447. Я настаивал, чтобы он бросил свою глупую затею. Он уперся. Тогда я решил сделать из него профессионального журналиста и посоветовал что-нибудь написать на пробу. Он уперся еще больше. — Ср. в набросках Е. Петрова к книге об И. Ильфе: «Как Валя убедил меня писать рассказ. Работа профессионального журналиста» (Петров. С. 93); и далее: «Валя водит меня по редакциям <…> Знакомство первого дня <…> „Крокодил“, „Накануне“» (Там же. С. 132–133). Ср. также в «Воспоминаниях» Н. Я. Мандельштам о К.: «Он приходил к нам в Москве с кучей шуток — фольклором Мыльникова переулка, ранней богемной квартиры одесситов. Многие из этих шуток мы прочли потом в „Двенадцати стульях“ — Валентин подарил их младшему брату, который приехал из Одессы устраиваться в уголовный розыск, но, по совету старшего брата, стал писателем» (Воспоминания. С. 298).
448. Рукопись <рассказа Е. Петрова> полетела на «юнкерсе» в Берлин, где печаталось «Накануне». — Ср. в мемуарах Э. Л. Миндлина: «Самолеты „Дерулюфт“ ежедневно доставляли в Москву газету „Накануне“ и ее приложения» (Миндлин. С. 122).
449. …и вернулась обратно уже в виде фельетона, напечатанного в литературном приложении под псевдонимом, который я ему дал. — Ср. в мемуарах В. Е. Ардова: «…по щепетильности своей Евгений Петрович полагал нужным уступить свою настоящую фамилию старшему брату, В. П. Катаеву, который в то время „завоевывал“ Москву смелой поступью многообразного и сочного дарования» (Ардов. С. 117). Ср. в записях самого Е. Петрова: «Я пишу рассказ и придумываю неудачный псевдоним. Первый гонорар» (Петров. С. 140). Э. Л. Миндлин в своих воспоминаниях иначе, без драматических подробностей, описывает историю появления рассказа Е. Петрова в «Накануне»: «Однажды Катаев привел в редакцию очень скромного юношу в серой кепочке.
— Знакомьтесь. Это мой брат Женя Петров. Он вам сейчас даст свой рассказ, и вы с удовольствием его напечатаете. Женя, знакомься!
Женя Петров вынул из кармана переписанный от руки рассказ „Гусь и украденные доски“ — рассказ был тут же одобрен, перепечатан нашей машинисткой и на следующий день отправлен в Берлин. В марте 1924 года он был напечатан и с удовольствием прочитан читателями» (Миндлин. С. 130). К. пристраивал в «Накануне» не только произведения своего брата Евгения, но и рассказы своего земляка — Семена Гехта (См. об этом: Миндлин. С. 131).
450. После этого я отнес номер газеты с фельетоном под названием «Гусь и доски» (а может быть, «Доски и Гусь») на Мыльников и вручил ее брату, который был не столько польщен, сколько удивлен.
— Поезжай за гончаром, — сухо приказал я.
Он поехал и привез домой три отличных, свободно конвертируемых червонца, то есть тридцать рублей, — валюту того времени. — Рассказ «Уездные очерки. Гусь и украденные доски» за подписью «Евг. Петров» был опубликован в «Литературной неделе» (приложении к газете «Накануне») 9.03.1924. (№ 58 (575)).
451. …он стал очень прилично зарабатывать, не отказываясь ни от каких жанров: писал фельетоны в прозе и, к моему удивлению, даже в стихах. — Свои стихотворные фельетоны Е. Петров подписывал псевдонимом «Шило в мешке» и печатал, в основном, в 1924 г., в сатирическом журнале «Красная оса».
452. …подружился со всеми юмористами столицы, наведывался в «Гудок». — Е. Петров перешел в газету «Гудок» в 1926 г.
453. МК помещался тут же рядом, в том особняке, где сейчас находится Прокуратура СССР, и мы <с Командором> сидели в пустой комнате агитпропа и сочиняли лозунги, которые потом, написанные на кумачовых полотнищах, поплыли над толпой по улицам Москвы, а потом через всю Красную площадь мимо Мавзолея, еще в то время деревянного. — Московский комитет ВКП(б) находился в доме 15 «а» на Большой Дмитровке. Весь этот эпизод, по-видимому, вымышлен К. — в полном собрании сочинений В. Маяковского (которое К. консультировал) никакие стихотворные лозунги Маяковского к годовщинам Октябрьской революции не приводятся и не упоминаются. Каменный, 3-й по счету Мавзолей В. П. Ленина был построен из красного гранита и черного лабрадорита в 1929–1930 гг. Первые два мавзолея были временными и, соответственно, деревянными. Автор всех трех сооружений — А. В. Щусев.
454. По странному стечению обстоятельств через несколько лет на том же самом месте мы встретились с Командном, шагавшим на голову выше остальных прохожих. Он только что написал «Марш времени» для своей «Бани» и тут же в такт своим чугунным шагам прочитал его мне. — Ср. в ТЗ: «…мы <…> встретились с ним случайно на Большой Дмитровке, против ломбарда, — он сразу же сказал:
— Только что написал. Именно то, чего не хватало.
