Задолго до празднеств о царских щедротах писала официальная и частная печать столичных и губернских городов. Но поскольку в деревнях газет никогда не читали, то крестьяне шли на Ходынку из-за слуха о раздаче коров.
К 23.10, то есть к окончанию представления в Большом театре, на Ходынке появились первые раненые, доставленные в городские больницы.
«Давка была страшная. Со многими делалось дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишенные чувств, с закрытыми глазами, сжатые как в тисках, они колыхались вместе с массой… полагаю, что не менее нескольких сотен тысяч человек», – писал Гиляровский в репортаже «Катастрофа на Ходынском поле» в газете «Русские ведомости» 20 мая 1896 года.
Когда царь и царица под звуки гимна выходили из театра, трагедию еще можно было предотвратить. Но генерал-губернатор и обер-полицмейстер после исполнения вместе с залом «Боже, царя храни» несколько задержались в театральном буфете, где для именитых гостей были приготовлены «фрукты, чай, мороженое, конфеты и шампанское».
Смерть за царя
«После пяти часов утра уже очень многие в толпе лишились чувств, сдавленные со всех сторон. Над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман. Это шло испарение от этой массы, и скоро белой дымкой окутало толпу, особенно внизу, во рву, настолько сильно, что сверху, с вала, местами была видна только эта дымка, скрывающая людей. Около шести часов в толпе чаще и чаще стали раздаваться стоны и крики о спасении», – пишет Гиляровский.
До открытия буфетов оставалось еще четыре часа. В этот момент к Ходынке подошли несколько сотен пьяных рабочих с Прохоровских мануфактур, которые, по воспоминаниям очевидцев, потребовали начала бесплатной попойки и раздачи «гостинцев». Измученные ожиданием люди подхватили требование. Несколько артельщиков, ответственных за «гостинцы», открыли буфеты и начали раздачу узелков.
«У первых палаток крикнули «раздают», и огромная толпа хлынула влево… Страшные, душу раздирающие стоны и вопли огласили воздух… Напершая сзади толпа обрушила тысячи людей в ров, стоявшие в ямах были затоптаны… Напиравшая толпа прижимала людей к буфетам и давила», – описывал увиденное Гиляровский. Принято считать, что он был единственным журналистом, описавшим трагедию. Но это не так. 20 мая 1896 года были опубликованы еще два неподписанных репортажа.
«Толпа двигается, не имея возможности смотреть себе под ноги. Встретился ров или яма с ползущими краями, и падение неизбежно… а задние ряды, не подозревая, что делается впереди, идут через эту яму, уже выровненную телами впереди шедших, чтобы на одной из следующих ям упасть в свою очередь и самим послужить также мостом для напирающих сзади», – описывал происходящее один из безымянных очевидцев.
Редкие цепи казаков и полицейских были сметены. Напор толпы был так силен, что гнулись даже железные столбы. «Это продолжалось не более десяти мучительнейших минут… Толпа быстро отхлынула назад», – фиксирует Гиляровский.
Довольно скоро появились представители городской власти. Из города вереницей подъезжали фуры и телеги для перевозки раненых в больницы, а мертвых на кладбище.
«Груды тел начали разбирать, отделяя мертвых от живых… Трупы были вынуты из ям и разложены кругом палаток на громадном пространстве. Изуродованные, посиневшие, в платье разорванном и промокшем насквозь, они были ужасны… Большинство погибших – рабочие, женщины, подростки, старики, но немало и женщин в шляпках, есть гимназисты, мужчины в цилиндрах и с золотыми часами. После того как схлынула толпа, на поле, кроме трупов, оставалась масса шапок, шляп, частей одежды, зонтиков, тростей, башмаков…» – продолжает безымянный очевидец.
Окончательных данных о погибших и раненых не существует. В правительственном сообщении говорилось о 1282 погибших, частная печать писала о 1138, а двадцать лет спустя большевистские агитаторы, готовя народное мнение к убийству царя, говорили уже о десяти тысячах погибших. Но, видимо, наиболее достоверна другая цифра: на Ваганьковском кладбище, на которое свезли всех погибших на Ходынке, было вырыто в тот вечер 1800 могил.
«Сегодня случился великий грех»Царю доложили о трагедии в 10.30 утра. В 12.30 за семейным завтраком решили не отменять праздничных мероприятий, запланированных на 18 мая. Это вызывает удивление даже по прошествии многих лет.
