― Что ты тут забыл? ― раздосадовано шикнула Матвеева.
Кометова шиканьем было не пронять.
― Косички улёт, но вопрос на засыпку: у тебя есть нормальные вещи, которые закрывают части тела полностью?
― Пришёл отчитать меня за внешний вид? ― хотя поспорить сложно. Короткий топик с шортами действительно мало что закрывали. Да и две заплетённые косички выглядели скорее дразняще, чем придавали невинности образу. Но в этом и была вся соль. Чем сексуальнее официантка, тем больше у неё чаевые. Негласный закон.
― Если ты отказываешься идти со мной на контакт добровольно, мне ничего не остается, кроме как навязывать тебе своё общество.
― Я была занята. Телефон на беззвучном, у нас малыш появился, как помнишь. И если он не плачет, то спит.
― Понимаю. За восемнадцать часов совершенно не было времени чиркнуть мне пару строк. Вот я и здесь. Поговорим? Снова.
В ответ широко развели руками, как бы говоря: оглянись.
― Я работаю.
― Хорошо. Тогда я пока посижу тут. Девушки, не стесняйтесь, хватит топтаться в углу, ― Кирилл жестом подозвал хихикающих дурочек. ― Что вы хотели? Автограф? Могу оставить на груди. У меня вся ночь впереди. У кого-нибудь есть маркер?
― Ладно, ладно. Пошли, ― гневно прошипела Ульяна, кивком указывая направление и попутно выискивая в другом конце бара ещё одну официантку: темноволосую девушку со светлыми мелироваными прядями. ― Рита, подмени меня на пять минут.
― Это… это он? ― загорелись у той глаза при виде Кометова.
― Да.
― И вы реально больше не вместе?
― Угу.
― То есть, он свободен?
― Как ветер. Делай с ним, что хочешь, ― она только огибала стойку, протискиваясь на узкий участок между групповыми столиками и одиночными высокими стульями, а её напарница времени зря не теряла.
― Привет, ― Рита уже вовсю подкатывала к Кириллу, вывалив на столешницу свой немаленький бюст. ― Я заканчиваю через пару часов. Можем после развлечься.
― Увы, ты не в моём вкусе, ― отмахнулся тот, соскакивая с места и спеша за Матвеевой, которая к тому моменту скрылась за спинами танцующих.
Узкий проход, к которому он вышел выводил в коридор, обклеенный плакатами всё в том же стиле а-ля Техас. Справа красовалась дверь в служебное помещение, слева закуток с общим туалетом на несколько кабинок. Ульяна замерла возле большого зеркала, в котором отражался старенький, но уютный диванчик. На нём обычно под утро засыпали самые пережравшие.
― Ну давай, только быстро: чего ты там хотел?
― Пока без изменений. Тебя.
― Ха-ха. А что, ещё способен после вчерашнего? Ну ок. Если так надо давай закроемся, вон, в служебке. За десять минут успеешь?
― Не смешно.
― Почему? По-моему, очень даже. Не тебе же одному юморить.
Кирилл тяжело вздохнул. Эта девушка когда-нибудь сведёт его с ума.
― Ульяна, хватит ломать комедию. Зачем усложнять? Я тебе не безразличен, ты мне п***ц, как нравишься. И нахрена тогда страдать х***й?
― И правда. Чё нет-то? Подумаешь, у тебя семь пятниц на неделе. Сегодня нравлюсь, завтра нет, послезавтра это тупо пиар. Не подскажешь, какая версия у нас сегодня?
― Так тебя это беспокоит?
Ульяна удручённо покачала головой.
― Меня беспокоишь ты. Не выйдет у нас ничего, неужели не ясно? Мы слишком разные. Из разных миров. Там, дома, было круто, но это осталось там. Здесь всё иначе.
― Что иначе?
― Всё.
По зеркалу яростно долбанули раскрытой ладонью, от чего Ульяна невольно зажмурилась. Удивительно, но зеркало выстояло.
― Б***ь, Матвеева. Конкретно по делу давай! ― Кометов навис над ней, вжимая её в запотевшее отражение. ― Что нужно сделать, чтобы ты перестала ломаться, как девственница перед первым сексом?
― М-да. Романтичен, как валенок.
― Я не умею быть романтичным. Не умею делать комплиментов, не умею красиво ухаживать. Последняя девушка, за которой я ухаживал была шесть лет назад. И как помнишь, всё не очень хорошо закончилось. Есть подозрения, что я делал что-то не так, но это не точно. Так что, извини, но я не буду превращаться в сопливого пацана, падающего в обморок от женских щиколоток.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
― Очаровательное признание.
