Не знаю, пошел бы Карл на площадь или остался в мастерской писать, скажем, этюды к будущей весьма аполитичной и красивой картине «Нарцисс». Не буду гадать. Есть факты: дружил с будущими декабристами. И писал трогательные сюжеты о Государе Императоре.
На сентябрьской выставке 1820 г. в здании академии на Васильевском острове внимание публики привлекла небольшая картина воспитанника старшего возраста Карла Брюлло. На холсте был запечатлен момент, когда Его Величество, проезжая окрестности Охты, увидел крестьянина, лежавшего без чувств, и вышел из дрожек, дабы оказать помощь своему подданному.
Заманчиво свести тему к восторженному монархизму юного художника. Но это – опять не вся правда.
Сюжет заказал студенту генерал Милорадович, петербургский генерал-губернатор, во время посещения Академии. А выбрал его для выполнения столь почетного задания сам Алексей Николаевич Оленин, президент Академии, определив Карла Брюлло как «способнейшего».
Рецензенты позднее оценят и композиционное мастерство, и изящно прописанный пейзаж, и портретное сходство монарха. А молодому художнику было интересно после чисто классических, академических штудий написать сценку из «живой жизни».
Наверное, представленный на вторую золотую медаль «Нарцисс» в живописном плане был совершеннее.
Для размышлений же на тему «Художник и царь», для постижения внутренних механизмов, управляющих художественными процессами в культурной жизни России первой четверти века, то небольшое полотно с выхваченным из жанра сюжетом, наверное, важнее.
А выпускная программа у Карла Брюлло была так далека от всех этих животрепещущих сюжетов российской жизни… «Явление Аврааму у дуба мамврикийского трех ангелов».
Шел 1821 год. Будущих декабристов, друзей Карла Брюлло, волновали проблемы глобальных российских реформ. А тут – дуб мамврикийский.
16 сентября 1821 г. в публичном собрании Академии господин Министр духовных дел и народного просвещения вручил золотую медаль по курсу исторической живописи Карлу Брюлло.
Закончив Академию по классу живописи исторической, Карл Брюлло первое что делает, выйдя из академических стен, это пишет в изысканно реалистической манере два портрета.
Впрочем, портрет Петра Андреевича Кикина столь же имеет отношение к искусству портрета как жанра, как и к истории нашего Отечества. Перед нами предстает воссозданный кистью Карла Брюлло человек во многих отношениях выдающийся. Воевал он много, был отмечен многими чинами и наградами, прекрасно провел несколько кампаний уже в качестве генерала против войск Наполеона. Однако после взятия Парижа вышел в отставку, женился и, после недолгого отдыха, принял предложение Государя Александра I, лично его знавшего и высоко ценившего, – стал его статс-секретарем.
Это портрет русского военачальника – сильное, волевое, жестко написанное лицо, но резкость черт смягчается неким трудно передаваемым общим добрым выражением лица. Это не только офицер, но и русский просвещенный дворянин (слово интеллигент появится позднее). Немного усталый, безусловно, образованный и привыкший к умственной работе. Он без мундира и регалий, в темном скромном сюртуке.
Интересное это занятие – изучать историю России по лицам людей, живших в ту или иную эпоху. Живопись вообще прекрасный исторический источник. И уж тем более – источник для постижения истории.
Портрет П. А. Кикина дает представление о людях, выигравших Отечественную войну, но не разочаровавшихся в своем государе и монархическом строе. Перспективный для России род людей – эволюционеров, строителей, созидателей.
В пару к портрету Петра Кикина Карл пишет замечательный по колориту портрет его жены Марии Ардальоновны Кикиной – в красном платье с кружевным воротником, в шляпе с пером, – штрих к портрету сословия дворянского, страничка истории русского сословного костюма.
Положенная ему как золотому медалисту заграничная командировка с пенсионом откладывается. И Карл Брюлло решает обратиться к большой картине на историческую тему. Его вдохновляют выдающиеся деятели русской истории прошлых веков: образ Дмитрия Донского (в студенческие годы он нарисовал его отдыхающим на Куликовом поле), Ермака Тимофеевича, история Пскова и Новгорода.
За советом – с чего начать, на чем остановиться, молодой художник идет к своему профессору – Григорию Ивановичу Угрюмову, автору знаменитых в те годы полотен «Избрание Михаила Федоровича на царство» и «Взятие Казани», написанных для Михайловского замка…
Карл взахлеб рассказывает учителю о своем замысле, о первых своих пробах в историческом жанре, – изображающих Дмитрия Донского, отдыхающего перед битвой, о планах обратиться к истории Пскова и Новгорода. Нет бы отговорить учителю, он, напротив, поверил. А замыслы полностью так и не реализовались. Интерес к историческому сюжету был, умения, мастерства еще не хватало.
