Пришлось идти дальше. По стрелочкам на полу. Путеводная нить довела до «предбанника» залы симпозиума. Там были группки из приглашённых и техперсонал, который, скоречко, устанавливал столы-стулья передвижного пункта общепита. Потолкался в группах среди прессы, капиталистов и научной братии. Заметил, что маститые журналисты обзавелись видеооператорами. И — визитки туда, визитки сюда, бла-бла-бла за погоды-с, «мы вас ждём-с, любезный господин майор» и другая нонсенсы ожидания. Звякнул сигнал призывающий зайти в залу. Зашёл и занял отведённое место — восьмой ряд, первое место. Осмотрелся. «Это ещё что такое»? Сцена, украшенная как к съезду партии «Единая Россия», имела совсем другое название конференции — «Наука и магия». А у меня в методичке было записано — «Достижения НТР в Донском краю». Поделился с соседом непонятками по теме. В зале зашумели, в президиуме занервничали. Рабочий сцены выкатил интерактивную доску, два других что-то поподсоединяли и председатель произнёс:
— Господа, мы начинаем. Господа, — после заминки, продолжил председательствующий, — нам пришлось, в свете изменений по текущему моменту, переменить тему нашего симпозиума. В зале — шум. — Вы поймете, почему… попозже. Слово представляется доктору Аэ Гуну. Хлопки из зала, и к микрофону трибуны подошёл невысокий врач из расы накнан. Я приготовился поспать, но не получилось.
— Здравствуйте, коллеги. Я с большой радостью хочу поделиться с вами нашим вчерашним открытием. Оно, господа, имеет колоссальное значение для всех нас. — Доктор, не тяните, — из зала. — Коллеги, мы раскрыли миг перехода нашего разума и тела на эту планету. «Ого, и дока пре». — Господа, мы взяли десять добровольцев, — проговорил ол Аэ, вытащил микрофон из гнезда и пошёл с ним к доске. — У доктора носимый голо-процессор на руке, — заявил сосед. Присмотрелся, и точно, какие-то прожилки голубого цвета пробивались сквозь ткань лёгкого пиджака. А ол док дойдя до доски, после трёх пассов, предъявил залу десять письменных, заверенных нотариусом, разрешений на проведения опытов с использованием директивного гипноза. — Юрист, мля, прикрыл тылы, — от соседа. Ол Аэ продолжил:
— Смотрите, господа, что мы предприняли. А сделали накнаны, и это было отражено на экране, вот что. Добровольцев, усыпив, довели вопросами до «Точки У»; момента копирования мозга и тела индивида на объект — планета Х, где-то в Галактике. Сосед хмыкал. Десять раз показывали заставку проигрывателя Windows Media, со зрительным образом — «Алхимия». И арготизмами от кого-то чудовищно могущественного; ол Аэ, этого даже не упомянул: «Переезд мозгов» и «Тело предоставлено корпорацией DoGulag Ltd» (девять раз) и разок — «PoslяGulag Ltd». — Фигасе, — от соседушки. И в зале, после показа последней послойной томозаписи мозга, стало тихо-тихо. — Господа, мы имеем дело с необъяснимыми предметами ненаучного происхождения. Ибо в начальные дни нашего здесь пребывания, активно использовались лекарства седативной группы, гипноз и магию воздействия на состояние материи. Материалы имеются. Соседи и я кивнули этому утверждению. «За ночь навезли чернозёма, и здания подвигали». И в тишине ол доктор зачитал, что вся научная братия «должна искать и находить неопровержимые улики сущности бытия и сосуществования науки и магии». «Закруглился ол», — подумал.
— Выдал пипеткой новину, а за здоровьем приходите сами и денежки приносите, — злобно от соседа. А зал проводил ола накнана растрёпанными аплодисментами.
Следующим «первый на селе» пригласил мастера сталелитейного цеха завода «Аксай» Кряжистого Ивана Михайловича. Передо мною поднялся названный камрад, плотного телосложения, в куцем пиджачке, и пошагал к микрофону. Вслед за ним двинулась гора из коридора. Детинушка был ещё больше, чем мастер Михалыч. Типа подмастерья, молодой беловолосый тяж, тащил звякнувшие железки в… авоське. — Сыскал тару, баклан, — шепнул сосед. Михалыч, годков так пятидесяти отроду, взгромоздился на трибуну. Уверенно плеснул в стакан воды. «Э, да он — пьющий. Мастер наливания» — позавидовал. Мастер оказался мастаком hot шуток. И зашёл опоздавший. «И где я его видел?»
