— О нет, мадам! Вы очень красивая! Вы правда хотите взять меня к себе, в большой дом возле мэрии, в дом доктора?
— Да, Мелина! Я все уже подготовила. У тебя будет красивая комната, мы только что переклеили в ней обои. Я поменяла шторы и перекрасила деревянную обшивку стен в розовый цвет!
— Комната! Для меня одной! — отбивая ногами чечетку, воскликнула девочка. — О, спасибо, мадам! Вы слишком добры ко мне! Это правда, что вы будете моей мамой?
Мари, слишком взволнованная, чтобы говорить, притянула Мелину к себе и крепко обняла.
— Моя дорогая девочка! Теперь у тебя есть семья, и, надеюсь, ты будешь с нами счастлива. Знай, что я уже очень сильно тебя люблю. И я рада, так рада!
Они какое-то время сидели, прижавшись друг к другу, проникшиеся важностью этого момента. В безмятежном сумраке церкви плыл легкий аромат ладана. Где-то далеко слышалось убаюкивающее пение сирот. Мелина никогда не сможет забыть день, когда ее жизнь переменилась. Она больше не будет бедной сироткой! Наконец у нее появятся родители и дом. Раз исполнилось одно желание, остальные исполнятся тоже, теперь девочка была в этом твердо уверена. Все казалось ей возможным, стоило только протянуть руку! И она рассчитывала получить как можно больше…
Мари поцеловала Мелину в лоб и шепнула на ушко:
— Сестра Юлианна уже собирает твои вещи. Ты можешь пойти попрощаться с подружками. Но не огорчайся из-за того, что вы расстаетесь, — ты каждый день будешь с ними видеться в школе!
Мелина тоном послушного ребенка спросила:
— А можно называть вас «мама»?
— Если тебе это доставит удовольствие! Но сначала внимательно выслушай меня, Мелина, потому что мне нужно рассказать тебе один секрет. Когда я утешала тебя накануне Рождества, уже тогда мне хотелось позаботиться о тебе. Ты доверилась мне, и мне захотелось сделать тебя счастливой. Позже я узнала часть твоей истории. Думаю, ты достаточно взрослая, чтобы узнать ее тоже. Твоя настоящая мама, та, которая тебя родила и которой ты не знала, была моей подругой. Я любила ее как сестру. Поэтому я вдвойне рада, что ты станешь моей дочкой. Но это нежное слово — «мама» имела право слышать только она одна… Ты понимаешь? Поэтому почему бы тебе не называть меня «мама Мари»?
Мелина слушала, не перебивая, но нахмуренные брови говорили о ее замешательстве. Удивление пришло на смену восторгу первых минут. О раннем детстве у нее были весьма смутные воспоминания. Девочка едва помнила кормилицу, ведь в приют она попала очень маленькой. Настоящая мать… Никто и никогда ей о ней не рассказывал. Слова Мари взволновали девочку, однако она предпочла прогнать из головы вопросы о своем происхождении и ответила весело:
— Хорошо! Это красиво — «мама Мари»! И похоже на «мама Тере»… как говорит Мадлен и другие девочки!
Это не укладывалось у Мари в голове: Мелину не интересовал вопрос ее происхождения! Сама она, когда ей было двенадцать, часто думала о том, кто ее родители, старалась раскрыть тайну своего рождения. Знать это было так же важно, как и быть удочеренной. Мари подумала, что не сумела донести до девочки свою мысль, но пока предпочла не развивать эту тему.
— У нас еще будет время поговорить об этом наедине. А пока я хочу, чтобы ты знала: я удочерила бы тебя в любом случае, даже если бы ты и не была дочкой моей подруги. Теперь поговорим о твоей новой семье. Ты скоро со всеми познакомишься. У меня есть дети, все они старше тебя. У моей старшей дочки Лизон двое детей и скоро родится третий. Мой сын Поль станет папой в мае. Еще есть Матильда и Камилла, самая младшая. Они очень рады, что у них появится маленькая сестричка.
Мелина обняла Мари за шею. Девочке хотелось кричать от радости, но она не решалась. Счастье переполняло ее. Она крепче сжала ручонки.
— Мадам, прошу, заберите меня поскорее! Я так хочу увидеть дом, мою комнату…
— Мелина, называй меня «мама Мари»!
