Янью развернулся, посмотрел на моего крапчатого кита как на идиота, потом встал, забрал у меня персик, сходил на кухню и вернулся с… блендером. На ручном приводе.
— Давай сюда все персики. Госпоже нужен сок. Ты не умеешь ухаживать за сво… за женщинами. А туда же! Для себя он выбрал.
— Это я-то не умею? — тут же взвился ключ, швыряя персиками в лиса. — Она купается в уникальных шелках, ест деликатесы, которые даже император не всегда может себе позволить, умывается водой из небесных водопадов, занимается любимым и интересным делом и спит с принцем бездны! Да ты во всех трех мирах не найдешь женщины счастливее!
— Это ты сейчас мне внушаешь или госпоже? — ехидно поинтересовался Янью. Он уже смолол все персики и теперь как-то магически отфильтровывал мякоть над высоким стеклянным стаканом.
— Я констатирую факт, — фыркнул Яоши. И покосился на меня.
А я что, я ничего. Я зритель. Смотрю вот, чтобы артисты на сцене не передрались, и не лезу в пьесу. Потому что эта неуклюжая перебранка на самом деле не то, чем кажется. У каждого слова, кроме прямого смысла, еще десяток подтекстов, это даже мне видно, хотя я их и не понимаю. А этим двоим, которые вместе выросли… вот пусть и разговаривают. Хоть подтекстами, хоть рэп вприсядку друг другу читают. Главное, чтобы без скандала, без драки и без «я обиделся и ушел страдать еще на пару тысяч лет».
Сок я выпила, благо тяжко пошел только самый первый глоток, а дальше и впрямь как по волшебству стало легче. Причем не только горлу. Сошла на нет навалившаяся каменной плитой усталость, перестали болеть мышцы, в голове прояснилось.
— Значит, все эти годы ты прятался здесь, под самым носом? Но мы с матерью лично исследовали зоопарк в самом начале, — внезапно вскинулся Янью.
— Не все годы. Вначале я бороздил океан не особо разумной косаткой, — буркнул Яоши, не сводивший глаз с меня, пока я пила. Казалось, остановись я и отставь стакан в сторону — сок в меня вольют насильно. — Лучше скажи, какой лысой бездны ты сюда вломился, как обошел мои замки и с чего вдруг кинулся как ненормальный. В смысле, почему ты решил, что Тай Жень знает, где я, и что она работает на врагов.
Янью вздохнул, сунул руку куда-то в складки своих шелков и вынул нефритовую подвеску.
— Лежала на кровати. Думаешь, я мог ее не узнать?
— Вот у тебя мозги есть или нет, а?! Не спрятана, не закопана, не заляпана кровью, а просто оставлена на кровати! Да тут не надо быть богом интуиции, сразу понятно, что никто ее не прятал! — возмутился ключ.
Я с интересом смотрела, как он, высказывая все это, медленно-медленно, буквально по полшажочка, подбирается к столу, возле которого окопался лис. Тот, кстати, тоже заметил этот маневр и явно ждал… чего?
Ага.
Яоши подошел почти вплотную, присел на край стола. И «незаметно» дернул лиса за рукав.
— Так надо было, понимаешь?
— Нет. Но даю тебе шанс объяснить.
Глава 48
Яоши:
— Хм, если честно, не знаю, с чего начать, — слегка замялся я, собираясь с мыслями. И нет, я не искал отговорок. Просто за эти годы я уже и не помнил особо, отчего мои мозги встали в столь замысловатую позу из «Камасутры».
— Объясни, какой… бездны ты скрывался от на… от меня? — старательно спокойно сказал Янью, но кого он пытался обмануть? А то я не знаю, чего ему стоит это спокойствие и как на самом деле он хочет орать и дать в морду. Заслуженно… но держится. Ради меня. Приятно.
— Тут несколько причин. И первая из них, но не самая важная — я просто к этому привык. Привык прятаться от всего мира за завесой. Когда никто не знает о существовании сына повелителя бездны, это очень удобно. И развязывает руки во многих аспектах, — начал я с самого безболезненного. И для меня, и для Янью.
