Вельможи приехали из своих поместий на похороны старого императора. Но обряд закончился, а вельможи остались в своих столичных домах, ожидая приглашения на совет. Монголы стояли на расстоянии выстрела, поэтому в столице поселились напряжение и страх. Солдаты на стенах вглядывались в даль, словно монгольские верховые могли появиться без предупреждения – сгуститься из утренней дымки. За вести платили серебром, а сплетники наживались на малейшей из них.
Нынешний конклав начался со сплетни, что новый император намерен созвать собрание. Неизвестно, кто пустил сплетню, но еще затемно она облетела дома вельмож. С рассветом официальные собрания не начались, и лишь человек десять заняли места в императорском зале заседаний. Поползли слухи: в зале уже собираются. К полудню число сидящих в зале удвоилось, потом снова удвоилось: старшие вельможи почувствовали, что остаются в стороне от важного события. Переломный момент наступил после обеда: последние восемь представителей сунской знати не пожелали ждать особого приглашения и явились в зал со слугами и оруженосцами, так что к вечеру свободных мест не осталось и на балконах.
Центром ажиотажа стал Сун Вин, высокий и стройный в белом траурном наряде. Многие другие оделись в темно-синее. Память умершего императора чтили, а вот приличествующего случаю спокойствия не было. Начало совета возвещает гонг, но сегодня он молчал. Вельможи поглядывали на гонг, ожидая, что по его сигналу воцарится тишина. В него ударят лишь по команде императора, хотя все собрались и ждали некоего сигнала – приказа или действия. Никто не знал, как начать.
Ближе к вечеру Сун Вин занял центральное место на открытой площадке: сам он не двигался, другие подходили к нему. Через слуг и вассалов он торговал новостями, наблюдал, как группы образуются, потом рассыпаются, словно коконы шелкопряда на ветру. За долгие часы сидения на одном месте силы у него не только не убавились, а даже прибавились. Высокий, уверенный, Сун Вин подчинил себе зал. Людей вокруг него стало еще больше, шум буквально терзал уши. Еду с напитками приносили прямо в зал, там и устраивали трапезы.
Лица вельмож, собравшихся в зале, выражали напряжение и страх. Собираться без приказа императора запрещено. Ослушаться для многих значило рискнуть титулом и землей. Будь император Ли-цзун жив, они не осмелились бы собраться, но трон Дракона ныне занимал одиннадцатилетний мальчик, которого вельможи никогда не видели. Именно это подвигло каждого из них присоединиться к толпе в зале заседаний. Небесный светоч погас, империя потеряла точку опору. Перед лицом опасности у вельмож даже единодушие появилось. Врага игнорировать они больше не могли.
На Сун Вина хаос действовал, как крепкий алкоголь. Каждый входящий в зал видел его, посланника одного из старейших домов империи. С вассалами он говорил мягко, став центром спокойствия и традиций среди набирающей силу бури. В зале пахло опиумом; Сун Вин изумленно наблюдал, как вельможи ставят изящные подносы и успокаивают нервы традиционным способом. У них целый ритуал, который начинается раскатыванием мягких таблеток на бронзе и заканчивается потягиванием трубки и полузабытьем в клубах горького дыма. Сун Вина самого тянуло последовать их примеру, но он сдержался. Собрание обещало стать чем-то новым, требовалась полная сосредоточенность.
На закате многие владыки уселись на фарфоровые горшки, которые принесли слуги. Длинные наряды позволяли справлять нужду не таясь. Полные горшки тотчас убирали слуги, а их господа даже с места не сходили. Сун Вин ждал удобного момента. Совет могли открыть еще два семейства. Одному не хватало сторонников – о нем Сун Вин почти не беспокоился, – а вот другое возглавлял юноша, только почувствовавший вкус власти. Брат Цзин Фэня погиб в недавней схватке с монголами. Его семья могла отойти в тень на несколько лет, но молодой человек не сплоховал и проворно занял вакантное место.
Сун Вин нахмурился, вспомнив торговое соглашение, которое пытался навязать этому семейству. Вроде бы дружеская помощь, финансовая поддержка в трудное время – правда, с небольшими условиями. Один-единственный параграф, в случае невыполнения которого Сун Вин получал часть их земель. Отличное соглашение – и грамотное, и выгодное. Отказ семейства выглядел бы оскорблением, и Сун Вин ждал ответа. Когда послание доставили, обрадованный, он увидел толстый пергамент с гербом того семейства и принялся искать ключевой параграф, тайное оружие соглашения. Его не было.
