Она ему мозг вынесла за эту ночь напрочь. Казалось бы: куда больше? Уже и так на пределе за последние недели. И без того разум в кашу, все нервы на кулак. Ан нет, твоюже налево! Увидел ее, присмотрелся детально, и пробрало до таких глубин, о которых в себе и не знал никогда, не представлял даже… Порвало его.
Никогда он Таню такой не видел. Ни разу за полгода. Несмотря на простоту во многом, на отсутствие каких-то закидонов, его Танюша немного тщеславна была касательно самой себя. По-хорошему так, по правильному. Он это еще при первой встрече, в поезде заметил. Следила за собой: руки всегда ухожены были, с маникюром, волосы, хоть и не стригла (особенно, как он ей пригрозил, что мало не покажется), но вечно что-то с ним творила - то тонировала, то маски какие-то, то уходы в салонах. Он не знал толком, как оно все называется, но никогда не был против ее в салон отвезти. Даже тащился, что она следит за собой, и что он к этому, тоже, вроде как, отношение имеет, ни в чем ее не ограничивает. Иногда даже требовал, чтобы она ни в чем себе не отказывала. И Таня в этом не особо противилась, в отличие от обычных, вещественных, так сказать, подарков. То же касалось и одежды. Она не шиковала, но любила качество. И чтоб по фигуре. Не выставляло напоказ, но чтоб сидело по ней, подчеркивая достоинства. Со вкусом. И Виталию это нравилось.
А этой ночью смотрел на нее, пока Таня спала урывками, когда он ей позволял, и не мог понять - кто виноват? Что она с собой сделала? Или это он?
Говорила же - «измучил»…
Ногти обкусаны, про маникюр и вспоминать нечего. И волосы в беспорядке, видно, что вообще ими не занималась, на все рукой махнула. Измученная, тени под глазами, бледная какая-то. И футболка эта ее, которой только пол мыть в качестве тряпки, а не на его Танюшу одевать. Черт возьми! Казака это даже разозлило поначалу. Нет, она не стала для него менее привлекательной. Да он от нее любой дурел, и по боку, в чем Таня одета и с какой прической. И не в маникюре дело… Просто контраст с тем, какой была, и до чего довела себя за эти три недели. Контраст такой, что ему по сердцу ржавым гвоздем, ведь ясно же, что из-за происходящего между ними. Но и медом на боль, если честно. Не одного его ломало и корежило, выходит. Она так же мучилась. И ему от этого легче. Не от ее боли. А от надежды, что все остальное тогда перемелется, раз так оба зависимы друг от друга, так помешаны.
И с одеждой… вроде как понимал, что у него остался весь ее гардероб. И хр*н вам он ей хоть что-то пришлет. Не дождется! Пусть сама домой едет и прекращает эту дурость! Но что она себе купить ничего нормального не могла? В чем ходила? Блин, хорошо, что хоть в пальто была, когда психанула, а так, по ходу, вообще, неясно бы в чем по улицам бродила?
Его это нервировало. Вот честно. То, что его женщина, и так… Не обхолена. Ведь самого лучшего достойна. Он ей все готов дать, купить. А Таня на себя рукой махнула! И бесит, и больно за нее из-за этого, и обидно. А на чай как смотрела, который он для нее привез!? Бл**ь! Его до сих пор колотило. Думал не сдержится, психанет, заорет, выясняя, почему она для себя не купила? Почему плюнула на все?! Сидит и кофе давится, который вообще не любит. Еще и таким паршивым.
Зацепило его крепко это все. И хоть легче стало, что ее увидел, что прояснил для Тани главные моменты и больше не собирался потакать ее психам, а голова в раздрае, и нутро в узел.
Сидит вот, и думает об этом, вместо того, чтоб вслушиваться в информацию, которой с ним адвокат Димки делится. А надо сосредоточиться. Взять себя в кулак и до последней детали въехать. Потому что им в руки такая «жирная рыбка» заплыла, что просто не верилось. Такие факты и нюансы им один надежный человек по Мартыну слил, что если они передадут их куда надо, с доказательствами, так же имеющимися в наличии от Костенко, и своими фактами, то с радостью помашут ручкой «смотрящему», провожая на зону. Это стопудов. И Батю вытащат. Им за такое точно навстречу пойдут.
Но хоть источник и надежный, перепроверить все равно надо. И Казак это сам на контроль должен взять. Больше никому такое не доверишь. А мозги в сторону косят. И так и лезут мысли, а есть ли у Танюши хоть один приличный, теплый свитер, чтоб не замерзла. Пешком же ходит, не на машине. А Казак очень хорошо знал о том, каким противным и пронизывающим бывает этот влажный весенне-зимний ветер и зябкость, как он тепло из тела выдувает, ворует прямо. И сил с ним бороться нет. До костей промерзаешь…
Если заболеет, всыплет ей по первое число. Вот честное слово! И не посмотрит ни на что!