— Знаешь, я все понимаю. — Янью повернулся и посмотрел мне прямо в глаза. — Все… про безопасность, про правильность. Одно никак не могу уразуметь. Я считал тебя своей семьей. А тебе привычка прятаться оказалась важнее… Значит, ты меня таким не считал?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Вы моя семья, А-Ю. И в первую очередь я считал, что обеспечиваю именно вашу безопасность. Возможно, это детская глупость, да, — прервал я уже было открывшего рот брата. — Но мать убили именно из-за моего существования. Бездетная ранее, она никому не была нужна. А вот потенциальный наследник силы Тиньмо всегда будет тем, кого, во избежание, надо устранить как можно раньше. Не считаясь ни с какими потерями. Второй демон хаоса, знаешь ли, не нужен ни аду, ни небесам. Против вас просто встали бы всем миром.
— Ты мог не возвращаться. Мог продолжать прятаться и следовать своим планам. Но дать знать, что ты жив, ты тоже мог! Словами на бумаге, знаками через мысли, сотней способов! — Он все же сорвался, все повышал и повышал голос, в конце уже орал. — Просто! Дать! Знать! Что ты, с-с-су… жив! И попросить не мешать! Ты мог?! Хотя бы мне?!
Мог… я мог.
От его слов, от понимания, что он прав, стало так паршиво, что захотелось… захотелось схватить в охапку свою человечку, сбежать в море на пустынный остров и там сидеть, уткнувшись лицом между ее лопаток, спрятаться как маленькому и не быть какое-то время. Но все же…
— И ты спокойно бы сидел на своих шести хвостах? Не смеши меня, А-Ю, — хмыкнул я, материализовав перед собой небольшую ступку с кусочками скорлупы яиц фениксов. В другой руке появился пестик, и я начал монотонными движениями перетирать драгоценный ингредиент в порошок. Просто чтобы чем-то занять нервно подрагивающие руки. И чтобы было куда отвести взгляд.
— Если бы ты попросил — я бы сел на все хвосты и приковал себя цепями, чтобы лишним движением не навредить. Не дышал бы в твою сторону, — четко, чуть ли не по слогам, выговорил лис, сжав мое запястье и отбирая отвлекающий фактор. А потом заглянул мне прямо в глаза. — С ума сходил бы от беспокойства и сидел. Сидел! А не переворачивал бы Поднебесную от бездны до седьмого неба! Не рыдал ночами в подушку, потому что все вокруг говорили, что ты умер, а я все равно не верил! Не мог поверить!
— Не ори… — почти шепотом попросил я. — То есть ори, конечно…
Сказать следующие слова было труднее, чем прожить несколько веков, притворяясь ничтожным духом, ключом от зоопарка.
— Прости… я идиот. Я… прости, — едва выдавил из себя. — Я долго был косаткой. Не мог связно мыслить, не то что пробиться через завесу. А потом, когда достаточно окреп и вернулся, увидел тебя с семьей. Ты ведь уже не горевал, уже почти смирился, даже выглядел веселым. Зачем бередить старые раны? Тем более… вот зачем я вам?! Такая головная боль, такая опасность на плечи всей семье! Да меня легче прибить и забыть, как звали, понимаешь? Потенциальный псих уровня вселенной никому не нужен в этих мирах!
— Ты не просто идиот, — с кристально чистой злостью выдал Янью и так тряхнул меня за плечи, что зубы клацнули. — Ты самый тупой конченый придурок во всех мирах!
— Сам такой, — привычно буркнул я, позволяя мотать себя как тряпку. А потом схватить, прижать… Бездна!
Я окаменел. Дурно стало. Потому что вот это горячее, которое намочило рубашку на плече… Да лучше бы я еще раз во льдах замерз, чем понять, что стал причиной этих слез! Понять, что довел до глубокой истерики вечно веселого и бойкого по природе брата, который даже во время худших моих косяков просто и незатейливо бил по морде. А отлупив, всегда прощал. Впрочем, это было взаимно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А сейчас… Я же не хотел… я правда думал, что он забыл… что время залечило все тревоги и душевные раны.
А-Ю никогда не плакал. Даже в детстве. Даже когда мы залезли на какую-то глупую скалу и он сорвался, сломав обе ноги и второй хвост. Даже когда нас ругали такими словами, что мелкий я разрыдался в истерике. Он никогда долго не горевал. Наоборот, Янью всегда был тем, кто принимал все весело и с легким сердцем, утешал и грел.
