– Я не могу!
Она выдохлась. Совершенно выдохлась – и физически, и душевно. Не оставалось воли к жизни.
– Смотри, вон там холм. Нам нужно добраться до него. Это уже недалеко.
– И что будет за тем холмом такого, чего нет здесь: песок, солнце и горы?
– Там может быть вода…
– Ну так иди, если сможешь…
Роуз рухнула на землю, закрыла глаза и увидела – воду. Во сне она купалась в реке, окаймленной зелёными берегами. Рядом была Анабель, весело хохочущая. Её родное Семилесье…
Открыв глаза, Роуз с удивлением поняла, что лежит в воде и её иссушённая солнцем кожа впитывает в себя целительную влагу. С удивлением приподняв голову, она обнаружила, что Айдаган опустил её в нечто, похожее на каменистую чашу, куда с вершины холма стекала струйка воды чёрного цвета. Несмотря на её непривлекательный вид, сам Айдаган, лёжа на животе, пил эту неаппетитную жидкость с таким видом, словно дорвался до самого дорогого вина.
Она его отлично понимала. Барахтанье в грязной луже ей казалось лучше в жизни ванной, которую только удалось принять.
Смерть вынуждена была отступить на несколько шагов. На этот раз они выиграли ещё несколько дней или даже часов… но в схватке со смертью даже минуты имеют значения.
Около воды они провели, отдыхая, весь остаток дня.
– Эта Проклятая Земля такая странная. Откуда посреди песка и камня взялась вода? – задалась вопросом Роуз. – Не то, чтобы я жаловалась, на самом деле это похоже на чудо. Будто боги взяли и сотворили его ради нас.
– Проклятая Земля – земля чудес, но их никто ещё не называл светлыми. Наверное, под землёй есть небольшой источник, запитывающий это маленькое озеро. Других объяснений не нахожу.
Наполнив бутыли водой, они продолжили путь, как только свечерело и шли без остановки почти всю ночь. К рассвету пришли к слону горной гряды, которую изначально наметили себе, как цель. Снеговая линия, лежащая высоко на шапках, внушала надежду и оптимизм, но… она была очень высоко.
На этот раз Айдаган не ограничивал их в воду, но Роуз сама старалась не пить слишком много воды, боясь, что запасы пополнить придётся нескоро.
Передохнув, они принялись карабкаться по склонам вверх. Всё гигантское подножие скалы состояло из наслоённой лавы, извергнутой вулканами в прошлый раз. Лава кое-где была тёплой и Роуз представлялось, что она не остыла после извержения, хотя она понимала, что она, скорее всего, успела разогреться на солнце.
Русло лавы отвердело, было крутым и неровным. Больными, исполосованными песком, ногами, было мучительно по нему ступать, но выбора не оставалось.
Роуз была уверена, что никогда в жизни ей не приходилось столько терпеть. До встречи с Лейнором Айдаганом она вообще не знала суть, смысл и значение слова «терпение» – теперь-то она это понимала.
Лейнор… сейчас он вовсе не выглядел тем щеголеватым красавцем, каким запомнился в первую встречу. И он, при всех его недостатках, не был ни слабаком, ни трусом. Роуз начинала смиряться с его присутствием в её жизни. Интересно, как бы сложилась её жизнь, найди она любой предлог, чтобы не оказаться на том турнире? Принц сейчас шагал бы это этой пустыне в гордом одиночестве?
Очередным поводом для отдыха стала маленькая площадка, покрытая зеленью. В разложившуюся лаву непонятно каким образом и откуда нанесло семена, но зелень давала не только тень – там нашлись вкусные, большие фрукты, растущие прямо из земли. Роуз никогда таких прежде не ела, но их розовая мякоть была сладким нектаром. Даже будь она не так голодна, эти плоды пришлись бы ей по вкусу. Эти фрукты оказались настоящей находкой, ведь они в известной степени равно утоляли и голод, и жажду.
Скоро жара перестала докучать. Чем выше они поднимались, тем прохладней становился воздух, что было немалым облегчением, но, вместе с тем, подъём становился всё круче и сложней.
До сих пор в своих блужданиях по каменисто-песчаной пустыне они не встретили ни одного живого существа. Не было ни птиц, ни зверья. О рыбах говорить не приходилось, ибо не то, что реки или речушки – ни родника.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
От неминуемой гибели от обезвоживания их спасали всё те же странные фрукты, произрастающие из земли.
