Ей приснилась она сама. Вид ее был ужасен, она ходила по какому-то замку в вампирском обличье, с клыками в крови. Вокруг нее лежали люди, которых она своими руками сделала несчастными.
Посадила и растоптала по заказу кого надо, рядом с поверженными фигурантами рвали на себе волосы и кричали их жены и дети, престарелые родители выли над трупами своих детей, попавших под поезд споров хозяйствующих субъектов.
Все жертвы Крюковой были не ангелами, но цена, которую они заплатили, была несоразмерна их вине. Крюкова посмотрела вокруг себя: вот домик, которым она гордится, – он сложен по кирпичику из исковерканных ею жизней. Из-под шторы на нее глядели детские глаза, в которых читались дикий страх и отчаяние. Крюкова купила эти шторы в дорогущем салоне в Испании после успешного дела по ставропольским мошенникам. Тогда один из них застрелился при задержании. Глаза, глядевшие из-под штор, были похожи на глаза девочек-близнецов, снимки которых Крюкова видела в деле.
Она отдернула штору, чтобы эти глаза исчезли, штора упала вместе с золоченым карнизом, а глаза остались. Две пары глаз сверлили Крюкову, и она убежала в постель – укрыться под боком своего заложника.
Сна не было. Рядом лежал ее подарок, захваченный неправедным способом. Крюкова подумала о его жене, страдающей этой ночью в своей постели. Может быть, жена плачет в этот момент, не зная, где ее суженый. Крюкова придвинулась ближе к мужчине, просто влилась в него и утонула в его запахах. Он во сне обнял ее крепко, и она замерла в его объятиях, стараясь напиться им. Она уже приняла решение отпустить его. В какой-то момент она поняла, что такой ценой счастья не обретет. В своей постели она стала видеть глаза его жены, и руки ее Крюкова уже чувствует на его литой груди. Крюкова не хотела толкаться в своей постели с другими и решила его отпустить.
Утро было волшебным. Они опять позавтракали его чудной кашей, Крюкова надела парадную форму – сегодня у нее была коллегия. Крюкова смотрела на любимого и не могла наглядеться: она прощалась с ним. Когда она собралась с духом, у самого порога она выпалила заготовленную фразу и передала ДГ конверт с паспортом и веером карточек всех платежных систем, попрощалась и попросила бросить ключи под садовую тачку.
ДГ опешил, остановился, не зная, что сказать, но Крюкова и не ждала его слов, выскользнула во двор и уехала.
Она ехала на предельной скорости. Слезы ручьем лились из глаз, размазывая неразмазывающуюся косметику. На парадный белый китель текли трагические черные капли, начисто испортившие парадный вид. Крюкова хотела набрать номер ДГ и сказать ему спасибо за чудесную неделю, которой у нее никогда не было и которую она не забудет никогда, но руки не поднимались. Не хотелось, чтобы он слышал, что она плачет, не хотелось омрачить ему день свободы.
Ее жестко подрезал пьяный водитель фуры, и машина Крюковой чуть не улетела в кювет. Крюкова не испугалась и подумала, что, если бы она сейчас умерла, ей было бы себя не жалко.
В доме царила тишина. ДГ сидел в оцепенении. Обретенная свобода не казалась желанной, он привык уже жить под этой крышей без забот и хлопот. Он не знал, как отнестить к новым обстоятельствам, просто сидел в кресле и не двигался.
Потом он встал, побросал в сумку вещи и вышел из дома на дорогу. Его подхватила проезжающая «газель». Через два часа он стоял у ворот собственного дома на великой русской реке. Охрана долго не открывала, через двадцать минут вышел начальник охраны и, извиняясь, сказал, что ДГ не велено пускать, дом продан, и новые хозяева уже вступили в права. ДГ не верил его словам.
Охранник немногословно рассказал, что жена ДГ, пока тот сидел в Лефортово, по его доверенности продала дом и его долю в бизнесе, уехала куда-то за границу и сказала, что больше не вернется.
ДГ повернулся спиной к воротам и увидел на площадке, где стояли контейнеры с мусором, свою коробку от печенья, где хранил редкие фотографии. Он поднял ее, вынул фотографии деда и бабы, девочки из интерната, фотографию родителей на пороге дома в Претории – вот и весь багаж после супружеской жизни. Доехав до Клина, зашел в банк и понял, что карты заблокированы. В кармане у него нашлось пятьсот рублей, он купил жареную курицу у загорелых ребят и большую колу, сел на корточки у палатки, жадно съел курицу и пошел на электричку. Пару часов он добирался до домика Крюковой, а добравшись, принял душ и безмятежно заснул в привычной постели.
Крюкова была занята на коллегии до вечера, потом был банкет, потом со старыми подругами она поехала догоняться, потом были в «Красной шапочке» – но Крюковой все старые радости казались скучными. Она много выпила и старалась не думать о ДГ. К пяти утра попала домой, прошла в темноте по дому, рухнула, не раздеваясь, в постель и попала в знакомые руки. Руки свое дело знали, и Крюкова улетела в безоблачную даль, не веря своему счастью.
