Аксенов.
– Скорее на “Юлию”, подполковник! Вас Василий Ерофеевич вызывает. Есть какие-то новости.
Балашов был предельно краток. На этот раз он говорил из своего служебного кабинета.
– Десять минут назад перехвачены еще две радиограммы. Первая передана без шифра – способом быстродействия. Передача велась точно с места вашего расположения, и именно это помогло очень скоро найти ключ к расшифровке. На вашем пеленге сейчас сосредоточено внимание всей нашей радиослужбы по всем возможным диапазонам. Видимо, враг почуял опасность и даже слышал, наш недавний разговор. Вот что он передает: “Предыдущие радиограммы перехвачены и расшифрованы точка Команда объекта предупреждена своим центром и органами госбезопасности точка Согласовываются решительные контрмеры точка Опасаюсь своего и вашего провала точка Государственные испытания будут продолжены точка Имею отснятую пленку жилой части внутренних помещений объекта запятая магнитную запись радиотелепереговоров экипажа Центром и зампредом госкомитета безопасности запятая полученную аппаратом направленного прослушивания точка Еще есть время уничтожить объект точка Жду немедленных указаний точка”.
– Ответ резидента был таким же поспешным и предельно кратким, – продолжал Балашов: – “Немедленно уходите точка. За доставку указанных материалов премия пятьдесят тысяч точка”.
Установлено, что эта радиограмма передана из центральной части Киева.
– В последние тридцать минут, – сразу отозвался подполковник Гарькавый, – вести передачу отсюда мог только один человек. Это прапорщик Юрий Макашев. Какие бы то ни были сомнения исключены. Разрешите обезвредить, Василий Ерофеевич?
– Приступайте, Семен Тарасович. Только не обезвредить, а взять! Захватить живым. А мы займемся его непосредственным начальником…
Гарькавый быстро покинул “Юлию” и направился прямо к плавучему камбузу. Он шел спокойным, размеренным шагом, обдумывая на ходу возможные варианты быстрого и бескровного захвата врага.
“Это хорошо, что иду один, – мысленно рассуждал он. – Не спугну преждевременно. Главное в нашем деле – спокойствие. В походке, в движениях, в выражении лица, в речи, – внушал он себе, все больше замедляя шаг. – Иду снять пробу или посмотреть закладку ужина. Это моя прямая обязанность в походе. Потом пошлю его за кем-нибудь из своих ребят. Ну, а там…”
Его мысли неожиданно прервал нарастающий гул моторов. Над заливом показались вертолеты. Два из них стали снижаться прямо над водой перед входом в залив, остальные направились к их стоянке, охватывая ее полукольцом.
“Шесть машин, – успел отметить про себя подполковник. – Теперь они, пожалуй, и ни к чему”, – и тут же увидел, как катер-камбуз, до которого оставалось не больше десятка шагов, вдруг рванулся с места, поднимая крутую волну.
– Сто-о-ой! – во весь голос закричал Гарькавый, бросаясь к своему катеру. – Сто-о-й, мерзавец!
Он сразу включил прямую передачу и перескочил поднятую прапорщиком волну, стараясь отрезать врага от выхода из залива. Нажатие гашетки – и серия белых и красных ракет взлетела в небо – сигнал боевой тревоги. Резкий звук сирены громкого боя поднял над водой стаи испуганных птиц.
Но враг и не думал покидать залив. Выиграв еще несколько очень важных для него секунд, катер-камбуз стремительно мчался по кратчайшей хорде к дальнему противоположному берегу залива, покрытого густыми зарослями высокого ярко-зеленого камыша и рассеченного многочисленными рукавами и рукавчиками широкого устья безымянной речки. За его кормой неожиданно взметнулся широкий шлейф дымовой завесы.
…Вслед за Гарькавым к выходу из кубрика “Юлии” поспешил Аксенов.
– Я в рубку управления, – спохватившись, повернулся он в дверях к Олегу. – Всякое сейчас может случиться… Прошу тебя, Олег Викторович, немедленно покинуть, борт “Юлии”. Можешь даже не переодеваться.
Он снова вошел в кубрик, плотно задраил оба иллюминатора. Стал в ожидании на пороге.
– Поторопись, Олег!
– Но ведь…
– Не возражай. Это разумная необходимость, наконец, приказ.
– Чей?
– Мой! Центра! Если хочешь – партии! Сейчас не время спорить. Вы с Татьяной сами же нарекли меня парторгом экипажа. И наставником. Так изволь подчиняться сообразно сложившейся ситуации. Так надо, – твердо и непререкаемо закончил он.
Глаза его в упор, не моргая, смотрели на Олега.
И было в них нечто такое, что Слюсаренко больше не стал спорить. Захватив со стола чертежи и расчеты нового паруса, он направился к выходу.
Подождав, пока Олег спустится на берег, Андрей Иванович убрал лестницу, плотно задраил верхний входной люк и быстро прошел в рубку.
Над заливом нарастал гул моторов. В небе появилась целая эскадрилья вертолетов. Окинув быстрым взглядом водную гладь, Аксенов увидел, как в ста метрах от “Юлии” оторвались от берега и, набирая скорость, стремительно помчались один за, другим два катера. В чистом, без облачка, небе яркими звездами рассыпались белые и алые ракеты.
“Как гвоздики”, – почему-то подумал в этот момент Андрей Иванович, но тревожный, ошеломляюще высокий вой сирены громкого боя мгновенно вернул его к действительности.
“Это же боевая тревога!” – спохватился он.
Дав задний ход, Аксенов молниеносно развернул тримаран и бросил его вдогонку за уходящими катерами. Над первым из них повис султан густого черного дыма, разливаясь широкой устойчивой полосой по воде.
Второй катер на какое-то время исчез в нем, потом выскочил с правой – наветренной стороны и, догнав первый, пошел рядом, борт о борт, то и дело подпрыгивая на волнах. На носу его показалась фигура Гарькавого. Ловко перескочив на корму первого катера, подполковник ударом ноги сбил за борт все еще дымившую шашку и, выхватив пистолет, исчез в кабине.
В этот момент что-то словно рвануло “Юлию”. Застопорив на какую-то долю секунды ход, тримаран резко изменил курс, пошел влево, в темную дымную полосу. Когда, повинуясь командам Аксенова, он выскочил наконец опять на подветренную сторону, Андрей Иванович снова увидел на корме замедлявшего ход катера машущего руками Гарькавого.
– …есь… е-е-т! – кричал подполковник, стараясь перекрыть своим сильным голосом шум мотора, и в тот же миг оглушительный взрыв потряс воздух.
Аксенов увидел, как на месте первого катера высоко в небо взметнулось необычно яркое, несмотря на ясный солнечный день, голубовато-белое пламя. Клубы пара, потоки воды, искореженные остатки катера – все перемешалось в этом хаотичном, страшном ливне.
…Прочитав ответную радиограмму шефа, Макашев как-то сразу успокоился. Казимир, как всегда, был прав. Рисковать жизнью без пользы не стоит. Взорви он это суденышко – построят новое, еще получше “Юлии”.
Но самому ему после взрыва при теперешней ситуации не выбраться, не уйти. Нет даже одного шанса из ста. Слишком уж много собралось тут крепко натренированного народа, чтобы таких, как он, живьем брать… А доставив добытые с огромным трудом, с явной опасностью для жизни (Казимир несомненно это засвидетельствует, ведь ему и самому сейчас не сладко – дай бог ноги унести из Киева!) фотопленку и магнитную запись, он не только сразу через пару ступенек поднимется по служебной лестнице, но и