― Именно. И если я в тебе не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, ты та самая, кого это не напугает.
― А ты не… ― Ульяне не дали договорить. Из-за угла появилась другая официантка, миленькая девушка с короткой стрижкой под мальчика.
― Уля, спасай. Я зашиваюсь. У меня ещё три столика во втором зале. Я не успеваю.
― Иду, ― Матвеева выбралась из-под мужского тела, которое всем своим напряжённым видом давало понять, насколько сильно не желало её выпускать.
― Мы не договорили.
― После.
― Когда?
― После.
― После так после, ― такой послушности можно было бы удивиться, если бы пару минут спустя перед вернувшийся на рабочее место Ульяной не положили купюру крупного номинала. ― Дай мне бутылку какого-нибудь максимально не гадкого виски. Нормального у вас тут всё равно нет.
― Ты не уйдёшь?
― И оставить тебя в этом гадюшнике одну? Ну нет.
― Раньше что-то тебя это мало беспокоило.
― Вот именно. Раньше, ― Кирилл, дождавшись заказа и одной рукой подцепив за горлышко закупоренную бутылку вместе со стаканом, послал ей благодарный воздушный "чмок". ― Спасибо. Не прощаюсь. Я тут, неподалёку.
Не обманул. Следующие полтора часа Кирилл, расположившись за дальним столиком просто сидел и пил. Ну ещё ковырялся в телефоне и курил, наплевав на запрет. И о чём-то разговаривал с посетительницами женского пола, которые едва ли не каждые пять минут к нему подходили, но долго возле кумира не задерживались.
На стенд с выпивкой, у которой большую часть времени топталась Матвеева, он словно бы и не обращал внимания, однако пристальный взгляд на себе она чувствовала не переставая. И это нервировало. Невозможно работать, когда на тебя бесцеремонно таращатся.
Рита только подтвердила её догадку.
― Он на тебя так смотрит, словно съесть хочет. Кажется, ничего у вас не закончилось, ― девчонка была расстроена.
Кометов сидел за её столиком и это по началу сильно обнадёжило, но когда она сунулась к нему поинтересоваться, чего бы тот хотел перекусить, то получила такой пинок, что её щеки ещё долго горели. Очередная крупная купюра, которую ей сунули в карман вежливо попросив больше не мешать, конечно, грела карман, однако женское самолюбие было уязвлено сильнее.
― Я сама уже не понимаю, что у нас творится, ― разливая коктейли и выработанным движением беря в две руки сразу четыре высоких стакана с разноцветными жидкостями, Ульяна отправилась пробираться через спины танцующих к столику, дожидающемуся заказа.
С дорогой туда вышло без осечек, а вот на обратном какой-то мужик перегородил ей проход, приобнимая и приглашая потанцевать. Подвыпивший, расслабленный, но вменяемый. Обычное дело, на которое в другой любой день никто бы и внимания не обратил. Но не сегодня. Кирилл словно телепортировался к ним, хватая неудавшегося ловеласа за шкирман. По танцполу прошлась волна: кто-то кого-то толкнул, кто-то где-то вступился, третьи начали возмущаться, снежный ком начал расти.
Ульяна, не дожидаясь, пока в баре начнётся месиво, подозвала охранника, топчущегося у входа. Волнения быстро утихли, как и намечающаяся драка. Ловеласа попросили выйти на улицу, подышать свежим воздухом, Кометова же она потащила обратно в коридорный закуток. Потому что эстрадная знаменитость самостоятельно стоять не могла. Вернее, могла, но не очень уверенно.
― Хорошо ж ты успел накидаться, ― присвистнула Матвеева, когда грузное тело тяжело плюхнулось на диванчик.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
― Нормально. Я в норме, ― отмахнулся тот.
― Да какой там. У тебя же на роже написано: я в мясо, дотащите кто-нибудь до дома. Ты зачем всю бутылку без закуски ужрал?
Кирилл смешно развёл руками. Он и сам не понял. Просто пил. Каждый раз, когда какая-то бесящая морда мерзко улыбалась ей, предпринимая тупые попытки заигрываний в ожидании своего дешёвого пива, терпел и пил. Хуже было только то, что Ульяна улыбалась им в ответ. Понятно, что из соображений политики заведения, но ревность, о которой последние годы он и не слышал, выжигала самообладание. Потому Кометов и не сдержался, когда эта козлина распустила руки. И что, такая вот хрень творится каждую её смену?
