Спор между двумя сторонами тем более интересен, что сам Ориген, так же как и Цельс, был по образованию платоником, так что оба они исходили из одних предпосылок. Ориген хорошо понимал, что главный вопрос спора был глубже, чем обычно употреблявшиеся христианскими апологетами аргументы о чудесах, сбывшихся пророчествах и чудесном росте Церкви. Да и сам он не очень был восприимчив к подобным аргументам. Для него предмет спора был в том, можно ли в контексте платоновской метафизики говорить о свободе в Боге или же Он является еще одним названием безличного, бесконечного, непрерывного и неизменного космического процесса. Цельс, будучи религиозным консерватором, придерживался последней точки зрения: он был весьма обеспокоен и шокирован новыми и потенциально революционными силами, содержащимися в христианстве. Ориген считал идею свободы особой характеристикой христианской философии: она означала возможность перемены, нравственного обращения, спонтанности и творческой мысли, а также критического отношения к общепринятым условностям и преданиям.
3. Главным богословским трудом Оригена является книга "О началах". Книга была написана в Александрии между 220 и 230 гг. Полный текст книги дошел до нас в латинском переводе конца IV в. Руфина Аквилейского. Глубоко почитавший Оригена Руфин, ввиду споров того времени о православности Оригена, сильно смягчил текст, а местами и исказил его. Правда, он сам в этом честно признался, написав, что он изменил ряд мест в книге, отразив в них более православные мысли, высказанные в Оригеном в других сочинениях. Греческий перевод сохранился лишь в отрывках.
Богословская система Оригена яснее всего видна в его космологии.
Учение Оригена о сотворении мира является попыткой преодолеть логическое несоответствие между всеблагим и всезнающим Творцом и миром, полным зла, уродства и неравенства. Задача Оригена еще более осложнялась тем, что в своей теории он старался примирить библейское повествование Пятикнижия с Платоном, утверждавшим, что мир вечно проистекает от Бога. Так как Бог всемогущ и Творец всего, то, "если же кто-нибудь подумает, что были когда-нибудь века или протяжения времени… когда сотворенное еще не было сотворено, то… он покажет, что… Бог не был всемогущим и сделался всемогущим только впоследствии, когда явились существа, над которыми Он мог бы владычествовать" ("О началах"), следовательно, дело творения из ничего должно было происходить вечно.
По Оригену, до существования этого мира было бесконечное количество миров, и мирам после него также не будет конца. Наш мир движется к своему завершению, что подтверждается тем, что "Единородный Сын Божий, бывший Словом и Премудростью Отца… смирил Себя и, приняв образ раба, сделался послушным даже до смерти…" ("О началах").
"В… начале Бог сотворил такое число разумных или духовных тварей (или… умов), сколько, по Его предвидению, могло быть достаточно… наперед определивши некоторое число их" ("О началах"). Все они были совершенны (а так как наиболее совершенная форма – сфера, то сферичны), равны (ибо для платониста неравенство никогда не может сочетаться с совершенством) и одарены свободой воли: "Он был причиною всех тварей… всех, кого Он сотворил равными и подобными, потому что для Него не существовало никаких причин для разнообразия и различия. Но так как разумные твари… одарены способностью свободы, то свобода воли – каждого или привела к совершенству через подражание Богу, или повлекла к падению через небрежение. И в этом… состоит причина различия между разумными тварями… не от их воли или решения Создателя, но от определения собственной свободы (тварей)" ("О началах"). Так как эти "умы" совершили преступление, повлекшее к их падению, то, для возвращения в их прежнее состояние, они должны были очиститься. Для этой цели и были сотворены физические миры, чтобы, через тяжкое существование и борьбу, в существах пробудились бы стремление к блаженству и тоска по оставленному раю. "Ориген настаивает на том, что наш физический мир есть только результат, частью прямой, частью косвенный, нравственного падения духовных существ. В связи с этим, основываясь на сомнительной этимологии шхчЮ, от шхчеуибЯ, Ориген утверждает, что первозданные духовные существа (нпхт), охладевая в своей пламенной любви к Богу, становятся душами и ниспадают в область чувственного бытия" (В. Соловьев), а по восстановлении опять делаются нпхт. Эту свою идею Ориген заимствовал у Филона.
