Да, каменные направляющие на башнях заметили еще первые исследователи города, которые искали места для установки спаренных пушек против прозрачных червяков. Но тогда им не придали значения.
– Так как глубина тут постоянна, – продолжал Поликарп, – и составляет чуть больше шести метров, для прохода кораблей остается до восьми метров. Ну, в крайнем случае, метров пять, если они оставляли над водой изрядный кусок решетки, чтобы никто не мог через нее пробраться. Кстати, обратите внимание, между башен на дне сделан массивный каменный порог с желобом посередине. Решетка входит в него так плотно, что, мне кажется, даже крупный рак не может через это препятствие пробраться.
– Краб, – автоматически поправил его Ростик. Потом поправил сам себя:
– Впрочем, какие крабы? Они тут не обнаружены… Как думаешь, из чего сделана решетка?
– Как ни великолепно умение… – Полик замялся, но лишь на миг, – прежних обитателей города работать с камнем, я полагаю, для этой решетки они вынуждены были использовать металл.
– Ты уверен? Это же невозможно дорого по местным меркам.
– Уверен.
– Тогда для окрестных пиратов одной этой решетки было бы достаточно, чтобы оправдать любой разбой.
– Подожди с пиратами, – вмешался Квадратный. – Их, как и крабов, пока не обнаружили. Лучше спросить – против кого они все это соорудили?
– Не знаю, – сказал Поликарп. – То, что они пытались таким способом, действительно жутко дорогим по местным возможностям, защититься от чего-то – ясно как дважды два. И, может быть, именно отсутствие этой решетки заставило их уйти, и…
– Значит, эта опасность угрожает и нам? – докончил за инженера старшина. – Разумно…
– Не разумно, а очень важно, – поправил его Поликарп.
– Пожалуй, – согласился Ростик. – Нужно будет привести сюда Дондика и убедить его, что нам следует сделать такую же штуку, пусть даже мы и не знаем, от чего она нас должна защитить. Сколько на нее потребуется металла?
– Если считать расстояние между башнями, то есть входной фарватер метров в тридцать, и сделать все из дюраля, чтобы не корродировала… Ну, в общем, это не сложнее, чем подлодку склепать.
Они пошли назад, обдумывая проблему, кого, кроме пиратов, такая штука могла бы сдержать. Идею пиратов отвергал факт, что решетка была устроена до самого дна. Как ни крути, это указывало, что опасность должна была прийти из-под воды. Это «сходилось» с тем, что они потеряли три экипажа добытчиков металла и две лодки. Но что представляла собой эта опасность, каким образом следовало от нее избавляться – никому в голову так и не приходило. Тем не менее они твердо решили «раскрутить» Дондика на эту проблему на следующее утро.
Но на следующее утро не получилось. Ночью при шли машины с последними частями для подводной лодки, и все остальное пришлось отложить. Как ни твердил себе Ростик, что это не самая разумная манера поведения, сломить Дондика, отвлечь его хотя бы на пару часов, чтобы дойти до барельефа и поделиться сомнениями, не получалось. Капитан занимался только тем, что считал главным на этот момент – подлодкой.
И кто знает, может быть, это и в самом деле было правильно?
26
Субмарина получилась на славу. Она была похожа на аппарат Кусто, если вспоминать те, прежние, еще земные аналогии, только побольше, потому что ходить она должна была на меньших глубинах. И сверху ее украшал почти шестиметровый шнорхель, который давал ей возможность ползать по дну на всей, как прикидывал Казаринов, акватории залива, на берегу которого стояла Одесса. Что творилось дальше, в океане, за заливом, разумеется, никто не знал, но и там глубины должны были оказаться небольшими.
Субмарина имела рубку, в которой находился штурвал и из которой можно было осматриваться по сторонам, потому что в трехмиллиметровой стали были проделаны смотровые щели с ладонь шириной, которые были закрыты через резиновые прокладки накрепко приклепанными двухсантиметровыми плексовыми пластинами. Поликарп полагал, они могли выдержать даже относительно близкий разрыв торпеды.
В хвостовой части находился внушительный дизелек, который тем не менее производил больше треска и грохота, чем движения. Около него почти постоянно крутился Борода, фамилия которого оказалась Бородин, и потому прозвище, так сказать, соответствовало. Вообще-то, вспомнив о старой просьбе вытащить его из-за кульмана, Ростик предложил прикрепить к дизелю не Бороду, а самого Полика, но Дондик подумал, пожевал губами, потер старую рану и ответил, что с Поликом придется «погодить», он пригодится для другого дела.
