В воскресенье в полдень Фернандо и его группа получили подтверждение, что самолет приземлился в мексиканской столице и что политзаключенные теперь на свободе. Окончательно успокоившись, Элбрик наблюдал, как веселятся и радуются собравшиеся у него молодые бразильцы. Они по очереди подходили к нему, дружески хлопали по плечу и говорили: «Скоро и вы будете свободны».
Предстояло снова дожидаться темноты. Желая исключить всякие неожиданности, похитители решили освободить Элбрика где-нибудь в людном месте. В тот вечер как раз проходил интересный футбольный матч, поэтому логичнее всего было сделать это у огромного городского стадиона. Проведя в компании посла более трех дней и ночей, они хорошо усвоили все его причуды и капризы. Поэтому один из похитителей тщательно смыл следы крови с пиджака Элбрика и выгладил ему брюки. Заодно он выстирал и дорогой шелковый галстук посла. Элбрик был тронут этим жестом, поэтому у него просто не повернулся язык сказать, что теперь галстук можно выбросить.
С наступлением темноты повстанцы в последний раз завязали Элбрику глаза и повели вниз, где стоял «фольксваген».
— А теперь мы отвезем вас на перекресток, — сказал ему один из похитителей. — В течение пятнадцати минут вы должны стоять на месте и ни с кем не разговаривать. Потом вы свободны.
— Стоять целых пятнадцать минут?! — запротестовал было Элбрик.
— Вы уже здесь трое с половиной суток, — напомнили ему. — Так что пятнадцать минут — это не так уж много.
Их вновь было шестеро: водитель, еще один человек, севший с пистолетом на заднее сиденье «фольксвагена» рядом с Элбриком, и четверо в машине сопровождения. Ничего не видя, Элбрик слышал, как водитель жаловался на очень интенсивное движение в этот воскресный вечер. Вдруг сидевший рядом с ним человек сказал:
— Нас преследуют!
— Может, лучше выскочить и убежать? — спросил водитель.
— Не надо.
Он поднажал и стал лавировать среди множества машин. Наконец Элбрик почувствовал, что напряжение спало, и решил, что преследователи остались позади. Но на глазах у него была повязка, и поэтому он не мог знать, что бешеная гонка ничего не дала. Агенты военно-морской разведки бросились в погоню сразу же, как только увидели, что Элбрика вывели из дома и посадили в машину. Несмотря на интенсивное движение, им удавалось не отставать от «фольксвагена» и его эскорта. Когда все остановились на красный свет, машина с двумя агентами тихо поравнялась с той, что сопровождала «фольксваген» с Элбриком. Один из агентов опустил стекло и направил на пассажиров пистолет. Увидев это, все четверо тоже направили на него свои пистолеты. Агенты были, конечно, смелыми ребятами, но, как говорится, не фанатиками. Они тут же отстали, вернулись в штаб и доложили, что прекратила преследование, так как у них лопнул баллон.
Первая машина остановилась где-то в тихом месте, и водитель приказал Элбрику снять повязку. Все пожали друг другу руки — и посол, и похитители, — и Элбрик, прихватив «дипломат», вышел из машины. Совсем рядом мерцали яркие огни города, но он понятия не имел, где находится, и от этого чувствовал себя в довольно глупом положении. Направившись к ближайшему перекрестку, ои встретил толпу болельщиков, возвращавшихся с футбольного матча. Посол подошел к первому же человеку и спросил, что это за район. «Тижука», — ответил тот. Это был унылый и безлюдный пригород, в котором посол раньше никогда не бывал. Он спросил, где здесь можно найти такси, и человек сказал: «Да вот оно, за вами едет».
Таксист высадил двух женщин, развернулся и, подъехав к Элбрику, открыл дверцу.
— Пожалуйста, Сан-Клементе, 388.
— Вы посол Соединенных Штатов, угадал? Садитесь! — Увидев, что у Элбрика разбита голова, он воскликнул: — Бедняга!
Таксист включил радио и поймал какую-то станцию. Диктор говорил: «О дальнейшей судьбе посла пока ничего не известно». Таксист обернулся и, улыбнувшись, спросил:
— Слыхали?
Через 20 минут они были уже у резиденции посла. У ворот собралась огромная толпа: любопытные, любители острых ощущений и полицейские. Увидев подъехавшую машину, толпа взорвалась. Такси было тут же окружено плотным кольцом полицейских. Их было столько, что они легко могли бы подхватить машину на руки и поставить прямо у входной двери.
Элбрик высунулся было из машины. К открытому окошку тут же бросились корреспонденты американских телевизионных компаний, пытаясь просунуть микрофоны прямо в салон. «Потом, потом!» — запротестовал Элбрик.
