отдает их полицейскому. Я сглатываю. Сильнее льну к Киру, он, будто чувствуя, как мне страшно, прижимает меня к себе теснее.
Прячу лицо на груди у бывшего мужа и глубоко вдыхаю. Надо успокоиться. Мне нельзя волноваться. Наш малыш не должен пострадать.
— Миссис Новикова, вы не хотите нам ничего сказать? — спрашивает полицейский, и я медленно оборачиваюсь.
Полицейский хлопает паспортом по руке и поднимает бровь, вглядываясь в меня.
— Детка, ответь господам. Не будем задерживать уважаемых людей, — мягко говорит Кирилл, обращаясь ко мне.
— Нет, — качаю головой, — мне добавить нечего. Девушка, которую вы ищите, не имеет к нам никакого отношения.
Улыбаюсь мужчинам.
— Приносим извинения, — они кивают и отдают паспорта.
Кирилл забирает их и прячет в рюкзак. Сопровождение Кира тоже расслабляется.
— Новикова? — спрашиваю я тихо. — Ты что же, показал им поддельные документы?
Кирилл веселится:
— Ну хоть там ты до сих пор моя жена, — играет бровями. — И фамилия у нас тоже одна на двоих.
Качаю головой:
— Меня чуть удар не хватил.
Кир кладет руку мне на щеку и гладит большим пальцем по щеке.
— Это была вынужденная мера.
— Но когда ты успел?
Я уверена, такие вещи не делаются за несколько часов.
Кир тяжело вздыхает, будто сомневаясь, рассказывать мне правду или нет, но я давлю взглядом, и он сдается:
— Пару лет назад мне угрожал твой отец.
— Что?! — ахаю я.
— Да. Видимо, уже тогда они с Амаевым имели виды на тебя и тем самым хотели убрать меня с горизонта.
Я помню то время. Кирилл был хмур, похудел, плохо спал, часто выпивал.
— Я же спрашивала у тебя тогда, что происходит! Почему ты не поделился со мной?!
Тот лишь пожимает плечами:
— Идиотом был. Ну что я еще могу сказать?! Думал, как лучше делаю, защищаю тебя. У тебя тоже в то время с работой куча заморочек была, депрессия насчет ребенка. В общем, бизнес я свой отжал обратно. Но задумался о том, что батя твой на этом не остановится, и сделал нам левые документы. Считай это паранойей или маразмом, как хочешь. Это был один из путей к отступлению, и сегодня он пригодился.
Ты даже не знаешь насколько, Кир…
— Но как тебе удалось поставить печати о прилете сюда? Паспорт же наверняка чистый!
Тот закатывает глаза:
— Я тебя умоляю, эту кляксу подделать несложно. Как только я понял, что придется лететь, — позвонил нужному человеку, и мне за полчаса шлепнули в паспорт печати. Конечно, если проводить экспертизу, все вскроется. Но обычные полицейские невооруженным взглядом фальшивки не заметят.
— Это потрясающе, — качаю головой, шокированно разглядывая Кира.
Как он все продумал. Предугадал и прощупал все пути, перестраховался.
— Ну что ты так смотришь на меня? — спрашивает с теплотой.
— Поражаюсь тому, какой ты прошаренный гад, — усмехаюсь, замахиваюсь и шлепаю несильно ладошкой ему по груди.
Он перехватывает мою руку и тянет к себе, целует запястье.
— Ты даже не представляешь, как я соскучился по тебе, — произносит с болью в голосе.
И снова кладет руку мне на живот. И снова неосознанно. Просто собственнический жест.
Мне дико хочется уехать отсюда. Подальше. И никогда не возвращаться. Хочется поделиться с Киром радостью: он станет папой.
Но среди чужих людей и суровых мужчин делать это нет желания. Наверное, я жадная, но я надеюсь увидеть настоящие эмоции Кира. А он откроется, только если никого не будет рядом.
Объявляют, что наш самолет готов. Мы немного нервно, но все же спешно идем к нему. Рассаживаемся, я пью воду.
Успокаиваюсь только когда железная птица расправляет крылья высоко над морем.
Глава 47
Ксюша
Кир берет меня за руку и ведет вглубь квартиры. У него просторная евродвушка. Все оформлено в светлых тонах, не обжито, но здесь достаточно уютно. Как чистый лист.
— Это твоя квартира? — спрашиваю его.
Кирилл бросает рюкзаки на пол и становится за моей спиной, кладет руки мне на талию и подталкивает вперед.
— Да. Купил ее после того, как продал нашу, семейную. Тут, конечно, мало места. Но мне не нужно было много, когда выбирал. Наоборот, хотелось чего-то поменьше, потому что в просторных апартаментах острее ощущалось одиночество.
Он щелкает выключателем, и свет загорается по всему периметру гостиной.
Оглядываю пространство и замираю, каменею изнутри.
А квартира-то не такая уж и необжитая…
Вон женский шарфик. А там платье в чехле висит. Цветы в горшках расставлены на подоконниках.
Шумно сглатываю.
Кирилл тут же становится передо мной. Берет мое лицо в свои руки и спрашивает с тревогой:
— Что случилось? Тебе плохо? — кладет руки мне на живот. — Ребенок? Что, Ксюша?!
— Ты жил тут с другой женщиной? — спрашиваю не своим голосом.
— Что? — он оглядывается и замечает то, что привлекло мое внимание. — Ты неправильно поняла. Это твои вещи.
Выгибаю бровь:
— Ты думаешь, я не бы не узнала своего платья или шарфа?
Он тяжело вздыхает:
— Ну… наверное, они еще не совсем твои, но… я купил их для тебя.
Отходит в сторону и протягивает мне белую коробку с наушниками.
— Твои сломались, а я купил новые.
Потом поднимает другую коробочку, открывает ее. Достает браслет, надевает его на меня, как на куклу.
— А это твой браслет. Вот тут, посмотри, — поднимает мою руку и звякает изящными подвесками: — Видишь эти штуки?.. Господи, как они называются?
— Шармы, — подсказываю севшим голосом.
— Точно. Вот, смотри: буквы «К» и «О». Ксения Оболевская.
Отходит в сторону и отодвигает занавеску, за которой стоят в ряд пять горшков с одинаковыми цветками.
— Я не помню, как они называются, — разводит руки в разводит руками. — Продавец сказала, что это для женского счастья. Я помню, ты постоянно нервничала, что у тебя умирает этот цветок. Вот я и купил с запасом. Чтобы уж наверняка.
Сглатываю огромный ком боли и недоверия.
— Не веришь мне? — спрашивает устало.
— Верю, — отвечаю тихо, не отводя взгляда от цветов в горшках. — Просто все это так странно… попахивает…
— Сталкерством? — подсказывает Кир.
— Одержимостью, — нервно усмехаюсь.
— Так и я нездоров, Ксюша, — понимая, что ситуация разрешилась, он улыбается, подходит ко мне и становится напротив. — Я хреново умею говорить красивые слова. Наверное, сейчас нужно сказать что-то до ужаса романтичное, чтобы ты поняла, что я не могу дышать без тебя. Но у меня, скорее всего, вряд ли получится сделать это правильно. Я люблю тебя, Ксюша. И больше никуда не отпущу, даже если ты будешь умолять меня об этом. Отпустил уже один раз. Хватит, — выставляет вперед руку, не давая мне сказать и слова. — И не вздумай мне
