А в зале уже торжественно собирали деньги – пожертвования «церкви». Под нежную музыку по залу ходили нарядные детишки из семей верующих с коробками на длинной палке и подсовывали каждому их присутствующих. Хочешь – не хочешь, а приходилось туда что-нибудь бросать. Владимир тоже опустил монетку, убеждая себя, что эти деньги пойдут не на банковский счёт пастора, а на питание обездоленным.
Потом на сцену вышли певцы, музыканты и все пели.
– А теперь каждый сдаёт десятину! – прозвучал командный голос пастора.
– Что такое «десятина»? – спросил Владимир у соседа.
– А это, молодой человек, десятая часть ваших доходов, которые вы должны ежемесячно или еженедельно отдавать церкви.
– Десятая часть зарплаты?!
– Не только зарплаты, но и всех других доходов, коие у вас имеются.
Верующие уже столпились возле заместителей пастора, желая добровольно расстаться со своими кровными. Глядя на людей, стоящих в очереди с целью отдать жуликам свои деньги, Владимир подумал о глупости человеческой. Потом вспомнил о голодных детях и успокоился.
Он подошёл к пастору. Буйный приступ у того прошёл, он угомонился, пришёл в себя и с благодушной улыбкой взирал на весь окружающий мир.
Владимир поздоровался и представился:
– Мой дед Егор Бобров посещал вашу… ваши собрания. Я как родственник, внук, хотел бы получить объяснения по поводу его неожиданной смерти и получения вами его состояния.
– А ваш дедушка умер? – притворно удивился пастор, вытирая рот платочком. – Примите мои соболезнования.
– Я хотел бы знать, почему он умер после посещения его вашей медсестрой.
– Вам лучше, чем мне, известно, сколько лет ему было. Он умер от старости. А наша медсестра ходила к нему три месяца и прежде ничего с ним не случалось.
– Я видел его в день смерти. Он прекрасно выглядел и умирать не собирался. Ему помогли уйти на тот свет. Есть свидетели, что после меня к нему приходила медсестра. А потом вдруг получилось, что всё наследство моего деда перешло вашей секте. Каким образом?
– Во-первых, не секте, а церкви. Во-вторых, вы, молодой человек, никогда не интересовались делами своего деда, а потому не знаете, что завещание он написал в здравом рассудке и трезвой памяти. Это засвидетельствует нотариус, который принимал все бумаги, и наш адвокат.
– Я оспорю это в суде!
– Гордыня обуяла, брат мой, гордыня. Ну, что ж, это ваше право. Наши адвокаты с удовольствием встретятся с вами в суде, – с очаровательной улыбкой ответил пастор. – Но помните: вы уже потеряли наследство своего деда. И потеряете ещё больше, если попробуете тягаться с нами в суде.
Владимир ушёл раздосадованный. Он корил себя, что неправильно повёл разговор, и теперь ему ни за что не узнать, кто вводил инъекции деду Егору. Он был уверен, что причина смерти кроется здесь. Но после того, как он пригрозил судом, даже если он вернётся с миролюбивыми намерениями, ему нечего и надеяться на понимание. А ему нужно имя убийцы. Как же теперь его узнать? Энрике! Вот кто поможет! Ведь он чувствует себя обязанным Владимиру. Надо его послать туда, уж он-то всё сможет.
«А всё-таки сильна секта, – подумал Владимир. – Юристы свои, медики. Пожалуй, рядовому гражданину с ними действительно опасно связываться».
Да, завтра он поедет к Энрике. А вчера он побывал у Норы, матери Кэт. Он хотел поговорить с ней о её дочери, но разговора не получилось. Нора, став у окна, заламывая руки, запрокидывая голову, произносила какие-то фразы, которые, может быть, и имели значение для неё самой, но не для Владимира. Он не мог понять её лицедейства, а она, очевидно, никак не могла понять, что уже два десятка лет она не на сцене. Она всё ещё жила в своём виртуальном мире образов, сцен, монологов. А может, она пыталась таким образом заполнить пустоту в себе после того, как покинула театр? Она словно играла в какой-то одной ей ведомой пьесе, отводя в ней роли своим партнёрам, которые вовсе не догадывались, что тоже должны играть в её пьесе. Все вокруг неё жили, а она играла…
На следующий день Владимир приехал к Энрике в замок. Как два аристократа, они сидели в гостиной у камина и неспешно вели беседу.
– Энрике, я хотел обратиться к тебе с просьбой, ведь ты говорил, что всегда готов предложить мне свои услуги.
– Да, я весь твой.
– Прежде я расскажу суть проблемы. Я уже рассказывал тебе про своего деда. Так вот он на старости лет попал в руки сектантов, отписал им всё своё состояние и скоропостижно скончался. Экспертиза не выявила ничего подозрительного, дала заключение, что он умер от остановки сердца. Но мне известно, что по настоянию секты ему делали какие-то внутривенные инъекции. Поэтому я абсолютно уверен, что таким образом его убили. Я хотел выяснить всё сам и пошёл в секту. Но я совершил ошибку, неправильно себя повёл, поэтому теперь на доверительный разговор нечего и надеяться. А я хочу знать имя и адрес девушки, которая делала уколы моему деду. За этим я и приходил в секту и был немало удивлён… Благодарю, – сказал он горничной, подавшей ему кофе, – так вот, я был удивлён, увидев там – кого бы ты думал? Джорджа Смита, того самого, который хотел перекупить Норфолк-холл! Помнишь, он всё время по мобильному говорил, наверное, советовался с главарём секты. Я чувствую, что где-то здесь и кроется разгадка. Хотя могу и ошибаться, он, возможно, говорил с кем-то другим. Но пока я хочу узнать имя, имя и адрес убийцы моего деда. Мне уже никто не скажет. Может быть, ты попробуешь это узнать? Пойдёшь туда, они наверняка знают, что ты богатый владелец Норфолк-холла, а таких клиентов они любят. Тебя окружат заботой и вниманием, чтобы только заполучить тебя как денежный мешок, а ты попробуй узнать то, что я прошу. К тому же, у тебя будет возможность поближе познакомиться со своими оппонентами – Смитом и его шефом. Может быть, и для себя что-нибудь выяснишь.
Энрике почувствовал, что запахло авантюрой. Чего ему сейчас не хватало, так это острых ощущений. К тому же, хотелось блеснуть своими способностями и при этом потянуть за ниточку, которая может распутать весь клубок.
– Когда и куда я должен идти? – с джеймсбондовским видом спросил он.
– Адрес я напишу. Собираются они на молитву раз в неделю по воскресеньям в 10 утра. Вчера я у них был, значит, в следующее воскресенье. Будь осторожен: на новеньких – всё внимание. И ещё знай: обработка психики идёт колоссальная.
Энрике усмехнулся. Он уже продумывал тактику поведения и не страшился ни гипноза, ни других козней сектантов.
– Всё будет о`кей!
Владимир потёр пальцами уголки глаз, как это делают люди, только что снявшие очки.
– Устал я, – невпопад сказал он. – Устал от всей этой истории, от неразберихи, поисков убийц… Смерть Кэт, деда… Но чувствую, что мы уже близки к цели. Разгадка где-то рядом. Скорей бы всё закончилось, скорее бы Таню выпустили из тюрьмы. Тогда я, наконец, смогу заняться своей книгой.
