— Доказательств? — не понял я.
— Что мне все это не приснилось.
Глава 51
Евгения:
Я притихла в объятиях своего кита-убийцы и не мешала парням заниматься детективной деятельностью. Потому что они обсуждали сейчас вещи, о которых я ничего не знала, и они сами вполне успешно выруливали к логичным выводам.
Выводы были… так себе, скажем прямо. В смысле — если они правы, то фигово дело в небесной империи, и в демонической бездне тоже не пряниками пахнет.
Постепенно я так пригрелась и расслабилась, что даже плохие новости стали звучать как сквозь вату, шум в ушах нарастал. Я едва дождалась, когда Янью попрощается и отбудет восвояси.
Завтра с утра придет, и продолжим расследование. Продолжим… завтра с утра…
— Жень? — осторожно спросил Яоши, когда мы остались одни.
Я не ответила. Вот реально — такое чувство, что вдруг откуда ни возьмись выскочила скотина-слабость, размахнулась и двинула по затылку плюшевым молотом. У меня даже язык стал как тряпочный, я уже молчу про все остальное тело, повисшее на демоне кисельной кляксой.
— Жень? Эй, смертная, ну ты чего? Ты же выпила целых семь божественных персиков! Да в тебе здоровья и сил сейчас должно быть больше, чем в голодном хуньдуне, увидевшем сникерс! — Яоши подхватил меня под мышки как котенка и попытался поставить на ноги.
Угу. Поймал. Снова попытался. Замысловато выругался и принялся бережно укладывать на постель прямо поверх покрывала, а потом раздевать. С каждой секундой его движения становились все нервознее, а голос все тревожнее.
— Ну чего ты? Только не хватало, чтобы у тебя проявилась какая-то аллергия на персики! Может, позвать обратно Янью? У него мать — богиня целительства, он и мертвого на ноги поднимет… наверное. А вот до тетки Янли, поверь, лучше не доводить. Та залечит вплоть до бессмертия. И нет, это бессмертие ты обретешь не из-за божественных пилюль, а из-за страха лечиться у нее снова. Давай уже, приходи в себя, Жень! Не доводи до греха! Сейчас же не очнешься — я тебя… р-р-р! Сам зацелую и искусаю до смерти! Будешь знать!
— Это что, угроза? — еле слышно прошептала я и… заревела. Ну как заревела — молча. Просто почувствовала, как слезы щекотно катятся к ушам.
— Жень! Тай Жень! Же…нешка, — внезапно выдал он на корявом русском, хотя с родней моей говорил без акцента. — Ты чего воду льешь?! Где-то болит? Плохо?
— Да уж не хорошо! — всхлипнула я. — Обними сейчас же! Я же не железная, что бы вы тут себе ни придумали…
— А, да, — растерянно выдал он, а потом вжал меня в свое тело. Вокруг нас заклубилась странная звездчатая энергия, и меня будто накрыло большим махровым одеялом. — Плачь, — сказал он мне точно с такой же интонацией, как и я ему когда-то.
А я что, я ничего. Сначала плакала молча, а потом, когда от этого действа нелогично стали вдруг потихоньку прибывать силы, завыла в голос. В демона.
Потому что… потому что да!
Я не железная… я и так уже вон сколько держусь сама не знаю на каких ресурсах, когда вокруг одна сплошная страшная сказка. Даже несмотря на то, что она в звездочку! Меня сегодня вон чуть не убили. И горло до сих пор першит, хотя, конечно, с него даже синяки уже слиняли под божественные персики. Но это не физические ощущения, а нервные!
— Знаешь, как я испугалась? Знаешь?!
— Чувствую, Жень. Так же, как и я за тебя. — И тут меня окатило ментальной волной страха и ярости, лишь на мгновение. А потом снова стало баюкать, как в теплом одеяле. И руками гладить везде, и целовать. Везде. Когда это он меня успел до белья раздеть, кстати? Я не заметила… да и не против, вообще-то. Мне приятно, мне нравится, и пусть гладит и целует еще. И ниже… тоже.
Внезапно я почувствовала, как наш кокон из тел и энергии медленно, но верно куда-то движется. Когда я подняла голову от чужого плеча, то поняла: мы уже не в спальне и даже не в доме, медленно летим по знакомым улочкам зоопарка в направлении искусственного моря.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вокруг нас причудливо кружили синие духи, а по пути еще и открывались некоторые вольеры и клетки.
