несколько рассыпчатых картофелин и небольшой кусочек мяса. Незаметно под столом почёсываю руки.
— Ты в порядке? — спрашивает Вайет.
Его голубые глаза с вертикальным зрачком смотрят внимательно и спокойно.
— Да, — отвечаю уверенно. Не хватало ещё, чтобы он испугался за меня, передумал и решил вернуться. — Можем идти.
— Хорошо, — кивает с готовностью. — Чем быстрее доберёмся до обители, тем лучше. Хотелось бы успеть засветло.
Задумчиво наблюдаю за тенью дракона, скользящей над бирюзовой морской гладью. Пару раз он снижается к самой воде и рассекает её лапами, поднимая брызги.
Я смеюсь, и на какое-то время тревога уходит. Получается расслабиться и ни о чём не думать.
Солнечный диск из золотого становится алым и катится к линии горизонта, где в дымке тумана проступают очертания Драконьей обители. Внизу под нами гряда необитаемых островков, сплошь утыканных острыми скалами и камнями.
Стоп. Не таких уж необитаемых. Липкий страх ползёт по спине, ладони становятся влажными, а сердце тревожно замирает, когда я вижу движение среди скал.
— Вайет, — шепчу, сомневаясь, что дракон меня слышит.
Во рту пересыхает, меня захлёстывает паника, когда я вижу их. Целую стаю гаргулий, поднимающихся в воздух с протяжным скрежещущим карканьем, которое до сих пор стоит у меня в ушах, ещё со дня моего неудачного побега.
Теперь и Вайет их видит. Сколько их? Пятьдесят? Семьдесят? Как они забрались так далеко? Притаились среди скал и выслеживают добычу?
Но ведь Вайет дракон! Ему нипочём гаргульи! Я сама видела, как играючи с ними расправился Райгон! Правда, в тот раз летучих тварей было меньше, намного меньше, но не это главное!
Тварей много, но у дракона есть огонь! Вот сейчас Вайет каак дыхнёт пламенем, и мы спасены. Ведь да?
— Вайет? — хлопаю дракона по хребту. — Чего ты ждёшь? Сожги их!
Нельзя дать им приблизиться, никак нельзя, иначе…
Ноздри окутывает смрад падали и тухлого мяса. Налитые кровью глаза тварей заставляют сердце в страхе сжиматься. Их острые акульи зубы торчат из кривых безразмерных пастей. Сильнее сжимаю кончиками пальцев твёрдую серебристую чешую дракона.
Острые когти твари рассекают воздух в сантиметре от моей спины. Вайет кружит на месте, кричит им что-то на драконьем, они ему в ответ противно каркают, будто переговоры ведут. Зачем с ними разговаривать? Разве он не видит, кто перед ним?
— Сожги их! — кричу, срывая голос, лупя его отчаянно по хребту, с трудом уклоняясь от пролетающих мимо тварей.
Гаргулья срань! Они всё-таки окружили нас! Окружили! Они везде! Снизу, сверху, сбоку!
Что он делает? Почему не мешает им? О чём с ними можно разговаривать? Если бы здесь был Райгон, они бы даже не поднялись бы в воздух — не успели бы! Они бы их сжёг к гаргульей срани! А Вайет, этот… Ай!
Спину обжигают острые когти. Я отпускаю хребет дракона и пытаюсь отмахнуться от тварей. Прочь! Боже, сколько их!
Усиленно машу руками над головой в тщетной попытке отбиться от острых, как бритва, когтей. Визжу что есть сил, потому что мне очень-очень страшно. И потому что я ничего, совсем ничего не могу сделать. А тот, кто может — почему-то не делает.
В какой-то момент замахиваюсь слишком сильно, теряю равновесие, соскальзываю со спины дракона и лечу вниз. Вниз. Вниз. Прямо на острые чёрные скалы, которые приближаются стремительно и быстро. Это конец.
14. Новая жизнь
Аурэлия.
Вдруг время останавливается. Замирает. Я опускаю и поднимаю веки, это длится целую вечность. Брызги морской солёной воды виснут в воздухе. До острых скал остаётся всего пара метров. Замечаю лупоглазого крабика, застывшего в нелепой позе с расставленными в сторону клешнями. Шмоток зелёных водорослей, намотанный на камень. Я вижу каждую песчинку, забившуюся между лохматых зелёных ворсинок.
А в следующий миг тело пронзает боль. Дикая, нечеловеческая, невообразимая. Меня словно разносит на мелкие кусочки. Из груди рвётся крик, но он выходит хриплым, резким, звериным.
Я не могу это терпеть. Если это смерть, то почему она длится так долго? Последнее, что понимаю: время снова ускорилось. Удар об острые скалы выбивает весь воздух из лёгких и наступает темнота.
Сознание возвращается медленно и тяжело. Я не понимаю, кто я. Не осознаю, не помню, пока не открываю глаза. Первый, кого вижу — Вайет. Белый дракон сидит, уперев лоб в сжатые в кулаках руки. Его платиновые волосы растрепались и рассыпались по плечам спутанными прядями. А я… лежу.
Моргаю и облизываю пересохшие губы. Мы в аскетичной комнате: гладкие стены песочного цвета, узкая кровать, на которой я лежу, укрытая тёплым одеялом. Руки поверх него, все сплошь перебинтованы. Поцарапанный серый рукомойник, прибитый к стене, пошарпанный крохотный стол со стулом, шкаф из светло-коричневого дерева — вот и всё убранство.
Из узкого вертикального окна льётся солнечный свет, в котором кружатся пылинки. Шевелю кончиками пальцев на руках и ногах. Это что, получается, я жива? Но как? Я хорошо помню, с какой высоты летела вниз на острые скалы — после такого не выживают.
— Ты проснулась? — Вайет смотрит на меня иначе.
Впервые вижу в его глазах восхищение и горячий интерес. Не снисходительно-добродушный, как к сестричке, нет. Цепкий, пристальный, мужской. Я сразу узнала его, потому что именно так на меня смотрел Райгон.
Вайет находит мою руку, подносит её к губам, целует.
— Как же я испугался, Аурэлия, любимая моя.
Что?
Смотрю на него так, будто впервые вижу. Это я так приложилась головой, или дело в чём-то ещё?
— Что стряслось? — высвобождаю свою руку из его прохладных ладоней и подношу к глазам. Провожу ею по волосам, чувствую повязки и там.
— Я спас тебя, — проговаривает Вайет, глядя на меня внимательно и исподлобья. — Прогнал гаргулий. Впервые в жизни пришлось пустить в ход огонь, но иначе было нельзя.
Да неужели? Долго же до тебя доходило.
— Потом принёс тебя сюда, в Драконью обитель, как ты и хотела, малыш. Трое суток прошло. Ты в безопасности. Благодаря мне.
Трое суток? Хочется присвистнуть.
— Я помню, как ударилась о скалы.
— Не совсем так, — поправляет Вайет. — Ты не ударилась. Вернее, совсем немного.
— Немного? — нервно смеюсь и потрясаю руками. — Да на мне живого места нет, судя по этим повязкам! Как я вообще выжила?
Нервно облизываю губы. Вайет снова подаётся вперёд, находит мою руку, целует её, затем тянется ко внутреннему карману своего белоснежного камзола, достаёт карманное зеркальце в сверкающей серебряной оправе. Протягивает его мне:
— Взгляни на себя, — шепчет хриплым волнительным шёпотом.
Принимаю из его рук зеркало. Я примерно представляю, как выгляжу сейчас. Он
