— Девочки, конечно же, будут рады, что им больше не нужно его остерегаться.
Изабель переводила взгляд с Гвен на Джейн и обратно в полной уверенности, что обе сошли с ума.
— Наверное, вы не поняли. В этом нет ничего хорошего. Лорд Николас знает, что мы прячем в доме женщин. Знает, что Минерва-Хаус существует. Это очень плохо. И опасно.
Она уселась за большой стол посреди кухни и достала из выдвижного ящика пачку бумаги и чернильницу.
— Я должна найти новое место для всех вас. Я переселяю вас из Таунсенд-Парка, пока все не уладится. Думаю, мне удастся найти с полдюжины хозяйств, где не откажутся принять девушку или двух.
При этих словах Изабель в кухне воцарилось молчание, нарушаемое только скрипом ее пера по бумаге. Гвен и Джейн переглянулись, а затем посмотрели на Кейт, побуждая ее высказаться.
— Изабель… может, не стоит прибегать к столь крутым мерам?
— Они вовсе не крутые. Это единственно разумный выход. Лорд Николас знает, что у нас полон дом женщин, и только вопрос времени, когда он выяснит, как каждая из вас оказалась здесь. И что потом? Как вы думаете, Маргарет примет девушку или двух?
— Маргарет раньше сама жила здесь. Конечно же, она примет несколько девушек. Но нужно ли это? Почему бы просто не подождать, пока статуи будут проданы, и потом переехать всем вместе?
Изабель покачала головой:
— Тогда будет слишком поздно.
— Неужели вы и вправду думаете, что лорд Николас может разгласить наше местонахождение? — с недоверием спросила Кейт.
— Я действительно так думаю, — подтвердила Изабель, не поднимая глаз от лежащей перед ней бумаги. — С чего бы ему поддерживать нас?
— Нет, — решительно заявила Кейт. — Я не могу в это поверить.
— Чепуха! — поддержала ее Гвен. — Совершенно ясно, что он порядочный человек…
Изабель перестала писать и уставилась на Гвен.
— Откуда ты знаешь? Ты с ним даже не встречалась!
— Ну и что? Я его видела. И слышала его разговор с вами. Учитывая его готовность помочь нам, мне кажется, этого вполне достаточно.
— Ничего подобного, — возразила Изабель, прищурившись.
— Я думаю, Гвен пытается сказать, что он производит впечатление хорошего человека, — осторожно вмешалась Джейн. — В конце концов, он согласился оценить ваши скульптуры всего лишь по случайному приглашению. Такое великодушие никак не сочетается с низкими побуждениями.
— Он может оказаться сводником! — заявила Изабель, подняв вверх палец, чтобы подчеркнуть свои слова. — Распутником и сутенером!
Джейн застонала.
Кейт закатила глаза.
— Он не сводник, Изабель. Он просто мужчина, который вполне искренне захотел нам помочь. А мы, так уж случилось, крайне нуждаемся в помощи.
— Он к тому же случайно оказался одним из лондонских лордов, заслуживающих особого внимания. Не забывайте об этом, — добавила Гвен.
— И это тоже, — согласилась Кейт.
Тут уже застонала Изабель.
— О, как бы мне хотелось никогда даже не слышать об этом дурацком журнале! Тогда бы я не оказалась в подобной ситуации!
— Может, вы попытались бы воспользоваться советами одного из уроков — номер три, например? — с надеждой спросила Гвен.
— Я не считаю обольщение лорда Николаса Сент-Джона разумным решением нашей проблемы!
— Ради всего святого, Изабель, — вмешалась Джейн. — Перед вами благородный богатый джентльмен…
— К тому же красивый, — вставила Гвен.
— Прекрасно. Благородный богатый красивый джентльмен, который вам сочувствует и хочет помочь — несмотря на все ваши попытки отговорить его от этого — и который, так уж случилось, проявил искренний интерес к нашему положению. Которое, должна сказать, богатому джентльмену ничего не стоит исправить. Насколько я могу судить, добиться благосклонности лорда Сент-Джона было бы наилучшим разрешением всех наших проблем, — закончила Джейн.
— Не говоря о том, что у вас нет особого выбора, Изабель, — сказала Кейт. — Если вы намерены достойно содержать Минерва-Хаус, сохраняя финансовую независимость и секретность, это ваш единственный шанс.
Изабель перевела взгляд со своего дворецкого на конюшего и обратно.
— Он богатый джентльмен, который, вероятно, знаком с большей частью жителей Лондона! — напомнила она. — Что, если он знает твоего отца, Кейт? Или знаком с мужчиной, которого ты обокрала, Джейн?
Кейт замотала головой, отрицая эту угрозу.
— Во-первых, я сильно сомневаюсь, что ваш распрекрасный лорд знает моего отца-скотину. А во-вторых, я думаю, что, раз уж так все сложилось, нам надо просто ждать, к чему это приведет. Не вижу никаких причин беспокоиться.
— Он не мой распрекрасный лорд! — возразила Изабель, прищурившись.
Кейт заговорила серьезным тоном:
— Изабель! Мы знаем, что вы провели большую часть жизни, пытаясь обеспечить нашу безопасность. Вы дали нам больше, чем безопасность, — вы дали нам мужество и веру в себя, веру в этот мир. Мы понимаем ваши чувства. И мы вас не оставим, — сказала Кейт.
— Вам придется. — Изабель не собиралась обсуждать этот вопрос.
Кейт напряженно застыла.
— Ну что ж, не стану говорить за других, но я лично вас не покину.
Слова прозвучали твердо и искренне, и Изабель взглянула прямо в зеленые глаза девушки, стоявшей возле ее стола. Кейт была самой юной из всех когда-либо прибывавших в Минерва-Хаус. Ей едва исполнилось четырнадцать, когда она поднялась по широкой каменной лестнице вместе с запаршивевшей грязной собакой и постучалась в дверь, гордая и независимая.
Пятью годами позже Кейт стала неоценимым помощником в Минерва-Хаусе. Ее внутренняя сила и стойкость придавали девушкам мужества. Ее высокие нравственные принципы задавали тон остальным.
Никто из девушек не был так предан их делу, как Кейт, готовая броситься в огонь, чтобы спасти любую из них. Сейчас она так же упрямо вздернула подбородок, как в свои четырнадцать лет.
Изабель отложила перо.
— Итак, — сказала Кейт, — почему бы вам не рассказать, что вы на самом деле думаете об этом лорде Николасе?
Все поддержали этот вопрос, и Изабель опустила взгляд на исцарапанный стол, вокруг которого они собрались. И правда, что она о нем думает?
Честно говоря, он не подавал повода ему не доверять.
Напротив, он дважды спас ей жизнь, согласился оценить скульптуры, подружился с ее братом и предложил обеспечить им всем безопасность.
И к тому же поцеловал ее.
В самом деле, за эти три дня он сделал больше, чтобы заслужить ее доверие, чем любой другой мужчина за все двадцать четыре года ее жизни.
Изабель тяжело вздохнула.
