– Ты уже все продумал, – с улыбкой молвил Хубилай.
– Сразу, как принесли новости, господин. Тебе нужно вернуться домой и, если понадобится, уничтожить Каракорум. Ты – хан. Не отдавай же свой титул другому.
– Тебя не тревожит, что придется биться с родичами? – спросил Хубилай.
Урянхатай пожал плечами.
– Господин мой, мы безостановочно бьемся вот уже пять лет. Мункэ-хан дал тебе лучшие тумены, но сейчас они стали еще лучше, и это не лесть. Твоему брату некого нам противопоставить. В общем, я не беспокоюсь. Если Арик-бокэ проведет черту, мы преступим ее и растерзаем его воинов. – Урянхатай остановился, обдумывая следующую фразу: – Не знаю, каковы твои планы касательно младшего брата. Но учти: если Арик-бокэ начнет угрожать семьям наших воинов, сохранить ему жизнь, возможно, не получится. На моих глазах ты щадил целые города, но тогда воины теряли только серебро и трофеи. Если доберемся до твоего брата и руки у него будут в крови…
Хубилай поморщился, и орлок осекся.
– Ясно, – отозвался хан. Урянхатай пристально за ним наблюдал. – Если такое начнется, я вмешаюсь. Убивать его не хочу, но как ты сказал, некоторые вещи игнорировать нельзя.
Орлок кивнул, удовлетворенный тем, что прочел в глазах Хубилая.
– Хорошо. Важно, что ты понимаешь, каков расклад. Это не игра и не семейная ссора, которую можно уладить разговором и выпивкой. Прольется кровь. Ты ведь не известил брата о своих намерениях? Гонцов ты задерживаешь…
Хубилай покачал головой.
– Это уже кое-что, – одобрил Урянхатай. – Мы застанем Арик-бокэ врасплох, а это стоит полдюжины туменов. Предлагаю укрепиться в Шанду. Оттуда простреливаются позиции твоего брата, там можно оставить сопровождение лагеря. Налегке мы двинемся быстро, оборвем линии снабжения и захватим земли всех царевичей, которые его поддерживают. О них нужно узнать подробнее, но если повезет, война закончится раньше, чем твой брат сообразит, в чем дело.
Уверенность орлока передалась Хубилаю. Снова вспомнилось письмо Арик-бокэ. Младший брат хвастливо перечислил царевичей, которые принесли ему клятву.
– Орлок, кажется, у меня есть имена сторонников Арик-бокэ. Самых ярых брат любезно назвал мне сам.
Урянхатай прищурился и медленно растянул губы в улыбке.
– Господин мой, ты объявил себя ханом на земле, где ямщиков нет. Твой брат может не услышать об этом еще несколько месяцев. Мы опередим вести и насладимся приемом царевичей, еще не знающих о наших намерениях.
Хубилай поджал губы. Очень не хотелось подбираться к человеку как союзник, а потом уничтожать, но младший брат не оставил выбора.
– Ну, раз другого выхода нет… – начал он. – Клятву ему принесли Асутай и Уренгташ, старшие сыновья Мункэ. Ты их знаешь?
– Нет, господин мой. В обмен на поддержку дядя наверняка даровал им земли. Кто еще?
– Самые влиятельные из его новых союзников – Алгу, внук Чагатая, и Бату, сын Джучи.
– С них мы и начнем. Сыновья Мункэ меня не тревожат, господин мой. Они фигуры мелкие, репутацию себе еще не заработали. Провизия и амуниция потекут с севера под контролем Бату. Его нужно атаковать первым, потом Алгу.
Хубилай на миг задумался.
– У Бату долг передо мной. Серьезный долг. Может, его удастся перетянуть на нашу сторону. – Он перехватил вопросительный взгляд орлока и покачал головой, не желая вдаваться в подробности. – Так или иначе, все это значит путь домой, то есть тысячи миль.
– Субэдэй прошел в три раза больше, господин мой. Отправь два-три тумена – для набега хватит. Баяр обеими руками ухватится за шанс заменить тебя. Мы же с тобою нападем на Чагатайский улус с запада.
– Мой брат Хулагу основал ханство с центром в Дамаске. Надо к нему кого-то отправить. После Дамаска – Каракорум, – тихо добавил Хубилай. – На каждый поход месяца по три. Нужно закончить побыстрее, чтобы вернуться в столицу.
– Как пожелаешь, господин мой, – с поклоном отозвался Урянхатай.
*
Арик-бокэ распахнул дверь, прижался к ней и обвел взглядом просторный зал, в котором эхо разносит каждый звук. Впрочем, писцы, сидевшие за столами, звуков почти не издавали. Тишину нарушал лишь скрежет перьев и стук печатей. Низко опустив головы, писцы писали и читали написанное. Изредка один из них поднимался, со свитком в руке подходил к старшему и шепотом с ним советовался.
