воскликнул он. – Вечно-то тебе надо полить людей дерьмом. Что с тобой не так, а?
– За языком следи и за тоном своим, – угрожающе сказал папа.
– А с какой стати? Ты вот говоришь все, что душе угодно. Может, хоть мне удастся тебя унизить так же, как ты унижаешь всех кругом. Наконец-то получишь по заслугам.
– Не смей так со мной разговаривать, Сальваторе. Ты об этом еще пожалеешь.
– Да подумаешь, – огрызнулся Сэл. – До тебя никак не достучаться. Даже пуля и та бы вряд ли пробилась в твою черепушку. Ты каменный. Каменный, черт бы тебя побрал.
Папа сощурился. В его взгляде полыхала неподдельная, ослепительная ненависть. Я открыл рот, но так и не нашел что сказать.
– Вот хотя бы сегодня ты мог спросить, чем бы нам хотелось заняться, раз уж мы собрались куда-нибудь съездить вместе, но нет – ты привез нас сюда, потому что тебе это все интересно, у тебя получается, и ты никак не мог упустить возможность выпендриться! Хочешь узнать, что я думаю об этом твоем хваленом гольфе?
– Нет, не хочу, – ответил папа.
– Сэл…
– А вот что я думаю, – сказал он, вскинув клюшку. Он крепко сжал рукоять, будто намереваясь сделать удар, потом высоко поднял ее над головой и со всей силы ударил о землю, взметнув комья грязи. – Главное тут – не позиция, – брызжа слюной, процедил он и снова ударил о землю, – а позерство.
Папа обернулся на женщин, которые замерли поодаль, наблюдая эту картину. Его всего трясло от смущения и гнева.
Сэл швырнул клюшку в сторону и сжал кулаки.
– Ну почему это был не ты? – крикнул он папе надтреснутым голосом. – Почему не ты?
А потом он бросился бежать. И бежал долго, долго, долго.
Октябрь 2003
Комната пульсировала телами, дергающимися и извивающимися под мелодию в стиле техно. Стараясь держаться у стенки, я обошел комнату, всматриваясь в окутанные полумраком лица, одновременно боясь и надеясь найти то, за чем я и пришел.
Дэз заказал нам выпить. Я закурил и прислонился спиной к барной стойке.
Долго ждать не пришлось.
Я заметил ее в самом центре толпы пришедших в клуб отдохнуть после работы; она танцевала и пела вместе со всеми. Они кружились, хохотали и что-то кричали друг другу на ухо, высоко вскинув руки с бутылками и то и дело поднося к губам трубочки, чтобы сделать глоток.
Я немного подождал, наслаждаясь возможностью наблюдать за ней исподтишка. На ней были джинсы в обтяжку и топик не шире носового платка, завязанный узлами вокруг шеи и на обнаженной спине. Разноцветные огни фигурными бликами плясали на ее коже.
Вокруг нее во мраке все терлись двое каких-то парней. Я увидел, как один из них положил руку на ее обнаженную талию, а второй что-то сказал, и оба засмеялись.
Я осушил стакан пива и заказал еще один. В тот миг мне было плевать на все.
Но к середине следующего стакана я передумал. Я толкнул локтем Дэза, который болтал с какой-то девчонкой, и хотел уже крикнуть ему, что ухожу, и попрощаться, как вдруг она меня заметила.
И застыла. На мгновение мне показалось, что она сейчас отвернется, но она устремилась ко мне, протискиваясь сквозь толпу. Я схватил пиво.
– Глядите-ка, да он жив! – заметила она, подойдя ко мне. Уперев руки в боки.
– Прости, что не отвечал на твои сообщения, – сказал я, затянувшись сигаретой. – Дел невпроворот. Новая работа, сама понимаешь.
– О да, телефонные продажи – это наверняка очень утомительно. – Она откинула волосы на спину, и я поймал на себе ее взгляд – опасный, нетрезвый.
– Вообще-то я не продажами занимаюсь. А…
– Ах вот ты где, Анна! – послышался со стороны мужской голос. Я узнал одного из тех, кто танцевал рядом с ней, а он протянул ей бокал с выпивкой.
– Ну что ж, приятного вечера, – сказала она мне, и он увел ее обратно, в гущу толпы.
Я отвернулся к барной стойке. Над раковиной в глубине кухни висела зеркальная панель, и я увидел в ней отражение Анны между двумя мужчинами – она смеялась и танцевала, вскинув руки вверх. Их руки были сокрыты мраком. Я поднес стакан к губам.
Рядом со мной стояла симпатичная блондинка. Она, судя по всему, пришла с девушкой, с которой сейчас болтал Дэз, и выглядела, как и я сам, немного потерянной.
– Выпить не хочешь? – спросил я, и она улыбнулась.
Еще один стакан пива, и вот я уже обнимал ее за талию, а она гладила меня по волосам. Девчонки это просто обожают.
– Какие они у тебя мягкие, – крикнула она мне на ухо. – Обязательно отрасти подлиннее!
Сам я не горел желанием ее поцеловать, но когда она прильнула к моим губам, отстраняться не стал.
А через несколько мгновений услышал голос Анны:
– Ах ты скотина! Эгоистичная, самолюбивая скотина!
Девушка вскрикнула и отскочила, а я почувствовал, как по коже и по ткани рубашки растекается что-то холодное. Обернувшись, я увидел позади Анну с опустевшим стаканом в руке. Она смотрела на меня и плакала.
– Зачем тебе это понадобилось? – крикнула она. – Не мог просто оставить меня в покое?
Ее друзья стали на нас поглядывать, и смятение на их лицах подтвердило то, что я знал всегда: она ни слова им о нас не говорила.
Я взял Анну за плечи и повел к входной двери, подальше от любопытных глаз. Сперва она не сопротивлялась, но, когда клубный шум стал отдаляться, она осознала, что происходит, и попыталась дать отпор.
– Руки убери! Не смей меня трогать!
– Пойдем. Ты пьяна.
Она резко отпрянула и развернулась. Глаза у нее блестели, точно угли в костре.
– Ну вот опять начинается. Вечно ты такой весь из себя снисходительный, ведешь себя со мной, как папаша. Побойся бога: ты всего на три года старше, тоже мне!
– Тише. – Я попытался было поймать ее за руку, но она меня оттолкнула.
– Вали к своей блондинке.
– Ты и сама-то не особо скромничала.
К нам подошел вышибала, скрестив на груди мускулистые руки.
– Утихомирь ее – или валите на улицу оба.
– Все в порядке, – заверил я его, вскинув руки. – Дайте нам пару минут, я ее успокою. Честное слово.
– Да что ты? – парировала Анна – Не надо со мной разговаривать как с пустым местом! А ты… – добавила она, ткнув вышибалу в мускулистую грудь. – Засунь дубинку свою знаешь куда…
– ВОН ОТСЮДА!
Я схватил ее за руку и вывел сквозь двойные двери на улицу, в ночной октябрьский
