Таварес был журналистом. Еще в самом начале своей журналистской деятельности он разоблачил тесные связи между ИБАД и ЦРУ. Это кончилось тем, что в ведомстве генерала Голбери на него было заведено досье. Впоследствии он присоединился к возглавлявшемуся Леонелом Бризолой Национальному революционному движению, костяк которого составляли члены трабальистской и социалистической партий Бразилии. Туда же вошли и некоторые члены организации Католическое народное действие. Один тюремщик сказал потом Флавио, что христианские националисты (такие, как он) еще более опасны для режима, чем коммунисты.
Флавио был арестован «эскадроном смерти», возглавлявшимся полицейским инспектором по кличке Миндаль (у того были миндалевидные глаза). После ареста его отправили в следственный отдел полицейского управления в Барон-де-Мескита в Рио. Теперь полицейские приняли за вооружение новую процедуру дознания, в соответствии с которой его пытали в течение трех дней и ночей, не проводя никаких серьезных допросов. Затем ему было велено назвать фамилии революционеров, совершавших диверсионные акты. Флавио не назвал ни одной фамилии. Тогда его снова стали пытать. На сей раз в истязании участвовали офицеры армии, флота и полиции.
Его приводили в специальную камеру, где пытали электрическим током, используя для этого небольшой генератор, длина которого не превышала полуметра. На стене прямо перед глазами у Флавио висела знакомая красно-бело-синяя эмблема Агентства международного развития США.
Изуверы наматывали оголенный провод на его член, всовывали концы провода в задний проход и уши, а провода потоньше просовывали между зубов. Когда подавался ток, Флавио испытывал адскую боль. Но хуже всего было то, что он знал: стоит не ответить на очередной вопрос, как ток тут же будет включен снова. Никто и не думал дожидаться, пока утихнет боль от предыдущего подключения.
В течение всех трех дней и ночей Флавио не разрешали спать. Вся его еда состояла из нескольких крохотных кусочков хлеба. Пытки продолжались непрерывно, менялись лишь пытавшие. На четвертый день в камеру пришел военный врач. Заключенный особенно тяжело воспринимает появление в тюрьме настоящего врача. Сначала сердце наполняется надеждой: пришел человек, чья профессия — не калечить, а лечить людей. Конечно же, он положит конец всем его мучениям. Но вскоре заключенный с горечью узнает, то врач явился к нему лишь за тем, чтобы убедиться, что тот в силах вынести еще одну порцию пыток. Врач может даже дать заключенному таблетки, но лишь для того, чтобы тот был более податлив. Он может также посоветовать пытавшим, каким образом лучше всего свести до минимума шрамы и синяки. В случае с Флавио все эти рекомендации и советы оказались бесполезными: он покидал самолет, доставивший его в Мехико, с явными следами пыток. Так, вокруг мизинца на правой руке у него остались следы от ожогов, полученных во время пыток электрическим током.
Встречавшие самолет журналисты тут же обступали Флавио: ведь тот когда-то работал репортером в газете «Ултима ора» и поэтому с ним легче было найти общий язык. Флавио сказал коллегам, что, несмотря на испытываемую радость, все бывшие заключенные хорошо понимают, что для них начинается жизнь в изгнании.
— Я, разумеется, прибыл сюда не по своей воле, — начал он серьезно. — Все вы, конечно, понимаете, что в Мексике я очутился по принуждению.
Но затем он вдруг тряхнул своей лысеющей головой и вся серьезность исчезла без следа. Широко улыбнувшись, он добавил:
— Но такое принуждение мне по душе.
Судя по вопросам, с которыми к ним обращались журналисты, бывшие узники поняли, что даже сочувствовавшая им пресса не имела никакого представления о той, что творится в Бразилии.
— Вы спрашиваете, знают ли мои родители, что меня освободили? — переспросил корреспондента один из студентов. — Они не знают даже, что меня арестовали.
Вскоре после освобождения Бэрк Элбрик был отозван в Вашингтон для консультаций с госсекретарем Роджерсом и другими высшими чиновниками государственного департамента. На встрече с ними Элбрик спросил, действительно ли государственный департамент желает, чтобы он оставался в Бразилии до конца своего срока. Руководство ответило, что Соединенные Штаты могут извлечь политическую выгоду из факта его похищения. Ведь в Бразилии это обстоятельство лишь усилило чувство симпатии к США. Об этом говорит хотя бы тот факт, что американское посольство получило сотни писем, в которых авторы извиняются за те унижения, которым подвергся американский посол. Почему бы ему не вернуться в Бразилию и не попытаться воспользоваться этим на благо США?