Необходимость идти ночами, чтобы не умереть от жары, отпала. Вершины скал заставили их трястись от холода, от которого не спасали даже одеяла, в которые превратились импровизированные рюкзаки, что до этого Лейнор нёс за плечами. Когда они поднялись наверх, чувство голода стало непереносимым. Роуз даже ела снег, несмотря на протесты Айдагана, который переживал, что она может простудиться.
Правда, потом он и сам следовал её примеру. Они не говорили об этом, но в глубине души уже не надеялась выжить и двигались вперёд даже не из упрямства – просто сидеть и ждать смерти – это как-то… и трусливо, и, как не глупо прозвучат, скучно. Оба, не говоря ни слова, решили бороться до последнего. Что не делай в жизни, это бой. А сражаться нужно либо до победы, либо пока не рухнешь, сражённый.
– Даже когда всё плохо, всё равно отыщется что-нибудь хорошее, – с сарказмом говорил Айдаган.
Возможно, это был его способ подбодрить Роуз? Или ему надоела постоянная гнетущая тишина, в которой слышался лишь звук их надрывного, чуть хриплого, дыхания.
– Ты только смотри, какой отсюда вид? За нами раскалённая пустыня, перед нами – занесённые снегами пространство. А если взглянуть вон на те горы, то можно увидеть женские груди.
– Что?.. – с недоверчивым изумлением взглянула на него Роуз. – Вы это серьёзно?
– Вполне. Сама взгляни. Вон на той даже сосок есть.
– У мужчин странно устроены мозги. Мы умираем от холода и голода, а вам мерещится в очертаниях гор женская грудь?
– У меня всегда было богатое воображение.
– Извращённое воображение, – поправила его Роуз.
– Богатое, – настаивал Айдаган.
– По счастью, судьба не одарила меня таким же. И в, возможно, мой предсмертный час видение мужских пенисов, изваянных в камне и прознающих небеса, меня не преследуют, – вздохнула Роуз. – Вот если бы можно было сказать тоже самое о голоде и холоде.
Они оба представляли собой жалкое зрелище: отощавшие до состояния скелетов, еле-еле волочащие неподъёмно тяжёлые ноги по сверкающей снежной равнине.
– Сколько дней мы уже идём? Около недели? Сколько может человек пройти за это время?
– Много. Но, боюсь, недостаточно, – с усталым вздохом произнёс принц.
Хотя… какое теперь имеет значение кто из них – кто? Хороша и из неё графская дочка. Их кости останутся белеть на вершине. А на что они будут похожи до этого, Роуз думать не хотелось.
– Осторожней! – подхватил Роуз под локоть Айдаган, не давая девушке угодить в нечто, похожее на дыру, чернеющую в снегу.
– Что это? – испуганно прошептала она. – Расселина? Или – обрыв?
Айдаган покачал головой:
– Больше похоже на пещеру.
– И что это может для нас значить?
– Возможность согреться и отдохнуть. Давай спустимся и оглядимся.
Роуз покачала головой:
– Каждое промедление приближает нас к смерти.
– Ни к чему оно нас не приближает.
– И всё же я предпочти идти вперёд. Если я сяду, никакая сила подняться меня уже не заставит.
Солнца было так много, но оно почему-то совсем не грело и Роуз чувствовала, как последние остатки тепла испаряются из её тела.
Пройдя ещё около пары милей, они подошли к краю горного плато. Поначалу рассмотреть, что там, под ними, не представлялось возможным, потому что туман заволок всё вокруг, но когда его слои поредели, то, что открылось взору, наполнило сердце неистовой радостью.
Ниже них шагов на пятьсот-шестьсот, в конце нижнего склона, лежала очередная зелёная луговина, по которой струился настоящий зелёный лучей. Но не это была самым прекрасным – у самого потока, купаясь в лучах солнца, стояло несколько шёлковых шатров. Рядом с шатрами стояла кучка людей. Все они были высоки ростом и, насколько Роуз могла судить с такого расстояния, обладали южной внешностью: тёплым оливковым тоном лица, чёрными волосами. Одеты они были в тёмные шерстяные туники, на плечах их лежали алые плащи. На дикарей обитатели шатров никак не походили.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
