отдыхать приезжают. Ну, водочка, шашлыки — все как положено!
— И мусор?
— Ну само собой, мусор завсегда остается, так они его туда… за этот самый забор.
— Ясно… — выразительно протянула Дуся. — А женщины с ними приезжают?
— Ну а как же без этого? — Сторож хмыкнул и вдруг фальшивым голосом пропел: — Без женщин жить нельзя на свете, нет…
— А не было ли среди них одной в желтом платье с ирисами?
— С ирисками? — удивленно переспросил сторож.
— С ирисами. Это цветы такие.
— Насчет цветов я не разбираюсь, а чтобы в желтом платье — такого не припомню. Холодно сейчас в платье.
Лебедкин, который слушал сторожа вполуха, вдруг повернулся к кирпичному строению за забором:
— А это у вас что?
— Это? Так это уже не наша территория. Это когда-то котельная была, да потом ее забросили. Там давно уже никто не живет. Хотя бомжи иногда забираются. Я Павлу Сигизмундовичу сколько раз про это говорил — не доведет это до добра… устроят они пожар, а кто будет подследствия расхлебывать… но разве начальство нас слушает? Разве оно нашим мнением интересуется?
— Пожар? Что они там, костры жгут?
— Зачем костры? Печку они там топят. Несколько раз уже видел, как там дым над трубой курится.
— Вот как? — Лебедкин переглянулся с Дусей. — Давай-как мы еще на эту котельную поглядим.
— Так говорю же вам, эта котельная уже к нашей базе не относится!
— Относится или не относится — это уже другой вопрос, а только мы ее осмотрим!
— А это уж как хотите…
Напарники прошли через территорию базы, подошли к котельной.
На ее двери висел большой амбарный замок, но Лебедкин в два счета открыл его канцелярской скрепкой.
Внутри котельной было темно, и пахло пылью, плесенью и золой.
Дуся включила свой телефон в режиме подсветки и обвела помещение голубоватым лучом.
И вскрикнула от неожиданности.
В первый момент ей показалось, что в дальнем конце помещения лежат и сидят в странных позах люди.
— Что там такое? — удивленно спросил Лебедкин, который обследовал другие углы.
— А ты только посмотри!
Дуся подошла ближе и снова направила свет на странные фигуры.
Это были, конечно, не люди, а сваленные грудой манекены — некоторые без рук, без ног и даже без голов.
— Опаньки! — оживился Лебедкин. — Вот откуда взялся тот фальшивый труп, на который мы приехали!
Он осмотрел груду манекенов, потом оглядел всю комнату.
На самом видном месте, прямо в центре помещения, стояло старое офисное кресло с поломанным подлокотником.
На подлокотниках были обрывки скотча, а приглядевшись внимательнее, Лебедкин нашел рядом с креслом небольшой обрывок желтой ткани.
— А вот и кусок от того самого платья! — Он показал этот лоскуток Дусе.
— Что же получается — здесь держали привязанный… манекен? И пытали его?
Дуся наклонилась над креслом, направила на него луч фонарика и добавила:
— Смотри-ка, кровь…
— И, как сказал Данилыч, — кровь наверняка не манекена!
— Как-то мне это не нравится… — Дуся зябко поежилась.
— Да уж. Кому такое понравится… — проворчал Лебедкин, оглядываясь по сторонам. — А вот тут что…
В углу рядом с манекенами была свалена груда одежды.
— Это что же, он тут хранил одежду своих жертв? Но тогда сколько же народу он поубивал?
Дуся подошла к нему, взяла в руки трикотажную кофту, широкие штаны, юбку и бросила обратно.
— Нет, Петя, вся одежда новая. Только плохого качества. Знаешь, что-то мне подсказывает, что это те самые вещи, которые украдены из магазина мадам Лопаревой.
— Ничего себе! Значит, это ограбление — тоже его рук дело? Но вот зачем ему это барахло понадобилось? Вряд ли он собирается открывать собственный ларек…
— Вряд ли, — согласилась Дуся.
Она ненадолго задумалась, и вдруг ее лицо посветлело:
— Вот у меня какая гипотеза! Ему из всех этих вещей нужно было только желтое платье в ирисах. А все остальное он прихватил, чтобы никто не догадался насчет платья. А платье он еще раньше высмотрел, оно у них в витрине висело. Не мог же он второй раз в тот самый магазин дорогой прийти и сказать, что хочет еще одно такое платье купить, чтобы своей девушке подарить! Его бы сразу заподозрили…
— Что ж, похоже на правду…
Лебедкин снова оглядел помещение и задумчиво проговорил:
— А вот, кстати, сторож говорил, что видел дым над крышей. Но дыма без огня не бывает, а где же сама печка?
— Да вон, смотри, проход в углу. Наверное, печка там.
Лебедкин прошел в соседнее помещение, и оттуда тут же донесся его голос:
— Здесь печка! И еще теплая!
Дуся присоединилась к нему.
Лебедкин стоял перед большой печью. Он открыл ее заслонку и копался в золе найденным поблизости куском арматуры.
— Ну, что там? — Дуся заглянула через его плечо.
Лебедкин вытащил из груды золы обгорелый лоскут джинсовой ткани, еще какую-то обугленную тряпицу, брезгливо взял двумя пальцами:
— Вот, он здесь что-то сжигал…
— Чью-то одежду! — заволновалась Дуся.
— Почему в той комнате целую кучу тряпья не тронул, а это сжег?
— Подозреваю, потому, что эта одежда не новая, как там, а ношеная. Видишь, здесь дырочка зашита? Это одежда, снятая с живого человека, с живой женщины…
— Хорошо, если с живой, — мрачно проговорил Лебедкин. — А если нет?
— Ну подожди, не каркай! Мы же пока не нашли труп, только манекен!
— Пока не нашли… но то, что он сжег ее вещи, наводит меня на неприятные мысли. Боюсь, что труп скоро тоже найдется.
— Для начала хорошо бы узнать чей…
Лебедкин еще немного пошуровал в печке и вытащил оттуда какой-то обгорелый до углей, спекшийся предмет.
— А это что?
— Дай-ка взглянуть…
Дуся взяла у него обгорелый предмет, осмотрела со всех сторон и вдруг проговорила:
— Петя, ты молодец!
— Вообще-то да. — Лебедкин приосанился. — Но в чем это выражается в данном случае?
— Знаешь, что ты нашел?
— Ну?
— Это женская сумка! А в сумке каждой женщины всегда есть что-то, что поможет установить ее личность.
— Ну, это когда-то было сумкой, а теперь это кучка угля, которая нам вряд ли поможет…
— А это мы еще посмотрим!
Дуся ощупала обгорелую сумку со всех сторон и нашла обгорелую застежку.
Застежка щелкнула, бывшая сумка раскрылась.
Внутри она тоже обгорела, но не так сильно, как снаружи.
Дуся расстелила на полу носовой платок и вытащила все, что удалось: оплавленный, покоробившийся тюбик губной помады, треснувшую пудреницу, связку ключей…
— Ну и что нам это дает? — проворчал Лебедкин. — Что мы узнали о хозяйке сумки?
— Ну для начала — что она блондинка.
— Это почему?
— По цвету помады.
— Вот радость-то! Знаешь, сколько в нашем
