и поработать, чем на почтовом, где постоянно приходится уделять много времени пассажирам.
По-прежнему стоит прекрасная погода. Теперь, когда в каюте нас уже начинает страшить духота, невозможно поверить, что всего несколько дней назад мы в ней страдали от холода. Старший стюард, как истый голландец, вырастил из луковиц гиацинты в обыкновенных стаканах. Но до чего же странными и хилыми вырастают они здесь под лучами тропического солнца, проникающего сквозь иллюминатор в нашу кают-компанию!
После Дакара пароход наш заходит в следующие гавани: Конакри, Фритаун, Сасандра, Гран-Лау, Гран-Басам, Секонди, Аккра, Ломе, Котону, Фернандо-По, Дуала. Нам приятно стоять вместе с капитаном и офицерами на капитанском мостике и знакомиться с основами искусства судовождения. Нередко мы остаемся наверху до глубокой ночи, и капитан дает нам наглядные уроки астрономии. Ослепительная Венера, все это время сверкавшая впереди, теперь восходит позади нас, на севере. Сиянием своим она озаряет поверхность моря, словно вторая луна. Полярная звезда все еще видна, а меж тем на небе уже всходит созвездие Южного Креста.
Стоять тихою ночью на качающейся палубе парохода и видеть, как перед тобою рябит поверхность воды, а над головой сверкают звезды, — какое это удивительное чувство! Кажется, что со своей маленькой землей ты несешься куда-то среди необъятного множества небесных светил! С какой силой звучат тогда вопросы, откуда взялся наш мир, и куда стремится, и что нас ждет впереди! Какими ничтожными кажутся тогда г притязания народов и все людское тщеславие! И волшебной музыки преисполняются между водою и небом тихие часы страстной недели. На широте Конакри — великолепное морское свечение. Однажды вечером видим трех могучих дельфинов; они плывут вперегонки с нашим пароходом и вырываются из сверкающей воды перед самым носом парохода, как некие сверкающие чудовища. Проходит не менее получаса, пока, обессилев, они наконец от нас отстают.
Фритаун, столица Сьерра-Леоне, куда мы прибываем 7 марта, — одно из самых оживленных мест Западного побережья Африки. Ни в одном африканском городе не видел я таких чистых улиц и столь опрятно одетых негров.
Здесь, во Фритауне, принимаем на борт пятьдесят круменов.[55] Круменами называют объединившихся в артели грузчиков-негров, которых нанимают на пароходы, чтобы обеспечить погрузку и выгрузку товаров в пути следования вдоль Африканского побережья. На обратном пути их возвращают в ту гавань, откуда они были взяты.
Едва только наши пятьдесят негров взлезают к нам по тросу с привезшего их баркаса, как они располагаются на предоставленной в их распоряжение носовой палубе и начинают ставить там большую палатку и сооружать кухню. Все необходимое для этого они привезли с собою. За какой-нибудь час они заканчивают работу. Порядок у них образцовый. Каждый знает, что ему надо делать. Один из них — старший. Ему-то и отдают все распоряжения офицеры парохода. Если обратиться к этим людям, минуя старшего, то они вас просто не станут слушать.
Соблюдение всех формальностей, на которых настаивает в отношении круменов полиция, отнимает у нас несколько часов. У каждого из них проверяют документы. Составляется точный список. Агент голландской пароходной компании из Фритауна ручается, что все пятьдесят будут привезены обратно и что ни одного из фритаунских круменов не подменят другим, менее сильным негром. Все африканские колонии зорко следят за тем, чтобы их туземцы, являющие собой ценную рабочую силу, не эмигрировали в другие страны. Формальности, требуемые для того, чтобы вывезти из Африки негра, могут сравниться разве что с теми, которых в Англии требуют от приезжающих, если они привозят с собой собаку.
Во время пути от Фритауна вдоль берега надо быть очень осторожным из-за большого количества торчащих над морем отмелей. Сразу же после мыса Сьерра-Леоне на одном из таких скалистых плато можно увидеть остов парохода, потерпевшего крушение несколько лет назад. Больше десятка разбитых судов встречается нам и в последующие дни. Наш капитан держится так близко к берегу, что мы все время видим его перед собой. Он проделывал этот путь уже много раз. Поэтому он отваживается заходить в гавани даже в ночное время, когда виден лишь один огонек.
Как только мы отплываем из Фритауна, круменов собирают и каждому дают в руку молоток. Сначала я не обращаю на это никакого внимания. Четверть часа спустя пятьдесят молотков принимаются стучать по железным частям палубы, и лязг этот прекращается только к вечеру. На следующее утро просыпаюсь, разбуженный таким же концертом, и он снова продолжается до темноты. На третий день — то же. Мне становится не по себе, и я спрашиваю старшего офицера, когда же все это кончится. Рассмеявшись, он отвечает, что «судовая капелла» будет продолжать свою музыку до конца пути. Для того чтобы извлечь выгоду из пребывания круменов на борту, — а каждый из них получает по два шиллинга в день, — весь рейс вдоль берегов Африки, когда палит солнце и дождливых дней почти нет, используют для того, чтобы заново покрасить все находящиеся в пределах досягаемости железные части парохода. Для этого прежде надо отбить всю старую краску, а это очень большая и кропотливая работа.
Теперь моему идиллическому плаванию на грузовом пароходе пришел конец. Не знаешь, куда и деться от грохота молотков. К вечеру же ничем не спастись от головной боли. После нескольких мучительных дней я нахожу местечко на палубе возле винта, где несколькими досками и куском старой парусины я укрываюсь от солнца. Здесь еще более или менее сносно.
В понедельник 10 марта около полудня проезжаем мыс Пальмас. Отчетливо видим пальмы на горе, от которых и происходит название этого мыса. К северу от маяка лежит большое судно, которое штормом выбросило на берег и перевернуло так, что киль его обращен к небу.
От мыса Пальмас путь наш лежит уже не к югу, а к востоку — в Гвинейский залив, к странам, которые Нигер обрамляет огромной дугою.
В лодке, которая везет нас на берег по клокочущим водам маленькой гавани Сасандра на Берегу Слоновой Кости, старшина гребцов говорит едущему с нами Ноэлю, на котором короткие штаны:
— Слишком ты еще мал, парень, чтобы ехать в Африку!
— Да, но зато он умен и ловок, — говорю я, чтобы не дать унизить достоинство моего юного спутника.
— Ах вот оно что! — и в голосе моего собеседника звучит одобрение.
Что же касается круменов, то перед ними мне не приходится защищать достоинство Ноэля. По утрам и по вечерам он дает мне уроки английского языка, и они поражаются, видя, что «молодой учит старого».
Как приятно ехать на
