class="p1">Драконица замолкает. Я молчу тоже. Не знаю, как воспринять эту новость. Она не отзывается в душе никак. Мне всё равно. Нет у меня другого отца, и не надо. И неважно совсем, где он был всё это время, и почему всё вышло так, как вышло.
Хмурю брови и задаю вопрос, который мучил меня намного больше:
— А мама?
В ответ драконица лишь качает головой:
— Сожалею.
Пожимаю плечами:
— Я не знаю, что сказать, настоятельница Чайри. Я ведь совсем их не знала. Не знаю, — поправляюсь, вспомнив, что отец ещё жив, как выясняется.
— Поверь, на то были свои причины. И очень серьёзные.
Усмехаюсь грустно, думая о том, что же за причины могут быть, чтобы бросить собственного ребёнка. Открываю было рот, чтобы задать новый вопрос, но в этот самый момент дверь в комнату снова распахивается.
Входит девушка с тугими каштановыми косами в таком же, как у настоятельницы, платье песочного оттенка с подносом в руках. На подносе белый фарфоровый чайник и две чашки.
— Госпожа Чайри, — приседает она.
— Поставь на стол, будь добра, — кивает настоятельница.
Девушка оставляет поднос, ещё раз приседает и тут же выходит, тихо притворив за собой дверь.
Драконица встаёт, плавно приближается к столику и наполняет две чашки. Я любуюсь её изящными движениями и тонкими запястьями. Манеры выдают в ней знатную леди. Интересно, что заставило её отказаться от прежней жизни и выбрать затворничество обители?
Раздаётся звонкое журчание, и даже с расстояния я чувствую аромат мяты, ромашки и пряных трав.
— Укрепляющий отвар, — поясняет настоятельница, протягивая одну из чашек. — Тебе сейчас нужно как можно больше пить, если хочешь поскорее восстановиться. Разумеется, драконья регенерация в этом поможет, но даже её возможности не безграничны, а ты пострадала очень сильно, Аурэлия. Нужно выпить всё.
Послушно принимаю из её рук белую чашку без ручек, обхватываю ладонями гладкий фарфор, вдыхаю душистый и свежий аромат и делаю глоток. По телу сразу разливается приятное тепло, ледяные пальцы постепенно согреваются.
Настоятельница опускается обратно на свой стул и тоже отпивает из чашки.
— И кто мой отец? — спрашиваю, чтобы что-то спросить.
Драконица улыбается немного грустно.
— Ты никогда не задумывалась, — произносит она, — почему носишь рабские браслеты? Но при этом с тобой обращаются как со знатной леди? И наоборот. Если ты рабыня, но лорд Роквуд относится к тебе как к дочери — чего ему стоит освободить тебя?
— Задумывалась, конечно, — отвечаю и дую на горячий отвар. — Особенно когда была маленькой. В отличие от меня, у Райгона никаких браслетов не было, и это жутко бесило.
— Райгон это родной сын Роквуда, генерал армии Императора? — осторожно уточняет настоятельница, бросая на меня внимательный быстрый взгляд.
— Да, он, — киваю, и внутри всё вдруг тоскливо сжимается от нахлынувших воспоминаний.
Как он яростно рвал гаргулий из-за меня.
Как хотел выпороть ремнём, а вместо этого целый вечер залечивал раны от когтей тварей.
Его потемневшие глаза и жаркая ладонь у меня на бедре под платьем после смелого танца.
Его крепкие объятия в полутьме ритуального зала, в которых было тепло и надёжно, последующий за этим короткий поцелуй, который я разорвала.
Я не отпущу тебя никогда, Аурэлия.
Никогда, никогда, никогда — отдаётся эхом в голове. Образ чёрного дракона встаёт перед мысленным взором чётко и ярко. Его горящие янтарём глаза, хмурый подчиняющий взгляд исподлобья. Я вижу его, словно наяву и едва не проливаю на себя отвар.
В последний момент ухитряюсь удержать чашку. Отвар уже остыл. Выпиваю всё, от греха подальше.
— Аурэлия? Ты меня слушаешь?
Настоятельница забирает у меня пустую чашку и наполняет её новой порцией отвара, после чего снова вручает мне.
— Простите, я задумалась, — вздыхаю. — На все мои вопросы насчёт браслетов дядюшка отвечал, что так нужно, и всему своё время. Мы могли часами болтать с ним обо всём на свете, но только не об этом. Я видела, что он огорчается, когда заходит речь о браслетах, и когда подросла, перестала задавать вопросы. Смирилась. Он снял мои браслеты незадолго до смерти.
— Прошло прилично времени, — задумчиво произносит драконица. — Что-то тебя задержало?
Вернее будет сказать кто-то!
— В замок вернулся Райгон, сын покойного лорда, — замолкаю, вспоминая тот день. Всё будто вчера случилось. — Он… он попросил меня задержаться ещё ненадолго.
— Аурэлия, — тихо произносит настоятельница, вынуждая меня посмотреть на неё. Её умные серые глаза будто в самую душу глядят. — Ответь мне сразу. Между тобой и генералом Роквудом что-то есть?
— Что? — я даже сажусь на кровати и всё-таки расплескиваю горячий отвар себе на грудь. Шиплю проклятия.
Настоятельница забирает чашку и помогает промокнуть мокрое пятно одеялом.
— Конечно, нет! — шепчу, сверкая глазами и чувствую, как всё лицо заливает яркая краска. — Никогда не было, и нет! Как такое вообще можно подумать? Мы с ним росли вместе, вот и всё!
— Хорошо, хорошо, — тут же соглашается драконица. — Успокойся, пожалуйста. Я тебе верю.
Смотрю на неё и понимаю: не верит. Ну, и пусть! Подумаешь! Это вообще не её дело! И ничьё больше! Только моё и Райгона!
Нервно сглатываю, оглушённая осознанием: у меня сейчас мурашки по коже от того, как это звучит. Как звучат наши имена в одном предложении. И дыхание частое и прерывистое. Что за?
— Пропустим этот момент, — продолжает настоятельница. — Продолжим с того, как ты оказалась здесь. Сколько тебе лет, Аурэлия?
— Двадцать три, — отвечаю, не задумываясь.
— А во сколько обращаются драконы в первый раз?
И снова в памяти Райгон и его первое обращение, когда мы сбежали за ягодами ульдеи, и на нас напали гаргульи. Ему тогда было…
— Лет в восемь? — отвечаю я.
— Бывает по-разному, — кивает настоятельница. — Но в среднем с пяти до девяти лет, всё верно. А тебе двадцать три, и ты обратилась только сейчас. Почему?
Ужасная догадка мелькает где-то на границе сознания, всё вдруг сходится и меня будто тяжеленным камнем прикладывает:
— Из-за рабских браслетов, — шепчу хрипло. — Но зачем? Зачем он это сделал со мной?
— Дракон не живёт в неволе, — кивает настоятельница. — Это великие древние создания, хозяева земли и неба. Они рождены править и повелевать, а не склонять голову. Такова их природа. Дракон не придёт в тело раба, как его ни зови. И магия рабских браслетов это учитывает, потому их запрещено надевать на драконов под страхом смерти.
Киваю: да, я знаю этот закон.
— Но тогда всё запутывается ещё больше, — допиваю третью чашку, отдаю её и прикладываю ладони к пылающим щекам, — и я совсем не понимаю: почему?
— Никому не придёт в голову искать золотую драконицу в теле
