это правда. Эта часть истории – правда. То, что она оказалась совсем одна в деревне и что её приютили, тоже. А потом она испугалась и превратилась в птицу.
– Что?
– В сову. – Глаза в прорезях смотрели испытующе, точно не ожидая, что я поверю или вообще буду слушать.
– В сову? – переспросил я.
На нас потянуло дымом, и я закашлялся, но девушка не обратила внимания.
Мира вокруг – от музыки и радостных возгласов, от искр костра до глубины ночи – не существовало. Ничего не существовало, кроме нас двоих.
Моё безумие, мои детские мечты обретали плоть. И я крепче сплёл наши пальцы, чтобы точно поверить: это всё по-настоящему.
– Она превратилась в сову, – повторила девушка. – И птица наконец смогла вырваться и улететь обратно в Великий лес. Но её стали искать. И однажды к самой границе пришёл человек.
– Граф. – Догадаться было легко.
Она кивнула.
– Человек хотел завладеть той силой, которой обладал ребёнок. Он тоже хотел научиться обращаться птицей. Но дальше домовин его не пропустили. Его прогнали прочь. И тогда домовины разрушили. Они узнали старые обряды, извратили их, осквернили, и домовины потеряли свою силу. А границы леса сдвинулись. А всех чародеев, что жили в Великом лесу…
– Сожгли живьём.
– Да.
– Всех?
– Одну он упустил. Самую маленькую. Она была всего лишь ребёнком, ей было легче других спрятаться. Это она привела беду в дом. Понимаете? Это из-за неё разрушили домовины. И всех чародеев казнили из-за неё… и… всё это… из-за неё.
Девичьи пальцы задрожали в моих, и я крепче сжал ладони. Нежно, бережно, так, чтобы не сделать больно.
– И она осталась в лесу совсем одна?
– Да. Маленькая девочка в вымершем царстве Великого леса. Ей досталось целое королевство, но ни одного подданного, кроме диких зверей и духов Нави.
– Как же она… совсем одна справилась?
– Помогли добрые люди. Милосердные старушки…
– Стрельцовы…
Она только кивнула.
– Но лес был безлюден, а границы его отодвигали всё дальше, всё быстрее. И девочке стало очень одиноко. И она улетела из Великого леса и стала искать других, таких же, как она.
– И нашла волчицу, – продолжил я.
Она молча кивнула, и я ощутил, как её пальцы крепче сжали мои.
Мне было видно только голубые глаза. Матушка всегда говорит, что голубые глаза холодные, как лёд, непостоянные, словно вода. В них легко спрятать правду.
Но, кажется, я разглядел.
– Это же ты…
Она сидела не шелохнувшись. За её спиной поднялся столп искр, когда кто-то подбросил поленьев.
– Ты же… и есть…
Мне было так страшно произнести это вслух и снова оказаться сумасшедшим уже не только для самого себя, но и для других людей.
И, леший бы меня побрал, да, да, я уже тогда отчаянно надеялся и верил, что всё это правда. Что я не ошибся.
– Пообещайте мне кое-что, – глухо попросил голос из-под маски, а тонкие пальцы сжали мои.
– Что?
– Пообещайте держаться подальше. Я пришла не за вами. Но никого больше не пощажу.
Вдалеке раздался дикий радостный визг. Хоровод вдруг вынырнул со стороны, и длинная вереница людей понеслась мимо нашего костра.
Мелькали фигуры, сменяли друг друга так быстро, что я не успевал разглядеть даже их костюмы. Но я сразу заметил Настасью Васильевну. Вся в белом, точно снежная королева, она стояла с другой стороны костра и не отрывала взгляда от нас. Нет. От неё.
Я оглянулся, когда тепло чужой ладони в моей вдруг исчезло.
Но девушки в красной маске и след простыл. Она пропала. Я закрутил головой, но так и не нашёл её в толпе. А Настасья Васильевна осталась стоять на прежнем месте. Я решил подойти. Но хоровод между нами кружил непрерывной цепью.
А потом она налетела из темноты точно птица. Красная маска хищно скалилась.
– Настасья!..
Она успела обернуться. Но Лесная Княжна уже опустила нож. Завизжали люди. Хоровод распался. Народ кинулся в разные стороны, а я, напротив, рванул вперёд. Меня сбили с ног, я едва не упал в костёр, повалился рядом, рукой угодил в угли, отчего у меня теперь ожог. Ерунда.
Но на время я ослеп. Пепел полетел в лицо, попал в глаза, и я, жмурясь, перекатился в сторону, получил пинок в бок. На меня наступили. Вокруг толкались люди, визжали.
