Назар взял в руки блестящий пистолет и благодарно улыбнулся другу.
— Есть у меня и лошадь, и чекмень, и сабля, а теперь вот появилось на страх нашим врагам я это грозное оружие, — кивнул он на пистолет. — Спасибо, дружище, — и обнял Хаджимурада.
Начали сходиться гамаки с вещами для призов в припрятанным под халатами оружием для возможного отпора врагу. Чабан Меред приехал на ослице, которую предлагал в качестве приза. За поясом у него поблёскивал нож, в правой руке была длинная палка.
— Когда надо будет, она тоже сыграет свою роль: и кинжал, и саблю может выбить из рук недруга, верно я говорю? — взглянул он на Хаджимураду.
— Очень верно, — совершенно серьёзно подтвердил парень.
Последним явился Мурад-аксакал, пригнавший жирную белую овцу. Поскольку Мурад-ага был небольшого роста, его кривая сабля волочилась по земле. В правой руке он держал своё бьющее без промаха ружьё.
Для призов собралось немало подарков. Племя гамаков считалось дружным. Сазак здесь был непререкаемым авторитетом. Правда в Гызганлы помимо гамаков есть ещё одно крупное племя — таяклы, племя Довлетяра. Но в нём разве что ближайшие родственники слушаются бека. Большинство же таяклинцев держат линию Сазака, не бека, а его считают и своим сердаром, и вождём всего села Гызганлы. Сазак-сердар не любит кровавых схваток и сам их никогда не затевает. Но если случается, что его втягивают в такую драку, он ведёт её смело и разумно.
В молодости Сазак-ага раза два ходил на аламан. Но будучи умным и чутким человеком, он сразу понял, сколько горя и страданий приносят людям эти разбои.
Поэтому старик резко выступает против преступлений, творимых Довлетяром со своими нукерами. А те в свою очередь платят Сазаку взаимной, мягко говоря, неприязнью.
Сазак хорошо знал, что Довлетяр — человек не робкого десятка, что с обнажённой саблей бек может за себя постоять. Но если два здоровых парня захватывают сонного человека и связанным увозят в пустынное место, то тут уж ничего не поделаешь… Но на клятвенные обещания этого бесчестного человека надеяться нельзя. Когда ему плохо, он легко может чем угодно поклясться: и могилами предков, и самим аллахом, но после того, как минует опасность, бек готов с такой же лёгкостью отступить от любой своей клятвы.
Осматривая оружие, принесённое родственниками и друзьями, подсчитывая людей, способных принять участие в бою, Сазак понял, что их больше и они сильнее Довлетяра.
Начали собираться гости на свадебный той. Перед длинным рядом кибиток расстелены ковры, паласы, кошмы. Довариваются и дожариваются угощения. Расчищается площадка для скачек. Установлены для стрелков мишени из бараньих черепов. Подготовлен круг для гореша. Назначены ответственные за игру в кольцо.
* * *
Довлетяр всё ещё продолжал сидеть лицом к кыбла. Он краем глаза видел, что Хаджимурад и Назар сели на лошадей. Но бек пока боялся даже пошевельнуться. И лишь когда совсем отдалился стук копыт, Довлетяр осторожно встал и, еле переставляя ноги, направился к своей крепости.
«Как же это мне удалось вырваться из лап, можно сказать, верной смерти?» — дивился бек.
Он уже немного успокоился и шёл, хотя и расслабленно, но ровно. Подойдя, тихо постучал в запертые ворота.
— Кто там? — громко отозвался стражник.
— Я, открой, — ответил обессиленно Довлетяр.
Сторож не узнал голоса бека:
— Иди отсюда, в крепости тебе нечего делать!
В ворота снова постучали. Сторож посмотрел в щель и узнал Довлетяра. Быстренько открыл задвижку и впустил хозяина. Провожая его взглядом, сторож от удивления пожимал плечами: «Уходил с конём в саблей, а вернулся без того и другого…»
Довлетяр вошёл в дом и плюхнулся лицом вниз на пуховую подушку. Только спать ему совсем не хотелось.
Дурдулы выполнил поручение старшего брата и привёл в крепость родственников и нукеров. Сторож рассказал ему о том, как ночью бек вышел за ворота крепости с двумя парнями и серой лошадью на поводке. А утром вернулся без лошади и без сабли…
— Он дома?
— Один в белой кибитке.
«Что же это за два парня с ним были? Ведь он, по-обыкновению, без меня ни с кем не ходит. Не напутал ли сторож. Но серого скакуна нет под навесом».
— Дурдулы! — окликнул горбоносый слуга.
— Что случилось, Мамед? — остановился возле его кибитки главный нукер бека.
— Много у нас всяких неприятных новостей. О том, что Хаджимурад вернулся, ты, конечно, знаешь.
