинной, и с какой радости они приняли ее за путану, было абсолютно неясно. Говорить представителям органов, что у них от долгой работы со специфическим контингентом «глаз замылился», тоже было нельзя, но очень хотелось.
— А что у нас с походкой? — перешел ближе к делу пожилой милиционер.
— Я бы посмотрела на вас в таких сапогах! — сердито ответила Лена. — Знаете, как ноги болят.
— О, Валентиныч. Я бы тоже на тебя в таких чоботах посмотрел, — заржал молодой.
— Хватит скалиться, — пожилой явно находился в стадии принятия решения. — Ладно, иди, только ноги не поломай.
Обрадованная столь быстрой развязкой Лена, забыв про сведенные судорогой стопы, резво поковыляла прочь.
— Нет, все-таки у баб мозг где угодно, только не в голове, — с сочувствием пробасил пожилой, глядя вслед прихрамывающей девушке.
В автобусе она обрушилась на ближайшее сиденье и со стоном вытянула ноги. Удостоверившись, что в салоне почти пусто, Лена воровато оглянулась и стянула сапожки, с наслаждением пошевелив пальцами. Ногам сразу стало холодно, но какая это была ерунда по сравнению с тем, что ей пришлось пережить.
— Ну как? — встретила ее мама, открывшая двери, едва только Лена поднесла палец к звонку.
— Никак, не дошла я, — она печально оглядела совсем новую обувь. Надеть эти сапоги она никогда больше не сможет, а жаль.
— Что значит «не дошла»? — потребовала уточнений Вероника Федоровна. — Упала по дороге или денег не хватило, чтобы доехать? Или струсила?
