– Здравствуйте, фрау Хоффманн, – сказала Пия. – Меня зовут Пия Кирххоф, я из уголовной полиции Хофхайма. Могу я на минуту присесть рядом с вами?
Молодая женщина подняла голову, посмотрела на Пию пустым взглядом и безразлично дернула плечами. Все ее тело сотрясала дрожь, лицо было серого цвета. Даже когда пройдет это шоковое состояние, она никогда не сможет забыть то, что пережила сегодня. Некоторые люди были более выносливы, чем другие, и справлялись с подобными страшными событиями, в то время как у некоторых на всю жизнь оставался след в душе.
– Я … я хотела вернуть Хюрмет пятьдесят евро до того, как она уедет в отпуск, – прошептала Селина Хоффманн и протянула Пии смятую денежную купюру. Слеза скатилась по ее щеке. – Она одолжила их мне перед Рождеством, и я не хотела… я… это приносит несчастье, если ты вступаешь в новый год с долгами.
– Вы с Хюрмет были коллегами, не так ли? – спросила Пия.
– Да. Мы… мы с ней работали в булочной-пекарне, – ответила Селина дрожащим голосом, рассматривая свои руки, покрытые брызгами крови. – Она всегда работала в утреннюю смену, а я большей частью днем. А сегодня… сегодня я немного опоздала, потому что… потому что у меня кончился бензин. Хюрмет уже ушла, но она после работы всегда заходит в магазин, поэтому я следила, чтобы не пропустить ее. Потом она вышла из «Реве». Я… я быстро выбежала и окликнула ее. Она остановилась и… и повернулась ко мне и потом… потом…
Она замолчала и разразилась слезами. Но рассказ пошел ей на пользу, ослабив шок. Селина Хоффманн отчаянно рыдала. Пия молча протянула ей пачку бумажных носовых платков и терпеливо ждала, пока молодая женщина придет в себя и продолжит рассказ.
– Я… я вообще не поняла, что произошло, – сказала она через некоторое время. – Вдруг оказалось, что Хюрмет лежит передо мной, а я кричала как сумасшедшая, пока какой-то тип не влепил мне пощечину и не оттащил меня от нее.
– Вы видели, откуда был сделан выстрел? – спросила Пия.
– Нет. Я… я смотрела только на Хюрмет. – Она замолчала и шмыгнула носом. – Но определенно справа сзади, откуда-то сверху. Потому что… потому что… она стояла, повернувшись частично спиной к парковке, и… и ее лицо… оно прямо-таки разорвалось.
Девушка закрыла лицо руками, вновь воспроизведя в памяти весь кошмар последнего получаса, который ее мозг так хотел забыть. Пия была поражена. Такое случалось крайне редко, когда свидетель мог вспомнить о чем-то столь подробно. Часто ей казалось жестоким опрашивать человека сразу после того, как он пережил или стал свидетелем чего-то ужасного. Но чем раньше допросить свидетеля, тем больше шансов получить не подверженные какому-либо влиянию и поэтому довольно достоверные показания. Как только свидетель все осмыслит и обсудит это с другими людьми, то все увиденное смешается с различными последствиями и эмоциями. Человеческий мозг устроен таким образом, что для защиты души он стирает страшное или разбивает это на фрагменты. По этой причине люди зачастую не помнят несчастных случаев, свидетелями которых они стали или даже которые пережили сами, и подобная амнезия в большинстве случаев является непреходящей.
– Я понимаю, что вам нелегко, – сказала Пия с сочувствием, – но вам придется побеседовать еще с моими коллегами-криминалистами.
Селина Хоффманн кивнула. Пия записала ее имя, адрес и телефон, потом распорядилась, чтобы к ней допустили ее коллег. Тем временем приехал Кристиан Крёгер со своей командой, и они начали обследовать место преступления с использованием криминальной техники.
– По мнению свидетельницы, выстрел был произведен справа, сзади, сверху, – сообщила Пия Крёгеру и Боденштайну. – Таким образом, если она стояла здесь, то пуля прилетела примерно оттуда.
Пия указала в направлении мебельного комплекса.
– Гм, я бы скорее предположил, что с крыши той стройки, – возразил Боденштайн.
– Нет, угол выстрела не соответствует. – Крёгер огляделся и покачал головой. – Свидетельница довольно хорошо разглядела. Пуля вошла в череп над левым ухом. Я думаю, выстрел был сделан с крыши «Манн Мобилия». Мы сейчас туда поднимемся и сделаем расчет на основании анализа траектории.
– Звонит телефон! – крикнул оперативник из команды Крёгера и протянул Пии сумку Хюрмет Шварцер. Пия и Боденштайн переглянулись, потом Пия порылась в сумке и достала из нее телефон.