Участь согрешивших душ зависит от степени их виновности: "Каждое существо само делается причиной своего падения, причем одно падает скорее, другое – медленнее, одно – больше, другое – меньше… Для этого существует праведный суд божественного Промысла, чтобы каждый мог получить по заслугам. Те умы, у которых доброе стремление к Божеству в той или иной степени возобладало над противоположным, становятся ангелами, престолами, властями, херувимами, серафимами и прочими чинами небесных иерархий, живущими на планетах и занимающимися делами помощи людям; умы, в которых два противоположных стремления остались в некотором равновесии или колебании, становятся людьми" (человечество, по Оригену, в свою очередь, делится на плотское, душевное и духовное, опять же в зависимости от нюансов грехопадения); а те умы, которые решительно отвратились от Бога и "впали в такое непотребство и злобу, что сделались недостойными того наставления или научения, которым наставляется и научается человеческий род в своем плотском состоянии, пользуясь помощью небесных сил" ("О началах"), сделались дьяволом и ангелами его. И, конечно, для всех, находящихся в телах плоти, степень тяжести всего их существования и обстоятельств, в каждом отдельном случае, дана в соответствии с тяжестью первоначального греха. "Впрочем, некоторые из существ, обладающих наилучшими заслугами, страдают вместе с остальными, ради украшения состояния мира, и научаются служить низшим (тварям)" ("О началах"), чтобы помогать в наставлении и освобождении своих собратьев, и, следовательно, смерть праведника имеет искупительное значение для всего мира.
Ориген допускал, что Адам был исторической личностью – первый из падших духов, воплощенный в материальное тело, но священную историю первородного греха он принимал за аллегорию.
Однако одна душа осталась безгрешной, она "от самого начала творения в последующее время неотделимо и неразлучно пребывала в Нем (Творце. – А.Д.), как в премудрости и слове Божием, как в истине и в вечном свете, и, всем существом своим воспринимая всего (Сына Божия)… сделалась по преимуществу одним духом с Ним… При посредстве этой субстанции души между Богом и плотью (ибо божественной природе невозможно соединиться с телом без посредника) Бог рождается человеком… Поэтому, и сама вся будучи в Боге и восприняв в себя всего Сына Божия, эта душа с принятой ею плотью по справедливости называется Сыном Божиим, силою Божиею, Христом и Божиею Премудростию, и, наоборот, Сын Божий, через Которого все сотворено, называется Иисусом Христом и Сыном Человеческим" ("О началах"). А так как Евангелие было предназначено для людей всякого рода, то "не у всех, которые видели Иисуса, самый акт созерцания был одинаковым… напротив, он различался в зависимости от состояния познавательных сил каждого отдельного лица… Мы питаем… веру в Иисуса, и не только в Его Божество… которое Он открывал только немногим, а также в Его тело, вид которого Он изменял, когда… Ему было угодно" ("Против Цельса"), в зависимости от характера того, кто видел Его.
Ориген смотрит на смерть на кресте как на что-то духовно повторяющееся в высшем мире и имеющее значение для искупления ангелов: "Не устрашимся допустить, что и там (в горнем мире. – А.Д.) до окончания всего века постоянно совершается нечто подобное" ("О началах"). Роль Христа в спасении более педагогическая, чем искупительная. Поскольку цель творения состоит в причащении природе Божества, то домостроительство спасения заключается в том, чтобы, не нарушая свободы твари, путем увещания и внушения постепенно привести мир ко всеобщему восстановлению (апокатастасис тон пантон).
Ориген допускал необходимость как благодати, так и свободной воли для спасения, но все же он делал слишком сильный акцент на Божественное провидение и на план всеобщего спасения, тем самым противореча самому себе в утверждении ничем не ограниченной свободы воли тварей.
Каждое наказание направлено на исправление тварей, чтобы все они могли быть восстановлены в их первоначальном совершенстве. После воскресения все человечество должно будет пройти через огонь, после чего очищенные духи войдут в рай, а злые останутся в "огне", который следует понимать не как материальное пламя, но, скорее, как умственную и духовную катастрофу. Наши грехи – предмет и пища для этого страшного огня, а "тьма кромешная" – это мрак невежества. Однако положение этих страдающих духов не совсем безнадежно, хотя тысячи лет могут пройти, прежде чем их страдания окажут на них какое-либо влияние: "Некоторые из них достигнут невидимого и вечного (бытия) на первых же порах, другие только потом, а некоторые даже и в последние времена, и то только путем величайших и тягчайших наказаний и продолжительных… самых суровых исправлений… путем постепенного восхождения к небу, путем прохождения… всех отдельных служений, присущих небесным силам… переходя из одного чина в другой…" ("О началах").
