темнее, чем пустота, по отсутствию которой они плыли.
Ей навстречу шли три корабля.
* * *
На станции собралась небольшая толпа. Стояла жара, тут не было ни воды, ни места, где можно было бы сесть, и почти не было тени. Щенки скулили, взрослые стояли, опустив руки, и выглядели потерянными. Сбившийся с ног деймон безуспешно пытался вести переговоры с группой недовольных людопсов. Еще немного – и толпа взорвется лаем.
Эврибиад подошел, примирительно поднял лапу:
– Мир!
Сто пар глаз уставились на него, и маленькая группа заколебалась. Потом один из людопсов узнал его:
– Вы Эврибиад, кибернет? Вы вернулись?
Глотки со свисающими языками пооткрывались в удивлении. Другие – те, что до поры до времени держались подальше от назревающей драки, – подошли и уставились на него округлившимися глазами.
– Это я. А это Фемистокл, наш полемарх, здесь он – самый главный.
Он оглянулся назад, и старик подошел и встал рядом с рассеянной улыбкой на морде – он был благодарен Эврибиаду. На людопсов это произвело впечатление; они отступили, а их собеседник неловко продолжил:
– Господа, нам сказали ждать здесь, но тут жарко, и не хватает воды. И вообще мы не знаем, что делаем на этом корабле.
Он примирительно поднял лапы. Это был крепко сбитый людопес в комбинезоне техникокуона [48]. Следовательно, создание незаурядного ума.
– Никто не оспаривает приказов властителя Отона, – сказал он, искоса посмотрев на Эврибиада, – но здесь для нас ничего не организовали.
Кибернет и полемарх одновременно повернулись к Рутилию.
– Нельзя ли что-нибудь сделать для этих людей, друг мой? – спросил Фемистокл.
– У меня таких еще десять тысяч с другой стороны. Приказ пришел, как гром с ясного неба. Пока я пытаюсь как-то распределить их по кораблю.
Эврибиад сдержал тяжелый вздох. Он надеялся избавиться от обоих деймонов, как только они покинут Отона, и вернуться к своим людям. Быстрый калейдоскоп событий вывел его из равновесия, и теперь, когда жребий уже был брошен, им овладела смутная усталость. Но слуга Отона пытался расселить целый народ группами по двадцать голов на корабле размером с горный хребет – то есть готовил настоящий логистический ад. Он смирился с тем, что придется брать дело в свои руки.
– Но разве вы не можете разместить их где-нибудь всех вместе, чтобы они не ждали стоя? При таком раскладе вы получите пятьсот проблем вместо одной…
– Я… У нас нет для них подходящих мест…
– На таком огромном Корабле?
Рутилий побагровел.
– Это не было предусмотрено. Деймоны не умеют осуществлять такие задачи. И нет благоустроенных отсеков, которые могли бы принять столько народу.
– Тогда поселите нас здесь, на этом острове, – ответил капитан.
– Это невозможно. Отон…
– Он прав, – вмешался Аттик с легкой улыбкой. – Давайте разместим их под деревьями, пока не найдем укрытия получше.
У Эврибиада создалось ясное впечатление, что Аттик испытывает мелочное удовольствие, воображая себе орду людопсов, разоряющую святилище господне. Но лучше развеять опасения Рутилия, тем более что все присутствующие внимательно прислушивались к их разговору.
– Это идеальное место. А вы что, собирались запереть их в четырех металлических стенах на все время путешествия, как в тюрьме?
Рутилий сухо кивнул, потом повернулся к рослому деймону, на которого накинулись людопсы.
– Идите скажите остальным, что мы направляем толпу к центральному отсеку…
– Им потребуется жилье и провиант, – перебил его Фемистокл.
– … и приведите эргатов, чтобы построить им будки, хижины, или что-там еще, – пробурчал Рутилий.
Едва эта проблема была улажена, как Рутилию сообщили о возникших трудностях в главном посадочном отсеке, где толпа росла по мере того, как прилетали все новые самолеты. За отсеком никто не наблюдал, потому что немногочисленные автоматы занимались другими, не менее срочными делами, готовя Корабль к отлету. После короткого совещания Фемистокл посоветовал деймону оставаться на месте с уже пришедшими людопсами, пока они с Эврибиадом будут принимать новых гостей.
Рутилий заворчал, пожал плечами и отдал новый приказ своему невозмутимому слуге (Эврибиад мог бы поклясться, что в глазах у последнего плясали смешинки), а потом они вчетвером снова оказались на поезде, который ехал к главному входу. Значит – возвращение к исходной точке.
И снова тот же спор. Едва двери закрылись с легким шипением гидроклапана, как Аттик разразился неостановимым потоком упреков в их адрес.
– Да вы посмотрите, это же катастрофа! Мы не готовы! Эврибиад, вы должны были выиграть время, поразмыслить, посоветоваться с теми, кто понимает, что тут на самом деле происходит!
Фемистокл все это время старательно молчал, а Рутилий сидел с мрачным видом, явно думая обо всем, что придется сделать в ближайшие дни. Так что Эврибиад терпеливо выслушал обвинения и попытался возразить со всей возможной рассудительностью:
– Судьба людопсов…
– Вы продали ваш народ за фальшивую монету.
– Вы вообразили себе, что я могу спокойно остаться здесь, если Отон улетит и увезет в космос тысячи моих соотечественников?
– Он бы не улетел! – с жаром ответил Аттик. – Вы не понимаете, какие на самом деле ставки в этой игре! Отону нужно было ваше согласие! Несмотря на всю его мощь, у него были связаны руки – а вы ему их развязали! Для него это самое важное. А вы! Вы! – Он повернулся к Феоместору. – Вы и слова не произнесли!
Тот не удостоил его ответом, только смотрел на рассерженного деймона грустными глазами.
Нет, не рассерженного – Эврибиад достаточно хорошо знал Аттика, как и все те, кого, благодаря их способностям, сочли пригодными для служения Отону. Автомат довольно долго руководил его обучением. И Эврибиад мог бы поклясться, что за этой злостью, приправленной иронией, на самом деле кроется беспокойство, а то и страх. За себя или за людопсов – этого Эврибиад не мог сказать. Аттик был сложной личностью – его одновременно любили за помощь и наставления, которых он не жалел, и боялись – ведь все знали и о роли, которую он играл при колоссе, и о его умении все видеть и слышать, и о его изворотливом, расчетливом характере.
Эврибиад потерял нить разговора, когда они прибыли к месту назначения. Новая станция – на сей раз пустая; коридор здесь стерег ремонтный эргат, в чьи обязанности охрана не входила. Последняя защитная дверь отворилась перед ними с тихим щелчком, и они оказались наверху лестницы, ведущей в огромный зал с широко открытыми дверями. Зал был уродливым, со стенами из скрепленного болтами металла, который выглядел холодно и враждебно. К царящему здесь хаосу прибавлялся адский рев двигателей садящихся шаттлов.
Как будто тут не хватало шума! Эврибиад никогда прежде не видел столько людопсов,