На ступеньках здания посла поджидал представитель Информационной службы США с магнитофоном. Поскольку он тоже был сотрудником государственного департамента, Элбрик не нашел в себе сил отмахнуться и от него (как-никак, коллеги). В коротком интервью он сказал, что весьма признателен бразильскому правительству, и добавил, пытаясь на что-то намекнуть, что очень рад, что все уже позади. Но он не смог заставить себя громогласно осудить похитителей. Он выдавил лишь, что все они — заблудшие юнцы и что их тактика ошибочна, но тут же добавил, что следует отдать должное их храбрости, преданности своему делу и уважительному к нему отношению.
В американском посольстве кое-кто из тех, кто наиболее рьяно добивался освобождения Элбрика, был чрезвычайно раздосадован непонятной сдержанностью посла. Они хорошо понимали всю трудность положения, в котором оказалась хунта, а также то, что в течение прошедших 78 часов военный режим мог пасть в любую минуту. И вдруг сама жертва заявляет, что эти террористы, эти преступники — всего лишь симпатичные молодые люди, сбившиеся с пути истинного. Если подчиненные Элбрика были обескуражены и обеспокоены, то бразильская военная верхушка была вне себя от ярости. А ей ведь еще предстояло обнаружить магнитофонные записи бесед Элбрика с похитителями.
Посол еще не знал, что его дипломатической карьере пришел конец. Когда его помощник сообщил, что просили срочно позвонить в «западный Белый дом», даже такой видавший виды дипломат, как Элбрик, растерялся. Как это понимать? Куда звонить? В западное крыло Белого дома? Через какое-то время улица Сан-Клементе в Рио была соединена с городом Сан-Клементе в Калифорнии.[9] Разговор Элбрика с Ричардом Никсоном длился одну-две минуты. Всем очень хотелось узнать, о чем же они говорили, но Элбрик толком и вспомнить-то ничего не мог, поскольку между ними произошел лишь официальный обмен ничего не значившими фразами.
Освобождение Элбрика могло бы (при благоприятном для полиции стечении обстоятельств) положить конец деятельности Фернандо и его группы. Но полиции пришлось немного подождать. Толедо, самый известный член группы, после освобождения посла затерялся в толпе болельщиков и решил возвращаться в Сан-Паулу. Неожиданная встреча с агентами военно-морской разведки не оставляла у него никаких сомнений, что их дом находится теперь под наблюдением. Поскольку ни одна из машин в дом больше не возвращалась, оставшиеся участники похищения тоже покинули его и разошлись в разные стороны в поисках более безопасного для себя пристанища.
Один из оставшихся в доме молодых бразильцев допустил неосторожность. Просматривая объявления в «Жорнал ду Бразил» в надежде найти для себя подходящую квартиру, он наткнулся на устраивавший его вариант, оторвал клочок с адресом и неосмотрительно бросил газету на пол. Узнав, что посол благополучно вернулся к себе домой, сидевшие в засаде агенты тут же бросились в дом Фернандо. Но там уже никого не было. И все же газета с оторванным клочком не осталась без внимания. Они тут же отправились в редакцию «Жорнал ду Бразил» и быстро узнали интересовавший их адрес. Не прошло и нескольких часов, как незадачливый беглец был схвачен.
Другой молодой человек оставил в доме старое пальто, сшитое на заказ его дядей. Через несколько дней по этикетке с фамилией портного полицейские узнали его адрес, выяснили личность дяди и вскоре арестовали его племянника.
Если для Фернандо, Сида и его товарищей час суровых испытаний только начинался, то для четырнадцати мужчин и одной женщины, прилетевших в Мехико, все, казалось, осталось уже позади.
Охранники из ВВС, сопровождавшие их в полете, всеми доступными способами (хоть и мелкими и недостойными) показывали свою крайне негативную реакцию на произведенный обмен. На протяжении всего перелета они, например, запрещали бывшим узникам разговаривать. Если бы Флавио Таварес Фрейтас не ухитрился пронести в самолет газету, которую все потом тайком передавали друй другу, большинство так и не знало бы, что их освободили.
Таварес был журналистом. Еще в самом начале своей журналистской деятельности он разоблачил тесные связи между ИБАД и ЦРУ. Это кончилось тем, что в ведомстве генерала Голбери на него было заведено досье. Впоследствии он присоединился к возглавлявшемуся Леонелом Бризолой Национальному революционному движению, костяк которого составляли члены трабальистской и социалистической партий Бразилии. Туда же вошли и некоторые члены организации Католическое народное действие. Один тюремщик сказал потом Флавио, что христианские националисты (такие, как он) еще более опасны для режима, чем коммунисты.