– Он пригодится, а мы, значит, не очень, – прокомментировал это решение Пестель, но, так как с ним никто не спорил, не получилось даже как следует повозмущаться. Да и чего возмущаться, инженер в самом деле был личностью важной и для города, и для человечества Полдневья. А они… Они были солдатами, служивыми, вояками, которых только из вежливости не величали пушечным мясом.
В общем, придали Бороду, и тот принялся разбираться с рулями, с движком и разобрался на славу. Он вообще оказался парнем работящим. Вот только все последнее время ходил донельзя чумазый и какой-то взъерошенный, словно солярка впитывалась не только в его кожу и одежду, но и в волосы.
Внизу, рядом с двумя длинными трубами, расположенными по продольной оси субмарины, в которых находились торпеды, в небольшом, выдающемся вниз круглом углублении почти с такими же смотровыми щелями, как в верхней рубке, по боевому расписанию находился старшина Квадратный. Его делом было придонное наблюдение и, в случае необходимости, пальба.
Оба торпедных аппарата имели довольно непростые спусковые механизмы, но сами торпеды были настолько сложными, что перезарядке в походе не подлежали. Сначала, конечно, все, в том числе и Поликарп, хотели сделать так, чтобы их можно было вручную, словно в пушку, запихивать в аппарат, взводить и стрелять многократно, но на практике ничего не вышло. И не столько потому, что сами торпеды пришлось сделать не обычными, как на Земле, а ракетными, ввинчивающимися в воду из-за сгорания твердотопливной смеси, сколько по той причине, что спусковой механизм оказался очень капризным, и в неверных условиях похода, по мнению инженеров, возникала угроза, что ребята скорее подорвутся, чем нанесут ощутимый урон врагу…
Спусковой механизм торпед был устроен по принципу леерной детонации, то есть торпеда, когда Квадратный поджигал особый пятнадцатисекундный фитиль, нагонял в трубу аппарата давление из специального воздушного баллона и открывал внешнюю заслонку, чем запускал торпеду вперед, была привязана к самой подлодке. И когда этот леерок, разматываясь, доходил до специально заданной отметки, которую можно было менять, он выдергивал чеку, похожую на гранатную, и торпеда взрывалась.
При испытании эта торпеда вполне достойно проходила от семидесяти до ста метров, что было совсем неплохо для такой доморощенной системы. А уж заряд на нее можно было ставить самый разный, хоть настоящий динамит, который в количестве почти семи килограммов – критическая масса для торпеды – мог разнести и довольно крепкое сооружение, вроде гипотетической решетки на входе в гавань Одессы. Размером торпеды, которых на заводе изготовили порядка пятнадцати штук, были метр двадцать длиной и толщиной двадцать два сантиметра, вес их с полной загрузкой превышал пятьдесят килограммов.
Впереди, в форпике подлодки, если только Ростик правильно употреблял этот термин, должен был находиться Пестель. В его обязанности входили наблюдение и связь с висящим над морем в своем гравилете Кимом. Связь осуществлялась довольно простой и незамысловатой рацией, радиус действия которой едва превышал пару километров. Антенну со сложной изоляцией выводили внутри шнорхеля на поверхность.
В теории все было идеально, но, сколько бы Пестель ни крутил рукоять динамки, сколько бы ни надрывался, сверху, из гравилета, приходило больше хрипов, чем осмысленных слов. Но даже хрипы, и стоны, и кашли, и треск несущей частоты, которая вдруг глушила все подряд, были такой заметной поддержкой в подводном мире, что Пестелю приходилось, подчиняясь ребятам, крутить рукоять куда чаще, чем собственно наблюдать.
Правда, в последнее время Ростик, которого по понятным причинам назначили капитаном подлодки, стал его все чаще ставить на рули, а сам выходил вперед, заглядывая в широкие круглые иллюминаторы, обеспечивающие передний и немножко боковой обзор, принимая на себя и обязанности радиста.
Потренировавшись сначала в гавани города, потом совершив пяток испытательных проходов вдоль берега, в последнюю неделю сентября Ростик получил приказ вывести субмарину в настоящий разведывательный поход. Совершив их почти с десяток, ребята так осмелели, что Ростик озаботился – излишняя самоуверенность умению выживать никак не способствовала. Но они в самом деле пока ничего необычного не встречали и серьезным испытаниям не подвергались.