В зал заглянул Бату. Он был куда старше Арик-бокэ, хотя тоже внук Чингисхана, наследник по линии Джучи, старшего сына великого хана. Черные волосы его посеребрила седина; лицо обветрилось, как у пастуха, живущего среди ветров и дождей. При виде писцов Бату вскинул брови, и Арик-бокэ хмыкнул.
– Ты хотел увидеть бьющееся сердце империи, Бату. Оно перед тобой, хотя, признаюсь, пока не стал ханом, я представлял его иначе.
– Я повредился бы умом, если бы пришлось работать в этом зале, – серьезно проговорил Бату и пожал плечами. – Но такая работа необходима. Могу лишь представить, сколько сведений проходит через Каракорум.
– Это новый мир, – ответил Арик-бокэ, аккуратно закрывая дверь за собой и братом. – Чингисхан, наверное, его не понял бы.
Бату ухмыльнулся и словно помолодел.
– Дед возненавидел бы такой мир, это точно.
– Я не люблю копаться в прошлом, Бату, поэтому и пригласил тебя в Каракорум. Ты мой двоюродный брат, тебя уважают. Нам нужно держаться вместе.
– Твои слова – большая честь для меня, – не слишком серьезно ответил Бату. – Только мне и на своих землях неплохо. Налоги, конечно, высоковаты, хотя плачу я исправно.
Арик-бокэ понял очевидный намек и кивнул.
– Отправлю к тебе писца для пересчетов. Попробуем договориться иначе. Изменить можно все, Бату. Несколько месяцев я лишь присматривался, разбирался в своих новых полномочиях, но это только начало. Почему бы не наградить тех, кто мне верен?
– Ведущим быть лучше, чем ведомым, – проговорил Бату. – Утомительно, но удовлетворительно…
Арик-бокэ хитро улыбнулся.
– Я покажу тебе удовлетворение, – пообещал он и, улыбаясь, поманил Бату за собой. – Мой брат Хулагу рассказывал про багдадский сераль. Вот я и завел себе нечто подобное.
– Сераль? – переспросил Бату, тщательно проговаривая незнакомое слово.
– Красивые, преданные мне женщины. Доверенные люди на невольничьих рынках ищут мне самых молодых и прелестных. Пойдем, выберешь любую, какая приглянется. Или несколько, если пожелаешь.
Арик-бокэ повел двоюродного брата коридорами к двери, охраняемой двумя внушительными стражниками. В присутствии хана оба вытянулись по струнке. Арик-бокэ пронесся мимо них и распахнул дверь, за которой слышались смех и плеск воды. Заинтересованный Бату следовал за ним.
За дверью скрывался внутренний дворик с пышными растениями, вокруг которых вилась тропка. Бату насчитал шесть или семь девушек и заметил плотоядную улыбку Арик-бокэ. За двориком виднелись простые, без особых изысков жилища с кроватями.
– Держу их здесь, пока не забеременеют, а когда близятся роды, перевожу в другие комнаты.
– Это… твои жены? – спросил Бату.
Девушки увидели хана и тотчас встрепенулись. Иные преклонили колени на блестящие камни.
– Брат мой, у меня четыре жены, – смеясь, ответил Арик-бокэ. – Больше не нужно.
По знаку хана к нему робко приблизилась одна из девушек. Тот взял ее за подбородок и заставил повернуть голову направо, потом налево, чтобы Бату оценил ее красоту. Девушка замерла, когда Арик опустил руку в вырез ее платья и обнажил грудь. Грубыми пальцами он стиснул нежное полушарие, и бедняжка напряглась еще сильнее.
– Самая сладкая тяжесть на свете, – просипел Арик-бокэ. – Нет, Бату, пусть эти красавицы угождают мне и рожают детей. Я оставлю тысячу наследников. А что? У хана должен быть сильный род! Выбирай любую. Она подарит тебе незабываемую ночь.
Бату заметил, что зрачки у девушки расширены, и понял, что сладкий запах во дворике – от опиума. Арик-бокэ он кивнул как ни в чем не бывало.
– Боюсь, у меня жены не такие покладистые, как у тебя, господин мой. Они отсекут мне мужское достоинство, если я приму твое предложение.
Арик-бокэ фыркнул и махнул девушке рукой.
– Что за ерунда, брат мой! В собственном доме каждый мужчина должен быть ханом.
Бату горестно улыбнулся, пытаясь выкрутиться, не обидев двоюродного брата. В женщинах Арик-бокэ он не нуждался.
– Каждому мужчине нужно спать, господин мой. Мне приятнее вставать целым и неиспорченным. – Бату усмехнулся, за ним усмехнулся Арик-бокэ, и напряжение спало. Хан продолжал бездумно ласкать грудь наложницы.
– Мой брат Хулагу расписывал покои, отданные для плотских наслаждений, – проговорил Арик-бокэ. – Мол, там и костюмы особые, и дивные стулья, и инструменты, и сотни красавиц – все для шаха.