Цзин Фэнь хлопал соратника по плечу, а Сун Вин наблюдал за ним и качал головой, вспоминая недавнюю обиду. Каков затейник – блестяще скопировал документ с печатями, даже почерк личного писца Сун Вина подделал. И ведь не пожалуешься. Сун Вин мог либо принять измененный документ, либо позволить ему «случайно» сгореть, а потом извиниться. Он выбрал первый вариант, приняв подделку и изощренный удар.
Сун Вин наблюдал за соседом из-под опущенных век, гадая, направить ли на него императорский гнев. Выступить первым означало и большой риск, и большое преимущество, от которого не хотелось отказываться. Сун Вин улыбнулся, упиваясь напряжением – вот от чего сердце бьется быстрее! Рисковать значит жить.
Он медленно поднялся среди шума и гама. Его вассалы тотчас замолчали и повернулись к нему. При таком напряжении хватило и простого действия. Островок тишины заметили, примеру вассалов Сун Вина вскоре последовал весь зал. Вельможи прерывали свои разговоры и без особого изящества вытягивали шеи, чтобы посмотреть, кто осмелился выступить. Императорского приказа-то не было.
В последний раз за тот день Сун Вин глянул на вход: не появился ли герольд императора или его советник. Малолетний Хуай-цзун наверняка уже слыхал о конклаве. Шпионы старого императора, скорее всего, рыскают где-то здесь, собирают сведения для нового хозяина – кто присутствовал, кто что сказал. Сун Вин сделал глубокий вдох. Как бы то ни было, его час настал, в зале воцарилась тишина. Не менее ста вельмож смотрели на него широко открытыми глазами, блестящими в свете ламп. Большинству на исход собрания не повлиять – веса не хватит; но есть среди них тридцать два человека, в руках которых сосредоточена власть. Цзин Фэнь из их числа. Возможно, разыгралось воображение, но Сун Вину казалось, что они даже внешне выделяются. Все присутствующие оделись кто в белый, кто в темно-синий; но ключевых игроков Сун Вин чувствовал чуть ли не физически.
– Господа! – начал он. Тишина стояла такая, что громче говорить не имело смысла. – Ваше присутствие доказывает, что вы понимаете ситуацию. Император Ли-цзун не пожелал бы, чтобы мы бездействовали, пока захватчики терзают и грабят наши земли. Положение тяжелое, господа, противник у нас страшный. Часть великих семейств он истребил, часть в отсутствие прямых наследников попала в новые руки.
Вельможи зашептались, и Сун Вин заговорил громче, заглушая шепот. За долгие часы ожидания он обдумал каждое слово.
– Есть и моя вина в том: я участвовал в политических играх, пока империя страдала. У меня на глазах вельможи выходили из этого зала, а потом их имена высекали на камне – добавляли к списку героев, погибших во имя нашей свободы.
Сун Вин глянул на Цзин Фэня, и молодой человек неохотно кивнул.
– Наша слабость и недоверие друг к другу позволили врагу подойти к императорской столице так близко, как еще никто не подходил. Мы толком и не пытались его остановить, тратя вместо этого силы на закулисные игры и личную месть. Заплатили мы за это дорого. Господа, мы утратили благосклонность неба. Император покинул этот мир. В пору смятения и слабости к нам подкрадывается враг, этот волк с окровавленными зубами… Впрочем, вы сами все знаете.
Сун Вин снова глубоко вдохнул. Цзин Фэнь мог воспользоваться паузой и заговорить. Председателя императорского совета не было, следить за дебатами некому. Но молодой вельможа молчал.
– Без приказа императора мы не имеем права ставить под копье всю империю, – продолжал Сун Вин. – Понимаю это и принимаю. Я уже пытался обратиться к императору Хуай-цзуну, только ответа не получил. Понимаю, что не один я нарывался на отпор невежественных придворных. Поэтому мы здесь, господа. Мы знаем, что к Ханчжоу подбирается волк, знаем, что нужно делать. Нужно либо дать ему бой, либо откупиться, чтобы покинул наши земли. Третьего не дано. Если не сделаем ничего, то не выполним свой долг и попрем свою честь. Если не сделаем ничего, то заслужим конец, который неминуемо наступит.
Сун Вин остановился, понимая, что следующая реплика сделает его предателем. Если мальчишка-император накажет его в назидание другим, он поплатится жизнью, имуществом и честью. Но если разобьет монгольское войско, заслужит императорскую благодарность. Тогда наказания не страшны: он станет неприкосновенным. Сун Вин не мечтал вырастить сыновей императорами, но благодаря решительным действиям он окажется к императорскому трону ближе любого из своих предков. Либо погибнет.