Как вдруг раздались два выстрела подряд.
И следом сразу же наступила оглушительная тишина.
Всё, что осталось, – женские редкие злые крики.
Наконец я смог их увидеть. Обеих. Лесная Княжна кружила в стремительном танце, наскакивала, отпрыгивала. Нож сверкал в её руке стремительно, безжалостно. Настасья Васильевна держала её на мушке. У неё в руках была «перечница» – крохотный револьвер на шесть пуль. В моей голове сразу запечатлелась эта мысль: два выстрела уже прозвучали. Осталось четыре.
Я не понимал, что происходит, не понимал, почему две эти чудесные, восхитительные женщины готовы убить друг друга. Я не мог знать и до сих пор не знаю, на чьей стороне правда. Но для себя я всё решил тогда. Нет, решение было принято давно, ещё десять лет назад, в Волчьем логе. Это была клятва вечной верности, пусть и никогда не произнесённая вслух.
Но я не успел даже подняться на ноги, когда Лесная Княжна – теперь я не сомневался, что это она, – налетела снова. Чудом, только чудом она успела нырнуть под руку Настасьи. Раздался третий выстрел. Кто-то вскрикнул. Пуля попала в толпу.
– Помогите!
Снова поднялся крик. Я не смотрел по сторонам. Всё моё внимание сосредоточилось на Княжне. А она взлетела, точно птица. Перья в волосах трепетали. Настасья вскинула руку.
Клянусь, до сих пор не понимаю, как умудрился это сделать. Но в следующий миг я оказался рядом, повалил Настасью на землю.
– Что ты творишь? Ублюдок! – Чёрные глаза сверкнули совсем рядом. Револьвер выпал из руки. Она несколько раз судорожно сжала пальцы, пытаясь его нащупать.
– Не трогайте её! Это же Лесная Княжна.
– Вот именно! – прорычали мне в лицо. Тёмные волосы упали на лоб. Рот перекосило от злобы. Она стала зверем, совсем как та, другая.
Настасья Васильевна задёргалась подо мной.
– Отпусти! Дай её пристрелить! Отпусти, тупой ублюдок.
А я только цедил сквозь зубы:
– Нет. Нет. Нет.
Но меня вдруг отбросило в сторону.
Она стояла прямо надо мной. Нож наготове.
Маска слетела с лица. Наконец, наконец-то я её увидел. И да, как распоследний дурак уставился, когда надо было бежать, спасать, что-то скорее делать.
Это была она. Девушка из моих видений. Та, что остановила ведьму-волчицу.
И она же оказалась Лесной Княжной. Старшей Совой. Ведьмой Великого леса.
Она приложила руки к губам и вдруг завыла.
Слышно стало, как зароптал окружавший нас народ. Люди попятились.
Меня пробрала дрожь, но страха не было. Ведь она пообещала, что волки не подойдут к деревне. Их не подпустят звёзды. Или костры, что горели на берегу?
Но со всех сторон одновременно раздался вой. Он был пронзительный, голодный, он разносился хороводом вокруг Заречья и, казалось, звучал отовсюду сразу.
– Отойди, – процедила Княжна.
Настасья Васильевна вывернулась, нашарила на снегу «перечницу». Прозвучал четвёртый выстрел. Не помню, как оказался рядом, вцепился в её запястье, снова выбил револьвер.
Мы откатились в разные стороны, меня вдруг подмяли под себя, лицом толкнули в сугроб. Я наглотался снега, но револьвер не выпустил. Не помню даже, когда вообще успел его схватить.
Княжна оказалась сверху.
– Да не мешай ты мне, дурак!
– Она убьёт тебя! – выкрикнул я в отчаянии.
– Не раньше, чем я её, – огрызнулась Княжна.
Нож скользнул у моего горла – легко, как перо. Княжна не собиралась убивать, только напоминала, что это в её силах.
– Не лезь, – приказала она сквозь зубы и вскочила на ноги, бросилась в толпу, следом за Настасьей Васильевной.
А та бежала прочь.
– Да что… Зачем вы вообще… Хватит!
Светлые волосы с запутавшимися в них перьями развевались на бегу, и я смотрел заворожённо, как последний дурак.
Вдруг прямо над моей головой раздался выстрел. Запахло порохом. Я пригнулся к земле, с опозданием зажал уши. Граф перешагнул через меня, точно через какую вещь, даже не обернулся. Он не сводил глаз с Лесной Княжны.
– Стреляй! Остерман! – выкрикнул граф. – Стреляй! Окружайте! Увидите волков – бейте.
Всегда хладнокровный, доктор вдруг захлопал руками по бокам,
