Все еще не отвечая, он снова взял бокал и снова отпил глоток. Лед растаял давно. Наливал еще, когда адвокаты сидели. Себе и им, для создания «доверительной атмосферы». А теперь ничего не позвякивало о стекло. Только ровные золотистые капли на стенках, когда он зачем-то бокал взбалтывал, и блики от лампы в напитке.
Внизу его ждет водитель. В офисе, наверняка, никого не осталось, кроме охраны. И Марии, все еще торчащей посреди кабинета и настойчиво транслирующей свою готовность «сделать для босса все, и даже больше». Юбка в облипку на круглом, чего уж там, аппетитном заде, блуза на три пуговицы не застегнута от шеи. И торчащая в этой пройме грудь. Тоже такая, зачетная. Не маленькая. Губы в пол лица, накрашены. Взять и опрокинуть ее на стол? Задрать юбку, даже не раздевая. Расслабиться, не парясь? Или вон, на диване…
Светло-коричневая кожа, мягкие подлокотники…
«Я там спать не смогу, Бог знает, что ты на том диване делал и с кем, из этих расфуфыренных девок… Ни хр*на я там с ними не делал, вырос давно…»
Вырос? Или все еще тот же пацан, обиженный на весь мир?
Диван новый. Для Тани купленный. И только с ней он там и «делал» всякое, что только в голову ни приходило, чего бы жадному телу ни хотелось, когда она с ним оставалась. И по фигу, что день и в офисе народа полно. Закрывал кабинет и ее уламывал, заставляя забывать про смущение и стеснительность. Стонать от удовольствия в эти самые подушки, когда брал ее сзади, сжимая тело руками до следов. Целуя шею и плечи до засосов. А она сама себе губы кусала. И его руку до синяков. Боялась Таня, что их услышат, хоть он и предлагал ей всех в уме послать на хр*н. Чье мнение и осуждение им важно?
Отпил еще глоток, не ощущая ни вкуса, ни градуса. Засунул руку в карман брюк, нащупав «пружинку»-резинку для волос, которую нашел сегодня ночью между подушками дивана. Таня ее несколько часов искала как-то, жаловалась, что волосы в глаза теперь лезут, мешают. Ему сегодня ночью эта резинка сама в руку «прыгнула», когда спал на диване, оставшись в офисе на ночь. Проснулся, а пальцы эту «пружинку» сжимают…
- Виталий Сергеевич?
Перевел глаза на Марию, позабыв, если честно, что девка тут еще стоит.
- Мне уходить?
Снова на диван глянул. Отставил бокал на стол. Опять смерил с головы до ног секретаршу. И таким раздражением вдруг накрыло. Такой злостью!Бросил резинку на стол и отошел от окна.
Твою ****! Какого хрена он дурью мается, спрашивается?
Зима сегодня заканчивается, а снова дождь. Так и не было снега нормального. Зато тумана - море. Дождь и сейчас барабанил по стеклу. И ее это будто гипнотизировало, не позволяя выбраться из какого-то невыносимого бессилия и слабости. И ведь выпила сегодня две чашки кофе. Без толку. Только хуже стало. Что они все в нем находят? Почему Виталя…
Поймала себя снова на этом имени. Зависла. Со вздохом признала, что не может не думать об этом мужчине, как больно бы ни было от таких мыслей.
Он так много кофе вечно пил. И курил. Зачем? Ему от этого легче работается? Бодрило? Или, просто, еще одна привычка?
Таня чая хотела. Облепихового. Тепла и уюта желтого пряного аромата. Тепла объятий любимого мужчины. И специально, даже не пыталась найти те заправки, где он покупал ей этот чай. Слишком плохо от всего. Слишком невыносимо. Разрыв всех шаблонов и мерил в жизни. Вот и слушала дождь, сидя на кухне с чашкой обычного черного чая. Даже лимона не было, чтобы как-то вкус изменить. Не нашла в себе мотивации зайти в магазин.
Поджала ноги под себя, натянув старую, растянутую футболку на колени. Было зябко и холодно. Не в квартире. Топили достаточно хорошо. Это у нее такое настроение…
Звонок в дверь прозвучал неожиданно. Вздрогнула. Подскочила. Зачем? Кто?
В доме Таня ни с кем не общалась, так что, маловероятно, что какая-то соседка придет к ней за солью или сахаром в девять вечера. Да и родственников в городе нет.
Сердце «в горло» прыгнуло сразу. И пульс с ходу зачастил. И чем дольше тот, кто пришел, давил на кнопку звонка, тем сильнее кровь барабанила в ушах. Потому что у Тани появился только один вариант того, кто мог прийти в такое время и с такой «настойчивостью» требовать, чтобы ему открыли.
Выдохнула, ощущая дрожь в ногах. В одной же футболке? Так и открывать? Но переодеваться некогда, трель звонка ни на секунду не прерывалась. Точно Виталий. У нее и сомнения уже не возникало. Пошла в коридор, посмотрела в «глазок», и открыла замки, честно говоря, вообще не представляя, зачем он пришел.