Весной 1822 г. стараниями Петра Андреевича Кикина, портрет которого кисти Брюлло был тепло встречен художественной общественностью, Общество поощрения художников предложило отправить в Италию Карла Брюлло за счет Общества для усовершенствования в искусстве. Карл настоял, чтобы в «заграничную командировку» его направили вместе с братом Александром. Общество согласилось. Перед самым отъездом братьям Брюлло были высочайше пожалованы в фамилию две буквы. В Риме копии с фресок Микельанджело делали уже братья Брюлловы. В нем, похоже, всегда соседствовали интерес к русской истории, русскому характеру и – к истории всемирной, мировому искусству. Не удивительно, что для своего первого сделанного в Италии портрета пенсионер Карл Брюллов выбирает русского полковника Александра Николаевича Львова. Интерес к встреченному на юге страны полковнику понятен: это не просто военный, – личность незаурядная, сын архитектора, родственник президента Академии художеств Оленина, тонко чувствующий искусство. Более того, Львов становится первым его заказчиком на итальянской земле. Заказанная картина должна быть посвящена сюжету знаменитого итальянского поэта Таркватто Тассо «Эрминия у пастухов». Однако заданные сюжеты стесняют его фантазию, его стремление запечатлеть на полотне быстро меняющуюся окружающую его жизнь. Почти одновременно он пишет «Девушку, собирающую виноград в окрестностях Неаполя». Пишет как проходную работу, не понимая, возможно, что уже нащупывает свою линию в искусстве.
Ему везет в Италии на покровителей. Он знакомится с князем Гагариным, советником русского посольства. Князь Григорий Иванович был человеком весьма примечательным. Сам был неплохим живописцем (но любителем), с профессионалами себя не ровнял, покровительствовал им. Образование он получил в Московском университетском пансионе, где подружился с В. А. Жуковским и А. И. Тургеневым. Разбирался в истории и теории искусства, хорошо знал литературу, был почетным членом общества «Арзамас». Портрет князя был написан благодарным за поддержку Карлом с любовью и пониманием.
«Брюллов гений необыкновенный», – писал Г. И. Гагарин.
Словно подтверждая это, Карл пишет новые портреты старшего друга, его жены Екатерины Петровны, детей, – по отдельности и вместе. Пока братья Брюлловы самозабвенно творят в Италии, другой итальянский пенсионер – Орест Кипренский возвращается в Петербург. Встретили его холодно. В квартире и материальной помощи столица своему гению отказала. Он просит разрешения показать в Эрмитаже свои заграничные работы, но выставка успеха не имеет. Федор Брюллов пишет братьям из Петербурга: даже Оленин, Крылов и Гнедич «истощались над Кипренским, чтоб посмеяться». Чтобы поддержать мастера, Дельвиг договаривается о создании им портрета Пушкина, – Дельвиг хотел иметь портрет друга, вернувшегося из ссылки. Пока идет сеанс, – беседуют о живописи. Дельвиг ведет Пушкина на выставку Карла Брюллова – выставку работ, присланных из Италии.
Пушкин долго стоит перед «Итальянским утром». Назавтра – вновь идет на сеанс к Кипренскому. Как удивительно, – достаточно разнесенные в нашем представлении о XIX в. в стороны, – два выдающихся мастера оказываются завязаны в кольцо событий, людей, мнений.
Выставка в Петербурге пользуется успехом. А сам Карл Брюллов вовсе не склонен почивать на лаврах; судя по автопортрету, сделанному им в это время, – жизнь его, прежде всего внутренняя жизнь, – неспокойна, судьба не проста… Карл пишет и портреты брата Александра, – как и на автопортрете самого Александра, перед нами предстает человек в движении, в постижении и открытии мира.
А в Петербурге тем временем картину Брюллова «Итальянское утро» приобретает сам Государь. И преподносит в дар Государыне. Их Величества высказывают желание иметь картину того же мастера «в пару». Получив заказ, Брюллов быстро пишет картину «Полдень»: после женщины в винограднике – пишет женщину, умывающуюся у фонтана. Государь новой картиной доволен. Ее распространяют в литографиях. Художнику пожалован перстень, а его младший брат – принят в Академию «пенсионером его Величества». Он вроде был в Италии и одновременно – на родине. Россия о нем знает, Россия о нем помнит! Он не повторит скорбный путь Кипренского, вернувшегося в Петербург полузабытым. Слухи о милостивом отношении русского монарха к художнику достигают Италии. Ему разрешено сделать акварельные портреты неаполитанской королевской фамилии. Портреты удались. И Карл Брюллов получает разрешение рисовать в Помпее все, что пожелает, вопреки указу копировать лишь те памятники, изображения которых уже опубликованы.
