Впрочем, фенрисиец не был жестоким и ловил падавших смертных, спасая их от ушибов. Рефлексы Синдри позволяли ему поймать обычного человека прежде, чем тот успевал сообразить, что случилось.
Если гвардейцы хотя бы имели некоторую военную и физическую подготовку, хрупкость и неуклюжесть гражданских не переставала поражать вожака стаи. Даже в далекие детские годы, до того, как Небесные Воины переделали Анвинда в равного себе, мальчик был крепче любого из этих горожан. Юные фенрисийцы быстро учились выживанию, и Годрихссон стал охотником практически одновременно с тем, как научился ходить.
Для нынешнего «серого охотника», столь далеко ушедшего от родных пенат, эти смертные — с быстрым дыханием и сердцебиением, глубокой погруженностью в преходящие заботы их коротких жизней — оставались загадкой. Они порхали вокруг Анвинда, как мотыльки, а Волк старался не раздавить их.
Кровь и костяная крошка.
Это помещение ничем не отличалось от множества других: совершенно безликое, не считая трех небольших постаментов, на каждом из которых располагался реликварий с гладкими стенками. Два ящичка с мощами остались на месте; один сбросили на пол, но он не разбился, и кости, либо иные останки похороненного, уцелели внутри.
Людям, жившим здесь, повезло намного меньше. Стены и пол были залиты кровью, среди засохших потёков встречалась костяная крошка, обрывки ткани и другая, более плотная материя: измельченные куски кожи и внутренних органов.
Годрихссону комната показалась маленькой — хотя смертные без труда ходили туда-сюда, космодесантнику пришлось согнуться, чтобы войти. Там уже стоял Монтийф, сложив руки на груди так, что Анвинд видел выгравированные на латных перчатках черепа с глазами из рубинов. Праникс, сидя на корточках, изучал полосу крови и что-то нажимал на инфопланшете.
— Вы не вправе меня «вызывать», — прорычал капитан инквизитору. Прошло три дня с тех пор, как фенрисийцы оказались в гробнице, и некоторое время назад Монтийф отправил за вожаком стаи одного из лакузийцев.
Конечно, Годрихссон не ждал, что инквизитор как-то ответит на эти слова, признает, что Космические Волки не находятся в его распоряжении. Так и случилось, Монтийф ограничился безразличным взглядом.
— Что тут произошло? — спросил Анвинд.
— Мы не знаем, — ответил инквизитор. — Здесь жили пять человек, и это — всё, что от них осталось.
— Уверены, что здесь все пятеро? — уточнил космодесантник, знавший о привычке смертных иногда убивать друг друга по идиотским причинам. — Один из них не мог обратиться против других?
— Мы проверили всю гробницу, сэр, — несколько педантично произнес дознаватель, который подключил к инфопланшету латунную палочку на медном проводе. Конец инструмента был погружен в смазанное пятно крови на полу. — Здесь находятся останки каждого из них.
— Значит, их убил кто-то другой? — раздраженно предположил Годрихссон. — Жаль, но меня не волнуют эти мелкие злодеяния, и я не понимаю, почему ими заинтересовалась Инквизиция.
— Это не обычное преступление, — возразил Монтийф, проводя пальцем в перчатке по татуировке на щеке. — Взгляните на останки. Как вы думаете, может простой человек совершить подобное? Да ещё так быстро, что никто не услышит криков?
Капитан уклончиво хмыкнул — множество созданий умело убивать с подобной скоростью, существовали звери и ксеносы, способные обратить плоть в ошметки шквалом ударов когтистых лап или клинков. Анвинд видел это собственными глазами.
В пылу битвы он и сам превращался в такого убийцу.
— Люди боятся, что погибших растерзало какое-то дикое животное, хотя здесь ему прятаться негде, — продолжил инквизитор. — Если, конечно, оно не скрывается под человеческим обликом, в виде потаенной звериной ярости.
— Можете успокоить смертных, это не один из нас, — безмятежно ответил Годрихссон на вкрадчивые намеки Монтийфа. — Мы не животные.
Затем Космический Волк пересек комнату, рассмотрел вблизи бурый потек на стене и полностью раскрыл восприятие. Он учуял запах человеческой крови с нотками желчи, но аромат не был ни свежим, ни высохшим, мертво-безвкусным. Анвинд потер пальцами один из следов, и на керамите остался мелкий порошок, а в воздухе повис какой-то пыльный привкус.
— Когда кровь пролилась, она была горячей, — сообщил космодесантник. — Очень горячей, эти пятна выжжены на стене.