— Ты чего?
— Увидишь. Хэй Фонхуа! Отпускай уже, пусть резвятся.
Эта непонятная фраза тотчас утонула в странном писке и вспыхнувшем в небе фейерверке. А, нет, это не фейерверк! Маленькие разноцветные фениксы гоняли друг друга в черном небе гуциня и, сталкиваясь друг с другом, раскрашивали купол во множество цветов.
— Только следи за ними, а то пожара нам здесь только не хватало, — буркнул кит, и я снова открыла рот в изумлении, потому что на небосводе появился огромный феникс, состоящий из черного и темно-синего пламени. За величественной птицей тянулся сверкающий шлейф, в который тут же юркнули маленькие разноцветные птенцы. Дети искрили, весело пищали и буквально ныряли в отцовском оперении. Если бы я не знала, что это живые существа, — приняла бы за крутейшее в мире лазерное шоу с фейерверками.
Вспышка! Внезапно небесный купол прочертила молния. Я инстинктивно прижалась к Яоши, но он лишь спокойно хохотнул. Бах-бр-рдах-дах! За вспышками последовал гром.
— Не робей. Просто пришел черед райдзю развлекать хранительницу.
И будто только этого и ожидая, по всему небу начали вспыхивать водопады молний.
— Видишь, эта сказка не только страшная может быть, — прошептал теплый ветер голосом Лан Иня. — Смотри, какая она красивая. И вся твоя. Хочешь, вот прямо сейчас подарю все, что в ней есть?
— Подари мне себя. — Слезы уже не бежали по лицу, но глаза все еще были на мокром месте, и мне чуть ли не впервые в жизни хотелось, чтобы меня вот так и несли на руках. И дарили сказку, и баловали, и…
— Да я и так уже твой… вот как ты это сделала, смертная? Скажи, а? — Лан Инь показательно тяжело вздохнул. — Что это за страшная техника, от которой я теряю голову настолько, что готов взорвать к бездне весь мир, лишь бы ты не плакала?
— Это не техника, дурак. — Я в последний раз всхлипнула, сама обняла его за шею и требовательно поцеловала. — Это просто я влюбилась в тебя, как последняя дура. С первого взгляда. Еще там, в «Панда-центре», когда ты строил из себя клоуна в цепях. А иначе, думаешь, я не нашла бы способа сбежать из этого дурдома?
— Ну значит, это не твоя, а моя техника. Я же понял, что ты принадлежишь мне, еще когда только увидел и подкинул флаеры с рекламой. Ты их так пальчиком погладила, что у меня аж мурашки по позвоночнику пробежали. Мур-р. Поэтому я первый в тебя влюбился, даже не спорь.
— Тогда целуй так, чтобы мне спорить не хотелось…
— И не только поцелую. — Легкий укус в шею заставил меня тихо вскрикнуть и выгнуться в его руках от острого, почти невыносимого, незнакомого и очень жаркого удовольствия.
Ах так? Ладно, нам тоже есть чем ответить.
Где-то далеко внизу, на дорожке, в темноте сверкнули кошачьи глаза.
— Вы только посмотрите на них, мы тут из кожи вон лезем, чтобы кому-то настроение поднять, а они милуются, ни на что не обращая внимания! Еще и дурдомом назвала, — недовольно зарычал белый тигр в синюю полоску, делая себе «фейспалм» лапой. Но зарычал тихо, так, чтобы не потревожить зависшую в ночном небе парочку.
— Да ладно, зато хоть копыта разомнем. Они ж сейчас спариваться побегут, а вольеры закрыть забудут! Я давно уже присмотрел одну кобылку… — ответил ему единорог-цилинь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Она не твоего вида.
— Тпр-р-р, да кого это сейчас волнует? Как будто наши надзиратели одного вида! И вообще, не зря же наше обиталище зовется «Равнинами плодородия». Чего б не оправдать название? — последнюю фразу цилинь произнес, уже гарцуя в сторону избранницы, к загону экзотических иностранных кельпи.
— Я с удовольствием посмотрю на морду этого гребаного кита утром, — глядя ему вслед, ехидно выдал белый тигр.
