Но Бомба, то есть шестое расставание отличалась. Потому, что его инициатором была Елена. В письме, которое переслал мне Жиль, ничего этого не предвещало. Это была запись из чата, выглядевшая обыденной, не выделяющейся из других таких же. Хотя Елена, по своему обыкновению, начала резко:
— Жиль, дорогой. Я хочу, чтоб ты знал, что я предложила Мортену развестись.
Судя по отметками времени, прошло несколько секунд.
— Ты действительно имела это в виду?
— Мы с Мортеном лучшие друзья. Но моя любовь с тобой и это уже давно так. Твои отношения с Луизой рушатся. Почему бы тебе просто не признать это, как это делаю я? Похоже, мы с Луизой не можем делить одного мужчину. У неё большие проблемы.
— У Луизы есть большие проблемы с тобой. Но именно ты испытываешь сложности, деля своего мужчину. Ты не можешь делить мужчину с кем то, у кого проблемы с тобой. Она никогда не просила меня или Мортена выбирать, хотя она совершенно с тобой несовместима.
— Нам всем придётся выбирать своё будущее, потому что, как минимум я так жить больше не могу.
— Я тоже. Но я всё ещё люблю Луизу и я не собираюсь терять её только потому, что у нас есть сложности.
— Окей… Но сделав этот выбор, ты потеряешь меня.
— Давай проясним: ты говоришь мне, что если я хочу продолжать быть с тобой, я должен покинуть Луизу?
— Да.
— Ты предлагаешь мне невозможный выбор.
— Но, разве ты не понимаешь, что для меня он тоже невозможный? Я люблю Мортена так же, как и тебя. Я бы хотела, чтоб мы никогда не встретились. Я больше не могу быть с тобой и не могу быть со своим мужем. Моё сердце разбито дважды. Луиза получит вас обоих, а я не получу ни одного.
— У Луизы нет нас обоих. Она работает со мной над нашими отношениями. Она рассталась с Мортеном.
— Тем не менее, они опять будут вместе, если я уйду. Очевидно, он любит меня сильнее, чем ты.
— Ну, я люблю тебя. Но я не понимаю, что ты имеешь в виду под “больше”.
— Я имею в виду, что он готов её покинуть. А ты нет. Так что прощай.
Я уверен
Бомба была отличным примером брутальной честности. Елена не смягчала своих слов. В её правдивой коммуникации не было доброты. Отчасти поэтому я её не переносила. Потому что я чувствовала, что этот подход, под маской честности, приносит ненужную боль другим. Я верю в правду, но пытаюсь найти добрый способ говорить её. Но, что бы я ни думала, Бомба сделала своё дело. Этот взрыв честности отбросил нас далеко друг от друга. Она сказала правду.
С одной стороны, подтвердились мои подозрения, что Елена хочет получить Жиля в качестве основного партнёра. Мой страх того, что она собирается забрать моего мужа усилился. Всегда ли это было так? И не повредилась ли я умом именно оттого, что моё тело понимало то, что отрицала разумом… что у меня уводят мужа прямо из под носа?
Жиль когда-то сказал: “Ты не теряешь меня, а я не теряю тебя. Ты делишь меня, но это не значит, что меня у тебя оказывается меньше.”
Мортен говорил: “Его выбор состоит в том, чтоб быть с тобой и с Еленой. Ты сомневаешься не в Жиле, ты сомневаешься в полиамории.”
Кабинет моего терапевта был полон картинками с ангелами, кристаллами и книгами с названиями вроде Compelled to Control и The Drama of Being a Child. Это была позитивная комната… полная подушечек и надежды.
Слащавость и очевидное счастье этого места взбесили меня. Слишком много всего произошло за те шесть месяцев, что я приходила сюда.
— Вы выглядите сердитой, — сказал мой терапевт.
Я плачу ему семьдесят монет в час за блестящие прозрения вроде этого.
— Да, — сказала я сквозь зубы. — Из-за всего того времени, что я просидела тут, платя вам деньги и сомневаясь в себе, пытаясь преодолеть мою так называемую проблему с ревностью. И всё это время мой глубинный инстинкт был прав. Я знала, что она — угроза моему браку. Я знала, что она хочет Жиля только для себя. Неудивительно, что я чувствовала себя так плохо. У меня нет проблем с полиаморией, у меня есть проблема с кем-то, уводящим моего мужа. В моей утопии полиамория имеет отношение к тому, чтоб разделять, а не к тому, чтоб похищать.
— Если вы это знали, почему вы не доверяли себе достаточно, чтоб решить, что вы правы?
— Потому, что концепция полиамории выкидывает моногамию в окно. А моногамия как социальный институт неоспорима. Я думала: «Если я неудачница в моногамии, возможно, я неудачница и во всём остальном». Когда другие говорили мне, что я неправа, я верила им, даже если каждая кость моего тела твердила мне обратное. Я весь год сражалась со своими собственными убеждениями.
— Побудьте со своим гневом, — предложил терапевт. — Почувствуйте его. Позвольте себе испытывать его. Вы слишком долго подавляли его. Он становится негативной силой, управляющей вами только когда вы подавляете его. Теперь почувствуйте его. Спокойно опишите, что именно вы чувствуете. Помня о том, что для отношений нужно больше одного человека
Я сидела, наполненная своим праведным гневом, как воздушный шар, но резко сдулась от его последней фразы сказала печально:
— Мы позволили этому случиться. Мы, Жиль, Елена и Мортен. Мы были слепы и наивны. Хорошо, я была наивна. Мортен был слеп. Жиль просто был таким, как всегда. Он выбрал путь наименьшего сопротивления. И Елена, да она ослепительная. И сложная. И вот мы здесь. В месте, где оба брака превратились в пустые раковины. Елена свой покинула и направила все силы на Жиля. Я оставила свой тоже. Неудивительно, что Жиль склонился к Елене.
Когда я тем утром шла с терапии, мой гнев в отношении Елены утих. Удивительным образом, он заменился сочувствием. Сочувствием к ней.
Я видела, что они с Жилем создали пару, которая куда лучше совместима, чем он и я. Но она сама загнала себя в угол. Даже несмотря на то, что наше взаимодействие было вредным, она никогда не получит Жиля давлением. Пытаясь заставить его, она вынудила его остаться в отношениях, которых он не хочет. И мне стало легче от того, что мы с Жилем по крайней мере получили возможность сохранить своё будущее, если это конечно возможно.
Каждый четверг мы с Жилем привычно ели в итальянском ресторанчике за углом, чтобы после нескольких сеансов терапии, узнать: можем ли мы продраться через мои эмоции и восстановить романтику? Под романтикой я подразумеваю бутылку красного вина, для того, чтоб отпустить мои тормоза.
В тот день терапия оказалась непростой и мы поняли только сколь много всего нам надо ещё распутать, прежде чем мы сможем понять куда двигаются наши отношения. И, выпив последний глоток вина, я сказала: “Я устала.”