Кивнул адвокату, показывая, что все услышал, к сведению принял. И все проверит. Поблагодарил, дав четко понять, что не забудет и вознаградит, если все так и есть, как он рассказывает. И отпустил человека. Взял телефон и набрал сообщение, велев Тане прекратить дурью маяться и, или к ним домой поехать и нормально одеться (он водителя пришлет), или купить себе что-то нормальное, на карточке же денег достаточно!
Оставалось надеяться, что Таня прислушается, а не психанет.
ГЛАВА 19
Таня потеряла контроль над ситуацией и происходящим. Упустила в какой-то момент, и теперь никак не могла разобраться, как повлиять хоть на что-то? Как объяснить Витале, что так же просто невозможно?! А он и дальше игнорировал любые ее попытки держать дистанцию. Сказал, что это все - только «ее тараканы» и действовал по этому принципу. Приезжал через каждый день-два, практически, и плевать хотел на все ее попытки объяснить, что ей от этого только хуже.
«Мне тоже не в кайф, что ты не дома, а тут шляешься», пожимал он плечами, и на этом вся его реакция заканчивалась. Кофемашину сам новую привез, подключил. А она…
Ничего не могла она решить, ни с чем разобраться была не в состоянии, когда он постоянно и нахрапом рядом.
Несколько раз Виталий забирал ее домой. «К нему», старалась мысленно поправить себя Таня. Однако не могла не признать, что это не совсем так. Казак делал все для того, чтобы пространство воспринималось «их, общим», ничего не убрал и не спрятал. Все ее вещи на виду. И из одежды разрешал забирать по паре единиц, не больше, еще и в обмен требовал, чтобы в ее квартире не накапливался запас. Первый раз и притащил (ну хорошо, привез, но Таня все равно была против), чтобы она хоть что-то себе взяла. Заявил, что иначе плюнет на ее принципы и купит ей шубу. Из меха. Настоящего. И силком будет укутывать. Да, помнит, что Таня против шуб и меха в целом, но ему по хр**у. Потому что со всеми этими ее свитерами протертыми, никакое пальто не согреет. Так что ей вариант выбирать.
Зная Виталия, Таня поверила. И согласилась все-таки поехать «за вещами». И снова пыталась объяснить ему, почему ей так сложно и больно, и отчего она не может просто принять род деятельности Виталия.
- Пока думала, что я только машины продаю, нормально же было? - хмыкнул на это Виталий. - Вот и дальше так думай, - «порекомендовал», видимо.
А ей и плакать, и смеяться от его советов хотелось. Никак не выходило у них найти точки соприкосновения в этом вопросе. Она не могла понять, как к такому можно относиться настолько пренебрежительно? Это же жизни других людей, их судьбы, сломанные и попранные во благо себе?! А Виталий просто отметал ее аргументы, не заморачиваясь «над второстепенным», как он это называл. О его судьбе никто из этих людей никогда не пекся, так какого фига он о ком-то еще кроме себя, нее и Димки думать должен? Обойдутся.
Ее это коробило. И мучило. Потому каждый раз уезжала обратно в свою квартиру. Он психовал, злился, два-три дня не появлялся, только смс-ки писал, иронизируя над ее принципиальностью, называя ханжой. И Таня не спорила. Плакала в подушку. Но при этом и обойтись без Виталия она не могла. Была не в состоянии оставить дверь перед ним закрытой, когда он вновь приезжал.
И не из-за его угроз.
Она без него умирала. Раньше не понимала, как это, без кого-то «свет белый не мил», а сейчас - в полной мере прочувствовала. На своей «шкуре». И сколько бы не напоминала себе, кто он и чем занимается, не помогало. Тоска ее съедала живьем, изгладывала ночами, если Виталя не приезжал. А еще и страх, тревога изводили, стоило ей представить: где он может быть и чем заниматься. И звонить страшно, и неизвестность убивает секунда за секундой.
Но и плюнуть на все, закрыть глаза и жить, как живется - не могла. Сама понимала, что себя изводит и ему нервы тянет. И его обвинения в «двойных стандартах» не отрицала. Вообще, ни с одним обвинением не спорила, не могла. Видела, что и ему так же плохо и тяжело из-за ее «тараканов», как бы Виталий не бравировал своим непробиваемым наплевательским отношением ко всему вокруг.
И от этого - еще больней. Еще сложнее.
Таня искала решение, и не видела. И все чаще в такие ночи, когда одна была, его сигареты из комода вытаскивала. И уже не задыхалась, даже. Хоть и кашляла. Пусть глаза все еще слезились. Зато, с горем пополам, затягиваться получалось. С зажигалкой только сложно справиться было, никак не выходило у нее с первого раза прикурить, огонек не вспыхивал. Проще было спичками. А у Витали всегда так легко получалось…