Уже через неделю Элбрик летел обратно в Рио. Он был доволен хотя бы тем, что теперь ни у кого не сложится впечатления, будто ему пришлось ретироваться под огнем. Приступив к своим обязанностям, он вскоре понял, однако, что прежнего не вернешь. Правившая хунта больше не хотела рисковать, поэтому во избежание повторного похищения выделила послу многочисленную охрану, которая сопровождала его повсюду.
Элбрик всегда считал дипломатию мирной профессией. Здесь же, в Бразилии, он, посол США, теперь вынужден был проноситься по улицам, как какой-нибудь римский проконсул, со всех сторон окруженный людьми в военной форме. Поскольку похитители сразу же отпустили бывшего шофера Элбрика, не причинив тому никакого вреда, на него тут же пали подозрения. Сам Элбрик, однако, не сомневался, что этот скромный и тихий человек не имел к похитителям никакого отношения. И все же на его месте сидел теперь парень покрепче. Рядом с ним на переднем сиденье бразильские спецслужбы усадили еще одного человека, который следил за самим Элбриком и докладывал обо всем своему начальству. За посольским лимузином всегда следовала специальная автомашина, в которой находилось еще трое агентов, вооруженных пулеметами.
Хуже всего было то, что чувство симпатии, возникшее у посла к повстанцам, почему-то не оставляло его. Элбрик был против насилия и понимал, что эти люди избрали ложный путь. Но он хорошо помнил и их отчаяние. Вот почему он никак не мог найти ответа на вопрос: «А есть ли другой путь?»
Хунта между тем вела тайные переговоры об отзыве Элбрика. Посол и пальцем не шевельнул, чтобы как-то компенсировать свое весьма робкое публичное осуждение повстанцев. Артур Моура, который поддерживал самые тесные контакты с бразильской военной верхушкой, встречался с послом лишь на общих совещаниях, проводившихся по пятницам. Но и тогда Элбрик не запрашивал никакой информации о военных.
Однажды Моура случайно столкнулся с Элбриком в одном из многочисленных коридоров посольства и, воспользовавшись случаем, спросил:
— Господин посол, вы не хотели бы пригласить на обед командующего 1-й армией? Он может нам пригодиться.
— У меня нет времени принимать этих людей, — холодно ответил Элбрик.
Долго так продолжаться не могло. Через три месяца Элбрик сообщил друзьям в государственном департаменте, что, хотя Бразилия — прекрасная страна, у него возникла какая-то неприязнь к ней и поэтому он хотел бы оттуда уехать. Когда посольский врач рекомендовал Элбрику вылететь в Соединенные Штаты на обследование, большинство сотрудников посольства поняли, что в основе этой рекомендации лежали не медицинские, а дипломатические соображения.
Элбрик послушался совета и улетел домой. Во время обследования в кабинете лечащего врача с ним случился сердечный приступ, и вся правая сторона его тела была парализована. Очнулся Элбрик уже в отделении реанимации. Через какое-то время он, однако, полностью выздоровел, но о возвращении в Рио не могло быть и речи. Элбрик подал в отставку и стал жить на севере штата Нью-Йорк. Он часто бывал в Вашингтоне и выступал с интервью по телевидению.
Глава 7
В тот период, когда Бэрк Элбрик уже завершал свою дипломатическую карьеру, Фернандо Габейра скрывался в подполье, занимаясь организацией широкого рабочего движения. Избежав полицейского капкана в Рио, он перебрался в Сан-Паулу и вместе с несколькими рабочими снял там дом. Как-то в январе 1970 года, когда Фернандо вышел купить кока-колы в соседней лавке, полиция ворвалась в дом и арестовала одного из рабочих.
Возвращаясь с покупкой домой, Фернандо увидел, что дом окружен полицией. Он попятился назад, пытаясь скрыться, но его уже заметили. Подбежавший полицейский ткнул ему в живот автомат и приказал: «Ни с места! Буду стрелять!»
Но Фернандо не растерялся. Ловким движением он отвел автомат в сторону и пустился бежать. Несколько полицейских тут же бросились вдогонку и окружили его. Фернандо стал метаться из стороны в сторону и полицейские открыли огонь. Одна пуля вонзилась в него, и он упал. Истекая кровью, Фернандо услышал, как полицейские решали, что же с ним делать дальше.