Дело в том, что на второй день после прибытия царя в Москву, 7 мая, стало известно о смерти австрийского эрцгерцога Карла-Людвига. В знак траура в Москве тут же были отменены запланированные на тот день церемонии. Были даже, как записал в дневнике Николай II, отменены столь любимые им «объезд лагеря и зоря с церемонией (смотр гарнизона. – Прим. ред.)».
К сожалению, трупы Ходынки не стали таким поводом. Развлечения продолжались и в тот день, и еще неделю, вплоть до дня рождения «любимой Аликс».
«Подавленные ужасными сценами, народные массы стали большею частью расходиться. В течение почти целого дня тянулся народ длинными вереницами обратно. Все шли усталые, измученные, бледные, пораженные случившимся», – пишет безымянный наблюдатель.
Навстречу на телегах везли свежие гробы.
Этих людей и эти гробы должен был видеть Николай II, направляясь из Кремля по Петербургскому шоссе к Ходынке. Вместе с ним навстречу телегам с трупами шли толпы к Ходынке за дармовым угощением и «царскими гостинцами».
На поле шумел праздник. Раздавались «гостинцы», пиво и мед лились рекой, «знаменитый канатоходец Молодцов» ходил по канату с кипящим самоваром, в трех театрах, смонтированных на поле, показывали спектакли – «Руслан и Людмила», «Конек-Горбунок», «Ермак Тимофеевич, или Завоевание Сибири». Развлекал публику дрессировщик Дуров, гвоздем его программы были «козел, ехавший на волке», и «кошка, танцующая на голове дога».
Когда в 14.10 Николай II с Александрой вошли в двухэтажный царский павильон, покрытый громадным жестяным куполом, сверкавшим на солнце, его встретили криками «ура», гимном, пушечным залпом, в небо взвились воздушные шары, а двухтысячный хор исполнил «Славься» из оперы «Жизнь за царя». Помахав уже подвыпившей толпе, через двадцать пять минут Николай уехал на встречу с поместными дворянами и старшинами.
А вечером был бал, который устраивал французский посол Луи-Густав Монтебелло. Открыли бал царь в паре с супругой посла и царица с послом.
Перед сном царь записывает в дневнике: «До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки, и тут произошла страшная давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек!.. Отвратительное впечатление осталось от этого известия… Обедали у мама в 8 ч. Поехали на бал к Montebello. Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 ч.».
Поздним вечером на Воробьевых горах был фейерверк, осветивший Москву. К тому времени на Ваганьковском кладбище заканчивали рыть могилы.
«Вечером все было улажено»В тот же день было начато расследование, которое возглавил бывший министр финансов, обер-церемониймейстер коронования граф Пален. Уже через неделю он указал на виновников трагедии – начальника городской полиции обер-полицмейстера Власовского и генерал-губернатора Москвы Сергея Александровича Романова.
Мать Николая II, вдовствующая императрица Мария Федоровна, потребовала наказать виновников, чтобы снять все обвинения с царя. Но остальные Романовы были против наказания.
Николай пишет в дневнике: «25 мая. Суббота. Второй день рождения дорогой душки Аликс, что она празднует в России. Дай Бог, побольше таких дней в нашей жизни!.. Брожение в семье по поводу следствия, над которым назначен Пален!.. Вечером все было улажено! Уехали ночевать в Петровское (Петровский дворец находится в ста метрах от Ходынки. – Прим. ред.). Ночь была дивная».
Эта запись означает, что Николай отверг предложение матери. Впоследствии он возвращается к этой теме лишь раз, чтобы принять окончательное решение: «11 июля. Четверг. Принял гр. Палена, который окончил порученное ему расследование следствия по Ходынскому несчастию… В 12 1/2 ч. был молебен и обычный большой завтрак… Купался с Мишей (младший брат. – Прим. ред.) в море».
Тема была исчерпана. Уволен был обер-полицмейстер, а дядя царя великий князь Сергей Александрович остался править Москвой до 1905 года, когда был убит террористами.
С течением времени были забыты и непосредственные виновники, и заказанные царем молебны по погибшим, и посещение вместе с царицей больниц с ранеными, и деньги, выделенные пострадавшим, и организация похорон. До сих пор в народной памяти Ходынка связана с именем Николая II.