— Господа, э, господа, — Кряжистый замялся под взорами сидящих. «Ха, он же привык по-простому: эту хрень на ту хрень, а ту херь принеси сюда. Бегом». — Господа, изрекать словеса я не умею складно. Но, надоть, — подтвердил мою догадку дядя Ваня. — Судари, я уж сорок лет варю железо. Как начал с шешнадцати годков, кода мине батя привёл на завод, и варганю вот до сих пор; и еще могу токарем, инструментальщиком и исчо слесарить научили. Умелец я на все руки на заводе. Оказия с премией там какие, или ещё чего… Магарыч и все дела. Даа. А вчерась, мне директор и инженер и заявляют, ехай, Михалыч, без тебя никак. Сюда значит. Ты, грит, наша надёжа и опора. Я грю, што дашь? А мне бы день простоять, да ночь продержаться… Дам выходной, грит, и премию… — дядя вещал без бумажки, «растекаясь по древу», хотя застывший Эверестом, подручный и тянул ему листок с заготовленной речью. — Вот, а сталь, у меня рука лёгкая, глаз — алмаз и все дела, получается аху… кх-кхе, — чуть не проговорил словечко Михалыч. Зал заржал. — Ох, извиняйте, господа; я грю, сталь у меня выходить зашибись, — дядька почти исправился. — А, да. Стёпа, а где моя речуга от инженера? — стребовал пропажу виртуоз словечек и забрал мятую бумажку. — А, Стёпа, на неё уже глаз положил, коричневый, — насмешливый голос из зала. Гы-гы-гы. — От жеж у него какая какава, — обмолвился Михалыч. Ха-ха-ха. — Стёпа, почему тут джирное пятно? — от Михалыча. — Там не читай, — от бронзового Стёпы. «Там не играй. И. Поезд мчи-и-и-тся в чистом по-о-о-ле», — вспомнилось. А от дядя Вани, в полный голос: — Волк позорный. Млять. Бац. Звяк. Стоявший под правой рукой докладчика стакан от удара кулаком по трибуне от разозлённого мастера, подпрыгнул и опрокинулся. — Ууу, — от мастера. Зал лёг. Дальше вокруг трибуны летали члены президиума, успокаивали мастера; Стёпа затирал носовым платком воду и оправдывался. Его бас попадал в зону действия микрофона и мы услышали:
— Михалыч, ты чё, распетушился. Я не хотел. Ей-ей. Переволновался я. Живот прихватило… а измял нечаянно, речугу твою… да руки я помыл после тувалета… Зал ржал. Минут пять уже нас успокаивали, Михалыч на коленке разглаживал бумажку. Многие в зале вытирали выступившие слёзы от нежданно подаренной забавы.
— Итак, судари мои, читаю, — продолжил мастер. И бу-бу-бу о технологии производства стали и тд и тп. Лекция получалась длинная, Михалыч два раза пил воду, устал и бумагу отложил. «Счас, что-то будет» — предположил. — Но, вот что я хочу сказать, господа, — выпалил дядя Ваня, — после пятого и двадцатого, технология становится не в пи… кхе-кхе, не в пику как вчерашняя. Гы-гы-гы… Рецидив ржачки в зале. Стёпа прямо расстроился от нового фортеля наставника. — Извиняюся, господинчики. Нас чё пригласили. Знамо чё, — Михалыч снова перешёл на отсебятину, — чугунку нас одну попросили сделать, вот. — После двадцатого? — из зала со смешком. — После тридцать второго, — с издёвкой в голосе, врезал мастер. — Стёпа, давай нали… это самое, собирай изделие. Опять — ха-ха в зале. Красный Стёпа вывалил железки из авоськи и стал их шустро составлять. Мастер бубнил ЦУ работнику. Подбежал оператор. На экране мы увидели, как из стальной груды слагаются бруски на колёсиках. Минута делов, и получился шарж на пассажирский поезд метро. Вагончики были сантиметров двадцать в длину. Сцепки — из медной проволоки. «И»?
— Стёпа, давай, — скомандовал мастер. От Стёпы: — Чё? — Икс через плечо! — ответ на вылет. Гы-гы. Стёпа: Фух. И принялся вытирать пот. Михалыч: Ну? Работник: Счас, ага? — Ага.
— Поезд ехай по кругу — гуднул таки Стёпа. Состав бодренько покатил по кругу. «Опаньки!» — от соседа. — А моторчика тама нет, — сказал пролетарий, при абсолютной тишине зала.
Михалыч, соколом осмотрел зал, и торжественно изрёк: — Сию игрушку дарю Ростовскому музею магии и колдовства. И под крики «бис» и «браво» они удалились. «Супер».
Следующим докладчиком выступил мой сосед — Артур Валентинович Матохин — инженер «М-фона». Увидал на экране: «медный провод = суперпроводник постоянного тока», «скомканная бумага = наушники телефона». «Бумажка = аккумулятор для ноутбука или мобильника». «Чёткий доклад». И ИТ-инженер отдал два образца для музея магии.
Потом выступил профессор филологии, с размышлениями о том, что заурядная речь казаков бойко меняется на речь из XXl века плюс заклинания от казачек и мещанок. «Упс».
А потом за трибуной оказался… Элиасен Жак Франсуа Мари Паганель, доктор ботаники. Со скучным докладом о пестиках-тычинках и прерванными пищевыми цепочками. Но.
— Здоровенькi булы, дорогие россияне, — в начале заявил ботан. — Я хочу, вам, розповісти о сделанных мною сенсационных открытиях. Господа, хто бачив пласти чернозёма? Я поднял руку. — Ось, деревня бачила, — воскликнул доктор. Я свою руку тут же укоротил. «Сам ты — селюк», — зло подумал. А доктор Паганель, погнал нам текст на украинско-русском смешанном языке. Моя ярь, к тому времени сошла на нет; я заскучал, собрался поспать — и мне стало не до сна. Позади президиума прошагала милейшая леди. Забыв дышать, смотрел на незнакомку. Фигура, взгляд, стать… Я с ней затанцевал танго, зашептал нежности, прижал её чарующую руку к своему сердцу… И она исчезла. «Это как понимать?» И сидел минут двадцать пять, соображая, что это мне с переляку пригрезилось. «Жаль». Уже и ботаник ушёл со сцены и докладчик-астроном, а я всё восседал деревянным человечком. Ажник, закручинился, ибо незнакомка была чарующе восхитительна своей божественной красотой…
