— Ну что, вы поговорили?
— Д-да, мадам…
— Ну и прекрасно, — улыбнулась старуха, — я решила вас не отвлекать. Вдруг вы говорите с девушкой? Вы ведь человек молодой…
— Чем могу служить, мадам? — перебил ее перепуганный портье.
— Ко мне скоро должна подойти подруга, а у меня, как назло, кончилось ореховое печение. Так что, если она придет в мое отсутствие, то пусть подождет. Ладно?
— Да, мадам.
Портье смотрел на старуху и пытался угадать, поняла ли она что-нибудь из его разговора или действительно решила, что он звонил своей девушке.
— Да, чуть не забыла, ее зовут Рита, и она сравнительно молода — ей всего семьдесят два. Честно говоря, это печенье именно для нее, ведь она его просто обожает. Помнится, еще лет тридцать назад…
— Мадам, я сделаю все, как вы сказали, — перебил портье.
— Отлично. Тогда я пошла…
Старуха заковыляла к выходу, а из раскрывшегося лифта появились постояльцы из номера сто девяносто восемь, молодая дама с мальчиком лет восьми.
— Не беги, Эрнст! Я кому сказала! — попыталась удержать мальчика дама, однако он, словно метеор, заметался по холлу и в конце концов подскочил к стойке и схватил авторучку.
— Стой! Мальчик, стой! — не своим голосом закричал портье и, перемахнув через стойку, помчался за воришкой. Ему удалось поймать мальчишку и буквально вырвать у него украденную вещь.
Затем, чтобы развеять возникшую неловкость, портье подвел мальчика к перепуганной мамаше.
— Вот ваш малыш, мадам, — улыбнулся он, — а ты, шалунишка, больше не убегай от мамочки…
И портье погрозил Эрнсту пальцем.
Вернувшись к себе за стойку, он одернул пиджак, поправил галстук и подумал: «Ужасный день… Ужасный…»
75
Три горничные выстроились в ряд и по команде мадам Роблес дружно поклонились выходящим из лифта гостям.
Увидев новых постояльцев вблизи, хозяйка гостиницы слащаво улыбнулась и решила удвоить цену за проживание. Эти люди выглядели еще богаче, чем ей показалось в самом начале.
Мадам подмигнула Джорджу, и тот подмигнул ей в ответ, стремительно прогромыхав багажной тележкой.
Он первым влетел в распахнутые двери люкса, и следом за ним чинно прошествовала чета супругов Бьюк.
— Так, теперь все пошли работать! — замахала на горничных мадам, и те разбежались, как перепуганные куры. — Всем работать, — уже тише повторила мадам и осталась ждать у двери люкса, чтобы отобрать у Джорджа его чаевые.
Тем временем старый слуга расставил чемоданы в указанные места и замер, изобразив на лице томительное ожидание.
— Вы можете идти, милейший, — попробовал обмануть слугу Эдвард, но Джордж словно оглох и продолжал стоять, уставившись в противоположную стену.
— Ах, ну да, конечно, — Эдвард достал из кармана бумажку в десять кредитов и протянул ее Джорджу. — Вот вам за труды, милейший.
— Премного благодарен, — склонился в поклоне слуга и, приподняв штанину, одним движением спрятал деньги в носок. Затем пошарил в кармане и, достав несколько монет, поклонился еще раз. — Премного благодарен, сэр.
Развернувшись к выходу, Джордж напустил на лицо выражение досады и негодования. Затем толкнул дверь и встретился с хозяйкой нос к носу.
— Ну? — спросила та.
Джордж протянул ей на ладони мелочь.
— Вот, — уныло произнес он.
— Ладно, оставь себе, — вздохнула мадам Роблес, — да, и пойди в двести второй номер. Там засорилась ванна…
— Уже иду, мадам, — поклонился Джордж и исчез в лифте.
«Чего это он раскланялся? — удивилась Кончитта. — Должно быть, обманул меня, старый таракан. Все хотят обидеть одинокую женщину».
Мадам Роблес снова вышла на балкон и стала смотреть на заполненную людьми площадь. Она простояла так несколько минут, но на площади не случилось ни одной драки.
«Скука», — вздохнула мадам и пошарила в кармане жакета. Телефонная трубка лежала на месте, а орехов не было — они давно кончились. Спускаться вниз за новой порцией ей не хотелось, а послать было некого. Горничные были заняты работой, а Джордж ликвидировал засор в двести втором номере.
Кончитта посмотрела налево, направо и наконец обнаружила то, что привлекло ее внимание и мигом развеяло скуку.
Через несколько домов от ее гостиницы стояли три полицейские машины и две кареты «скорой помощи».
Было видно, что санитары выносят носилки, прикрытые простыней.