— Мы должны быть настороже, — с этими словами инквизитор вышел из комнаты. Праникс остался, как и Годрихссон; капитан перебирал в уме способы смертоубийств, решая, что именно могло так растерзать плоть и оставить на камне ожоги от выкипевшей крови.
Оружие? Кто-нибудь услышал бы выстрелы.
Псайкер? Анвинд видел, как ментальные силы разрывают врагов на куски или сжигают их изнутри. А слуги Инквизиции часто обладали пси-способностями…
Пребывая в глубоких раздумьях, Волк поднял с пола реликварий, внутри которого тихо застучали фрагменты костей. В огромной руке космодесантника ковчег выглядел крохотным; на ладони Арвиндра лежали останки целой жизни смертного. Капитан поставил безликий ящичек обратно на безликий постамент.
— Никаких имен, — произнес он, обращаясь скорее к самому себе.
— Господин? — Праникс оторвался от инфопланшета.
— Нигде нет ни одного имени, за исключением Хрондира, — объяснил Годрихссон. — Люди, построившие гробницу, приложили огромные усилия, чтобы достойно упокоить своих мертвецов. Все эти комнаты, ящички — и никто не озаботился именами похороненных?
Промолчавший дознаватель смотрел в спину уходящему космодесантнику, пока тот не скрылся из виду.
— Он оскорбил нас! — возмутился Гульбранд, выслушав сообщение Анвинда о смертях и разговоре с Монтийфом. — Мы что, звери, чтобы жрать этих мелких людишек?
Четверо Волков выбрали себе одно из самых крупных помещений в катакомбах, длинную комнату с продолговатым каменным алтарем в центре. Пока Гульбранд метался вокруг него, Тормод молча сидел в углу, а Синдри стоял, беззаботно прислонившись к стене.
— Инквизитор не говорил, что думает так, — заметил вожак стаи. — Но я убежден, что некоторые смертные в это верят.
— Ну и пусть убегают от нас в страхе, мелкие слабаки, — бросил Синдри. — Какое нам дело, если несколько из них умрут? Этот мир и так разрушен до основания.
— Всё зависит от того, что их убило, — ответил Годрихссон. — И как мы сможем убить это.
— А, раз тут всё-таки будет на что поохотиться, тогда ладно, — широко ухмыльнулся Синдри.
На следующий день погиб ещё один беженец. На этот раз всё произошло не в тишине, но к тому моменту, как люди сбежались на крики, комната, из которой они раздавались, уже опустела.
Удалось быстро установить, что пропала молодая женщина, и все пустились на её поиски.
Убитую отыскал Гульбранд; скрюченное тело лежало в нише на другом конце катакомб. Беженку освежевали и выпотрошили, кроме того, от трупа шел неестественный жар.
Никаких следов убийцы обнаружить не удалось.
— Исчез, — подытожил Синдри.
Прошло четыре дня с тех пор, как Волки оказались в гробнице. Лиульф не мог полностью исцелиться, пока его ноги оставались прижатыми, но состояние космодесантника оставалось стабильным, и он уж точно не нуждался в наблюдении. Фенрисиец, обладатель удивительно могучего организма, оставался здоровым и почти не испытывал боли, даже придавленный обломком скалы.
Впрочем, братья всё равно регулярно посещали Лиульфа и вспоминали старые сражения, не прекращая бесплодных поисков способа освободить Волка и не вызвать при этом новый обвал.
На этот раз к раненому отправился Синдри, но вернулся через считанные минуты.
— Если это один из твоих розыгрышей… — начал капитан, когда услышал новость, но осекся, увидев по лицу воина, что тот не шутит.
— Пойду, проверю сам, — решил Анвинд.
И действительно, Лиульф бесследно исчез. В яму под каменной колонной, оставшуюся на месте его тела, ссыпались мелкие камешки, и, сколько вожак стаи ни отбрасывал щебень, он так и не смог найти даже осколка керамита. Но, если бы космодесантника вытащили из-под обвала, от него должно было остаться хоть что-то!
Однако ничто не указывало, что здесь лежал Лиульф — только россыпь почерневших камней, опаленных внезапным и могучим жаром.
— Может, он освободился самостоятельно, — предположил Монтийф, услышав новость об исчезновении Волка. — Например, взрывы наверху сдвинули обломок скалы, и ваш брат сумел выбраться.
— А потом ушел на сломанных ногах? — фыркнул Годрихссон. — И зачем бы Лиульф вообще пытался вылезти сам, зная, что мы вот-вот придем навестить его? Нет, даже если бы брат освободился из-под скалы, то подождал бы кого-нибудь из стаи.
— Так что же, по-вашему, произошло? — поинтересовался инквизитор.