Распахнула дверь и отступила. Выбора ей не дали, Виталий как-то сразу в проход ввалился всей своей мощью и напором, без всякой вежливости или просьб о разрешении. Сам же и дверь захлопнул, повернул замок.
Откинулся спиной на косяк и осмотрел ее с головы до ног. Еще и с сигаретой в зубах, елки-палки! В воздухе сразу дым повис. Она даже зажмурилась.
Горький же, противный привкус, запах…
А ей открытым ртом хочется заглотнуть. Прижаться к нему. Чтоб прямо в губы выдохнул.
И смотреть на него сил нет. Больно. До рези в глазах. До спазма в горле. Потому что родной такой! Снился ей каждую ночь. И совсем чужой, в то же время. Напряженный, собранный, наблюдает за ней исподлобья, через прищур. Словно не доверяет и подвоха ждет.
- Ну, привет, Танюша, - хмыкнул, выдохнув. - Соскучилась?
«Соскучилась?»
Да ей прыгнуть на него хочется! Не обнять, а вцепиться в широкие плечи, сильные, бескомпромиссно напряженные, и под пальто же видно. И смотрит на нее так, что слова застряли в глотке: ни вперед, ни назад. Сказать ничего не может. Вжалась в стену зачем-то, царапает обои ногтями, сама не понимая почему. Уцепиться, что ли, надежней хочет? Чтобы, и, правда, к нему не побежать?
- Привет, Виталь, - едва выдавила из себя. - Ты зачем приехал? Забыл что-то? Или случилось…
Он опять хмыкнул, прерывая ее. Осмотрелся, Таня не сразу поняла, что «пепельницу» ищет.
- Забыл, ага, - Виталий вдруг, вообще для нее неожиданно, взял и вдавил сигарету в бетонный откос у двери, затушив. - Тебя забыл тут. Соскучился я, Танюша, просто жуть как. - Глянул с вызовом.
Она, по правде сказать, оказалась не в состоянии ответить, все еще ошарашено глядя на упавший окурок и след на белой краске. И Виталий перехватил этот ее взгляд.
- Не парься, Танечка, все компенсирую. Сам перекрашу, - он оттолкнулся от стены и направился к ней. - Иди сюда, - качнул головой, будто подзывая ее к себе.
Она двинулась в сторону кухни:
- Не думаю, что…
- Вот и правильно, и дальше - не хр*н думать, Танечка, - опять прервал ее, заломил свои брови с усмешкой. - Тебе это вредно.
Пресек попытку бегства. Уперся в стену руками с двух сторон от ее головы. Запах Витали, вперемешку с сигаретным дымом, окружил, одурманил, опутал. И она замерла, словно заворожил он своими глазами, жадно и пристально всматривающимися в ее глаза.
Весь взъерошенный какой-то, расхлябанный. Пальто нараспашку, и без пиджака. Ворот рубашки расстегнут, словно бы ему жарко, несмотря на промозглую уличную влажность. Холодно же! А он… И сама сорочка измята, рукава подкатил, видно из-под пальто.
Сердце сжалось. Попыталась вдохнуть, и не смогла. Поперхнулась его запахом, своим вдохом, нуждой в нем. Всхлипнула.
А он уже впритык. Обхватил ее за талию обеими руками. К себе притиснул крепко.
- Танечка…
Уткнулся в макушку и жадно, шумно втянул в себя воздух. Будто и он к ней принюхивался.
Не выдержала, сама не поняла как, забралась руками ему под пальто, обняла дрожащими ладонями. Уткнулась носом в расстегнутый ворот. На шее кожа холодная, а здесь, над ключицей, уже обжигающе-горячая. Ее затрясло. Так сильно, что не скрыть никак.
- Зачем ты пришел, Виталь? - не выдержала, застонала в полный голос.
- Я к своей женщине пришел, Таня. Имею право. Разве не так? - а голос такой же хриплый, как и у нее.
Намотал ее волосы себе на кулак. Натянул, заставив запрокинуть голову и ему в глаза смотреть. А ее это так задело. Не его слова даже. А все то, что в последние недели заставляло сердце болеть, жгло душу раскаленными сомнениями и дурными мыслями, на которые, вроде бы, не имела права. Но знала же его «аппетиты и потребности» досконально, вот и травила саму себя подозрениями.
- А что, девки в офисе кончились? Уже не падают под тебя штабелями? - само вырвалось, с сарказмом.
До того, как успела бы язык прикусить, выдав себя и чертову ревность с головой. Дернулась, попыталась высвободиться. Отвернуться.
Он не дал. Опять заставил посмотреть прямо на него. В хмурые, злые глаза. На напряженные желваки, прорезавшие щеки. И накал совсем другой повис в воздухе, словно разделяя, отталкивая их.
- Я что, по-твоему, весь офис перетрахал уже, Таня? За три недели? Так? - рыкнул раздраженно. - А у тебя, тогда, просвети, сколько мужиков за это время уже было, а, Зажигалочка?
Грубо и намеренно, это ощущалось.
И все равно вздрогнула. Задело. И вина затопила горло. Сама ведь ему боль причинила. Почувствовала это.