— Убийство! — произнесла Кончитта, и ее грудь заколыхалась от волнения. Мадам стала напрягать память, чтобы вспомнить, кто жил в этом доме. Так и не вспомнив, она достала телефон и позвонила Хулии Бальтазар:
— Хулия, это ты?
— А что, неужели ты меня не узнала?
— Да вроде голос как-то изменился.
— Это, наверное, от ингаляций.
— Ты делаешь ингаляции? Для чего?
— Мне прописал их терапевт, доктор Муссолини. От них я стану сопрано…
— Зачем тебе это, Хулия, ведь у тебя есть муж, — новости были такими захватывающими, что мадам Роблес забыла, зачем она звонила Хулии.
— Ты все не так поняла, Кончитта. Сопрано — это такой голос. Я ведь раньше пела…
— Да-да, я помню — в ресторане, — уколола Хулию Кончитта.
— Это был не ресторан, а клуб, где собирались творческие люди.
— Какие творческие люди, Хулия, мне помнится, там постоянно устраивались полицейские облавы на наркоманов…
— Ты все вечно путаешь, Кончитта, — голос Хулии уже звенел от обиды, — облавы происходили не в этом клубе, а в «Букашке», где ты познакомилась с водителем грузовика, который наградил тебя болезнью! Помнишь? Ах, как ты тогда плохо выглядела. Мне так тебя было жаль, Кончитта, ты, наверное, до сих пор переживаешь.
Теперь уже мадам Роблес раскалилась от злобы и закричала в трубку что есть силы:
— Хулия, говори, пожалуйста, громче, а то я ничего не слышу. Должно быть, повреждения на линии или опять сломался твой телефон. Напомни мне, где Антонио удалось его украсть?
— Возможно, он украл его у малыша Энрике-Хуана, когда тот случайно заночевал у тебя. Надеюсь, что вдова Сальваторес ничего не знает…
«Откуда это известно Хулии?..» — ужаснулась Кончитта.
— Для него это полезно, ведь второй такой умелицы у нас во всем городе не сыщешь, правда, Кончитта? А то, что ты старше его вдвое, это не беда… Что такое, Кончитта? Почему ты молчишь?
У мадам Роблес тоже были кое-какие козыри, но она решила оставить их до следующего раза.
— Хулия, вот что я хотела у тебя спросить: ты в окно сегодня выглядывала?
— А что такое? — напряглась Хулия, ожидая какого-нибудь подвоха.
— Прямо напротив твоего дома произошло убийство.
— Убийство? Что ты такое говоришь?
— Ну выгляни в окно — там полно полиции и еще две «скорых помощи»…
— Ой, и правда! — воскликнула Хулия.
— Чей это дом, кто там живет?
— Там жили пенсионеры Роберт и Ингрид Ферти. Ингрид давно уже не могла ходить, а Роберт был еще бодрый старик. У него было хорошее здоровье, ведь он служил на почте.
«При чем здесь почта?» — подумала мадам Роблес, однако не перебивала, жадно впитывая полученную информацию.
— А кровь, Хулия, нет ли там крови? Не видишь ли ты трупов?
— Нет, отсюда ничего не видно.
«Вот глупая курица, единственное интересное событие произошло у нее под носом, и она ничего не видела. Зато помнит, что произошло в „Букашке“ сто лет тому назад…» — Мадам Роблес вздохнула и решила спуститься за орехами.
Лифт оказался занят, и мадам Роблес пришлось подождать. Наконец створки раскрылись, и навстречу Кончитте вышли двое красавцев официантов. Перед собой они катили большой сервировочный столик.
— Эй, вы в какой номер?
— Мы в люкс, — улыбнулся один из официантов. — Нам позвонили и сделали большой заказ с доставкой.
— А откуда вы?
— Из «Золотого льва».
— Из «Золотого льва»? — удивилась Кончитта. Еще никогда постояльцы ее гостиницы не делали таких дорогих заказов.
«Должно быть, у них, действительно, денег куры не клюют», — подумала мадам Роблес.
— Ну что же, проходите, доставляйте свой заказ. Я, вообще-то, хозяйка этой гостиницы.
— Мы так и поняли, мадам, — улыбнулся тот, который понравился Кончитте больше всего.
76
Магнитные захваты лязгнули о борт модуля, и Раим Гаджи затаил дыхание, пытаясь угадать, что его ожидает — встреча со скорыми на расправу оперативниками СЕК или разговор с цивилизованными заказчиками.
Загоревшаяся над дверью синяя лампочка показала, что в шлюзе поднято давление. Рабочий швартовой команды повернул рычаг, и дверь начала открываться.
О, как завидовал мистер Гаджи этому простому работяге, которого в любом случае никто не тронет.
Стоявший справа Майкл Лурье напрягся, а помощник Гаджи Казакис невольно коснулся руки шефа, словно ища у него поддержки.