«Патрик» светилось на дисплее. Кто бы это ни был, он был близким знакомым, раз Хюрмет Шварцер ввела только его имя. Пия нажала кнопку ответа.
– Хюрмет, куда ты делась? – кричал мужчина. – Почему ты не берешь трубку?
– Это Пия Кирххофф из уголовной полиции Хофхайма. С кем я говорю?
– Где моя жена? – спросил мужчина после короткой паузы. Теперь было ясно, кем он приходится погибшей. – Что случилось? Почему она не берет трубку?
– Господин Шварцер, где вы сейчас? – ответила Пия вопросом на вопрос. Нельзя было предположить, какую реакцию у него может вызвать сообщение о смерти его жены. А что, если мужчина сидит за рулем сорокатонного автомобиля?
– Я… я дома, – сказал Патрик Шварцер и назвал свой адрес. Неожиданно его голос, который только что был достаточно самоуверенным, задрожал. – Пожалуйста, скажите, что с моей женой.
– Мы сейчас приедем, – ответила Пия, выключила телефон и передала его коллеге, который положил его в пакет для вещественных доказательств.
Она ощущала такое неприятие того, что уже в четвертый раз за несколько дней ей приходилось сталкиваться с растерянностью и горем родственников, что ей хотелось увильнуть от предстоящей встречи, но поручить это было некому.
– Пошли, – сказал Боденштайн, который прекрасно видел, что происходило у нее внутри. – Нам придется это сделать.
* * *
– Что говорит муж жертвы? – поинтересовалась доктор Николя Энгель час спустя на импровизированном совещании, которое происходило в кабинете Пии и Остерманна. – Существует связь между его женой и другими жертвами? Он знал Кирстен Штадлер?
– У нас не было возможности задать ему вопросы, – отмахнулся Боденштайн. – Он работает специалистом-консультантом в сберкассе в Хаттерсхайме и, как обычно, приехал домой на обед. Поскольку он не слушал радио, он не знал, что произошло в Эшборне. Это было для него полной неожиданностью.
– Насколько вообще мы можем быть уверенными в том, что этот убийца все тот же снайпер? – спросила Николя Энгель.
– На сто процентов. Пуля все та же, – сказала Пия.
– Почему он вдруг решил выйти на прессу? – Советника по уголовным делам сегодня утром не было в конторе, когда Боденштайн показывал письмо «судьи» Константину Фаберу. – Как вы оцениваете этот факт и содержание его сообщения?
«Произошла огромная несправедливость. Виновные должны испытать ту же боль, что они причинили своим равнодушием, алчностью, тщеславием и неразумием. Те, кто отягчил свою совесть виной, должны жить в страхе, ибо я пришел, чтобы судить живых и мертвых», – еще раз прочитал вслух Андреас Нефф, прислонившись к шкафу для документов.
– Психопат, – произнес он. – У него мания величия, он корчит из себя судью, который распоряжается жизнью и смертью. Этим посланием убийца выдает о себе достаточно много информации, например, что он религиозен. Последнее предложение этого сообщения явно из католического вероисповедания. У него миссия, и одновременно он хочет бросить вызов своим преследователям. Это для него своего рода игра. Наш преступник авантюрист.
Он огляделся в поисках подтверждения своих слов.
– Вы верите мне? Я как профессиональный аналитик действий убийц прав?
Вопрос был адресован стоящей рядом с ним Ким.
– Верить – значит не знать, – ответила она, не глядя на Неффа. Он же, напротив, смотрел на нее с нескрываемым интересом. Каждому было ясно, что она ему нравится. Но также всем, кроме него самого, было понятно, что он ее не интересует вовсе. Она никак не отреагировала на его теорию, а вместо этого задумчиво покусывала нижнюю губу.
– Кто-нибудь уже разговаривал с Хелен Штадлер? – неожиданно поинтересовалась она. – С какой целью она приезжала к Ренате Роледер?
Боденштайн и Пия быстро переглянулись. В суете последних часов они совершенно забыли сообщить команде, что они узнали сегодня в первой половине дня.
– Хелен Штадлер, дочь Кирстен Штадлер, пару месяцев назад покончила жизнь самоубийством, – сказал Боденштайн. – Это нам сообщила сегодня коллега Эрика Штадлера, а его отец подтвердил.
– Эрик Штадлер был биатлонистом. Он занимался бейсджампингом и другими экстремальными видами спорта, – добавила Пия неохотно, потому что это как будто поддерживало утверждение Неффа. – Он даже завоевал как-то бронзовую медаль на Олимпийских играх. Кроме того, он служил в бундесвере. Это означает, что он умеет стрелять, возможно, даже очень хорошо. И сегодня в двенадцать часов его не было ни в офисе, ни дома.