Он достал из бокового кармана вчетверо сложенный лист графленой бумаги, но не стал в нее смотреть, даже не развернул, а, продолжая идти по улице, под ногу прочел „Марш времени“ <из пьесы „Баня“, 1929–1930 гг. — Коммент.> <…>
— Как вы думаете, Мейерхольду понравится?
— Он будет в восторге. В этом же самая суть нашей сегодняшней жизни. Время, вперед! Гениальное название для романа о пятилетке.
— Вот вы его и напишите, этот роман. Хотя бы о Магнитострое. Названье „Время, вперед!“ дарю, — великодушно сказал Маяковский, посмотрев на меня строгими, оценивающими глазами» (ТЗ. С. 378–79).
455. Прочитав где-то сплетню, что автор «Трех мушкетеров» писал свои многочисленные романы не один, а нанимал нескольких талантливых литературных подельщиков, воплощавших его замыслы на бумаге, я решил однажды тоже сделаться чем-то вроде Дюма-пэра и командовать кучкой литературных наемников. Благо в это время мое воображение кипело и я решительно не знал, куда девать сюжеты, ежеминутно приходившие мне в голову. Среди них появился сюжет о бриллиантах, спрятанных во время революции в одном из двенадцати стульев гостиного гарнитура. — Подробное описание совместной работы Александра Дюма-отца с многочисленными соавторами (О. Маке и др.), которым он платил деньги за предоставление рукописей, а затем эти рукописи перерабатывал, см., например: Моруа А. Три, Дюма. М., 1965. С. 150–164. Ср. шутливое катаевское уподобление Ильфа и Петрова литературным неграм с возмущенной репликой Эжена де Мирекура, автора памфлета «Фабрика романов „Торговый дом „Александр Дюма и Ко““»: продажные литераторы «унижают себя, работая, как негры под свист плетки надсмотрщика-мулата» (Цит. по: Моруа А. Три Дюма. М.,1965. С. 162). Ср. в мемуарах Е. Петрова о том, как К. однажды вошел в комнату четвертой полосы «Гудка» со словами: «Я хочу стать советским Дюма-отцом <…> — Почему же это, Валюн, вы вдруг захотели стать Дюма-пэром? — спросил Ильф. — Потому, Илюша, что уже давно пора открыть мастерскую советского романа, — ответил Старик Собакин, — я буду Дюма-отцом, а вы будете моими неграми» (Петров Е. // Об Ильфе и Петрове. С. 16–17).
456. Сюжет не бог весть какой, так как в литературе уже имелось «Шесть Наполеонов» Конан-Дойля — Ср. в статье В. Б. Шкловского «Юго-Запад» (1933): «Валентин Катаев, с моей точки зрения, хорош не там, где он старается, написал превосходнейший приключенческий роман „Растратчики“ на нашем материале. С новой линии — бесполезности приключений — он дал сюжет Ильфу и Петрову для книги „Двенадцать стульев“. Сюжет он взял недалеко. У Конан Дойля есть рассказ „Шесть Наполеонов“» (Шкловский. С. 473). В «АМВ» К. задним числом признал правоту Шкловского.
457. …а также уморительно смешная повесть молодого, рано умершего советского писателя-петроградца Льва Лунца <…>
Маленький, худенький, с прелестным личиком обреченного на раннюю смерть, Лев Лунц, приведенный Кавериным в Мыльников переулок, с такой серьезностью читал свою повесть, что мы буквально катались по полу от смеха. — Лев Натанович Лунц (1901–1924) и Вениамин Александрович Каверин (наст. фамилия: Зильбер, 1902–1989) входили в литературную группу «Серапионовы братья»; оба они в то время стремились возродить сюжетную прозу. В июне 1923 г. смертельно больной Лунц уехал из Петрограда лечиться в Гамбург; в мае 1924 г. он умер в гамбургском госпитале от эмболии мозга. К. пересказывает сюжет повести Лунца «Через границу», которая предположительно датируется концом 1922 — началом 1923 гг. (См.: Переписка Л. Н. Лунца с М. Горьким (Предисл., публ. и примечания А. Л. Евстигнеевой) // Лица: Биографический альманах. 5. М.-СПб.,1994. С. 360). Таким образом, К. мог услышать чтение этой повести Лунцем не ранее зимы 1923 г. и не позднее июня того же года. Мы не располагаем другими свидетельствами о знакомстве К. с Лунцем, а также о чтении последним повести «Через границу» в Мыльниковом переулке. Сведения о повести Лунца автор «АМВ» мог почерпнуть из статьи В. Б. Шкловского «Современники и синхронисты», опубликованной в 3 № журнала «Русский современник» за 1924 г. В частности, Шкловский рассказывал: «Лунц писал веселый роман в письмах о том, как едут почтенные люди Через границу и везут с собой деньги в платяной щетке. Щетку крадут. Тогда начинается бешеная скупка всех щеток на границе. Роман кончается письменным заказом одного лавочника: „Еще два вагона платяных щеток прежнего образца“» (Шкловский. С. 370). Полностью повесть см.: Лунц Л. Через границу / Предисл., публ. и примечания А. Л. Евстигнеевой // Лица: Биографический альманах. 5. М.-СПб., 1994. С. 358–374. Отметим, что В А. Каверин в своих воспоминаниях о Б. Пастернаке назвал «АМВ» «грязной и кокетливой книгой», чья отличительная особенность — «развязная ложь» (Каверин. С. 358).