— Да, мама Мари! — послушно повторила девочка.
Слово «мама», которое до этих пор ей не приходилось произносить, возымело на девочку магический эффект, пусть даже к нему было добавлено имя. Она расслабилась, глаза ее засияли, на губах появилась счастливая улыбка. Эта бесконечная радость, осветившая маленькое личико, стала для Мари наилучшим подарком. Она навсегда прогнала воспоминание о ссоре с Адрианом.
— Идем, дорогая! — сказала она девочке. — Я провожу тебя к рукодельне. Дома, на кровати, тебя ждут подарки! Сегодня у нас с тобой праздник!
Мелина кивнула. Она чувствовала в себе такую легкость, что готова была взлететь.
«У меня есть мама! — повторяла она про себя. — Самая красивая мама! И ее зовут Мари!»
***
Наконец Мелина вышла из аббатства не ради воскресной прогулки. И никого из монахинь не было рядом… Не было и других сирот. Она перешла через площадь, держась за руку своей новой мамы. На ее кошачьем личике сохранялось выражение и удивления, и радости. Последний час в аббатстве показался ей очень долгим. Нужно было сделать то, что представлялось девочке малоприятным, — к примеру, поцеловать каждую из воспитанниц приюта и сказать «до свидания» сестрам и маме Тере. Сборы были просто бесконечными! Однако, несмотря на снедавшее нетерпение, она сумела сдержаться. Мелина интуитивно понимала, что в ее интересах скрывать плохие черты своего характера. Но радость девочки была так велика, что она не смогла попридержать свой язычок, прощаясь с маленькой Мадлен. Она прошептала девочке на ушко: «Теперь у меня тоже есть мама! И она богаче твоей! Она купила мне кучу игрушек и новых платьев!»
Никто не услышал этих слов. Монахини, растроганные происходящим, не заметили ни мстительного выражения лица Мелины, ни расстроенного — маленькой Мадлен. Поэтому первой, поспешившей принять ангельский вид, удалось избежать заслуженных нравоучений.
Что до Мари-Терезы Берже — «мамы Тере» для всех девочек, совсем маленьких и подростков, — она не поняла, почему ласковая Мадлен, которую она уже многие годы считала своей дочерью, молча плачет над своей вышивкой. На расспросы девочка ничего не ответила, чтобы не выдавать злюку. По правде говоря, она настолько боялась Мелину, что ее уход стал для нее большим облегчением, как и для большинства воспитанниц приюта. Однако мама Тере решила, что Мадлен грустит из-за расставания с одной из подружек.
***
Мари открыла дверь и ввела Мелину в просторный вестибюль с плиточным полом и стенами, обшитыми светлыми деревянными панелями, который сразу понравился девочке. Щелчок замка объявил об их приходе. Обитатели дома поторопились выйти в вестибюль, чтобы поздороваться. Камилла, которая поджидала возвращения матери у окна, появилась первой. Она сказала радостно:
— Здравствуй, Мелина! Добро пожаловать домой!
Следующей показалась Нанетт. Она вышла из своей комнаты, подозрительно поглядывая на девочку, которую уже заранее недолюбливала. Из своего кабинета, где он разбирал почту, вышел Адриан. Оба поздоровались с девочкой. Доктор произнес радушно: «Ну, здравствуй!», старушка ледяным тоном обронила: «Vai quo?»[6]
— Любой смутится, если на него так пристально смотреть! — воскликнула Мари. — Мелина, познакомься с Нанетт, которая заменила мне мать, с Адрианом, твоим отцом, и Камиллой — моей самой младшей дочкой.
— Здравствуйте! — пробормотала девочка, переминаясь с ноги на ногу.
— А теперь, когда все формальности соблюдены, давай я покажу тебе дом! — предложила Мари.
Девочка не успела ответить, как Нанетт, которая все это время внимательно ее рассматривала, громко озвучила на патуа часть своих наблюдений:
— Вот несчастье! Она щуплая, эта девчонка! И на мать похожа так, что страх берет!
— Бабушка, не говори на патуа, ты же знаешь, что я ничего не понимаю! — попросила Камилла. — И потом, это невежливо по отношению к Мелине.
— Главное, что Мари понимает! А ты притворяешься, что не понимаешь сельский говор, потому что твой отец, видите ли, доктор! Не строй из себя барышню!