— Ну и что же, что где-то там в Иране он сумел выдать себя за храбреца и заслужить всякие почести. У нас его ждёт другое, — спокойно и уверенно ответил Дурдулы.
— Тогда скажи мне, с кем это ночью уходил из крепости Довлетяр? — спросил Мамед.
— Не знаю, — развёл руками Дурдулы.
— А если не знаешь, так знай, что сейчас на сером коне с саблей бека разъезжает младший брат Хаджимурада, это уже многие люди видели. Вот какие скверные новости, — сказал Мамед.
— Значит, сторож не напутал, бека действительно эти двое как-то ловко увели из крепости с лошадью и саблей, а затем то и другое у него отняли, — забеспокоился Дурдулы.
— А может, Довлетяр, чтобы помириться с Хаджимурадом, сам ему отдал серого коня и саблю? — раздумывал вслух горбоносый слуга, — хотя, вряд ли.
— К тому же в подобных вопросах он обязательно советуется с нами, иди Мамед к нукерам, а я брату сообщу, что все они в сборе, — бросил Дурдулы, заворачивая к белой кибитке.
Сообщение о сборе нукеров немного оживило бека:
— Всех лошадей заведите во двор, а Мамеда поживей пришли ко мне, — приказал он, совсем уже оправившись от недавней смертельной угрозы.
Его сейчас другое терзало: «О ночном событии узнают все родственники, нукеры, а потом всё село, да и не только наше… При таком повороте дел не то что укрепившееся звание бека, но и всякий авторитет потеряешь. Надо всё это либо же восстанавливать, либо немедленно убираться из села. Вождь у гамаков, правда, храбрый, племя их дружное, людей много. Но нас хоть и поменьше, зато нукеры и лучше вооружены, и закалены в боях. Гамакам их не победить. Решено! Будем воевать! Причём надо сейчас же выступить. Мы им устроим свадебный той! Кинемся с обнажёнными саблями сейчас же! Медлить нельзя ни минуты, а то и народ обо всём узнает, и собственные нукеры перестанут слушаться».
В дом вошёл Мамед. Бек не ответил на его приветствие, а первым долгом спросил:
— Ты знаешь о возвращении Хаджимурада?
— Знаю, ага.
— А если знаешь это, то должен знать и другое. Коли ты незамедлительно не уничтожишь его, то он это же самое сделает с тобой.
— Понятно, ага, — кивнул слуга.
— Как, по-твоему, можно побыстрее от него избавиться? Сейчас они играют свадьбу, наверно теперь, когда меньше всего ждут нападения, и следует выступить.
— Не надо думать, что они нас не ждут, — засомневался Мамед, — Сазак-сердар предусмотрительный старик. Он мог даже прикинуть с какой стороны мы на него набросимся, — заметил горбоносый.
— Что ты этим хочешь сказать? — нервно спросил Довлетяр. — По-твоему, мы должны отказаться от нападения, раз у них сердар такой предусмотрительный.
Вошёл Дурдулы. И теперь уже прямо спросил брата;
— Как это понимать? Ночью вы с двумя парнями и серым конём ушли из крепости, а утром на сером скакуне с вашей саблей стал разъезжать по селу мальчишка.
«Неужели они всё уже знают? — встревожился бек. — Видели у них и саблю, и коня. Но, конечно же, они не знают, как всё к ним попало».
— Я сам им отдал и коня, и саблю, чтобы сделать вид, что хочу с ними мира. Годится такой ответ? — спросил бек.
— Может и годится, но только для тебя. Теперь Хаджимурад станет мне одному мстить, — помрачнел горбоносый, — придётся удирать отсюда и немедленно. Ну, да ладно, примкну к нукерам Абдуллы-серкерде.
— Что ты, Мамед, — преградил ему бек дорогу к двери. — Я своего лучшего нукера никогда и никому не дам в обиду. Скорее сам пойду на смерть. Так что можешь не беспокоиться. Я сейчас готовлюсь к нападению! И делаю это только из-за тебя. Меня-то лично они не тронут, я с ними на время примирился. А вот о твоей безопасности, можешь быть уверен, я беспокоюсь. Для этого и людей собрал срочно.
— Спасибо, ага, — поверил ему Мамед. — Но их ведь очень много, тем более, что сейчас они все в сборе, Может, нам перенести схватку на другой день?
— Их не так уж и много, постараемся первым делом трёх главных уничтожить, а остальные без вожаков сами разбегутся. Сердар их постарел. Самый сильный и толковый у них Оразгельды. Потом идёт Хаджимурад, а затем — Назар. Каждый из нас возьмёт на себя по одному из них. Ты, Мамед, займёшься Оразгельды, Дурдулы — Хаджимурадом, я же сначалу позабочусь о Назаре, а потом о старом вожде. Всем понятно?
— Это-то нам с Мамедом понятно, — сказал Дурдулы, — но не понятно другое, как всё-таки эти ночные пришельцы попали в крепость.
