— Кхе! Ребята, да кто из вас купец-то?
Дед был доволен как кот, безнаказанно обожравшийся сметаны.
— Как это?.. — Наконец вымолвил Никифор. — Михайла, как это ты? Стой! Не рассказывай, пусть сами догадаются. Три дня вам на раздумья! Слышали? А мне потом объяснишь.
— Дядя Никифор, да это шутка, ради праздника. Дозволь объяснить, сами они не догадаются.
— Папаня! Не догадаемся, дозволь! Тебе же и самому любопытно! — Дружно поддержали Мишку «апостолы».
— Шутка говоришь? — Никифор прицелился в Мишку зеленым кошачьим глазом. — Ну ладно, объясняй.
— Все очень просто. Они задумали число, я его не знаю, но мне и не нужно. Я же их заставил отнять задуманное, значит остались только те числа, которые я сам и назвал. А с ними можно уже делать, что захочешь: делить умножать, хоть кренделем закручивать. И кто бы какое число ни загадал, у всех, все равно, результат одинаковый получится. Некоторое время в горнице стояла тишина, а потом…
— Ха-ха-ха, го-го-го! Хитер! Гы-гы-гы, хоть в крендель… Ой, уморил!
Громче всех, почему-то, смеялся дед, впрочем, Никифор с сыновьями не отставали. Участия в общем веселье не принимал только Немой, сосредоточенно вылавливавший из рукава натекшую туда начинку.
— Парни! Никому — ни слова, поняли? — Никифор грозно простер длань в сторону сыновей. — Я своих друзей завтра удивлю! Я им такой крендель заверну! Ха! Я с ними еще и на деньги поспорю! Михайла, половину выигрыша — тебе!
Пользоваться пьяной щедростью и благодушием Никифора следовало, что называется, "не отходя от кассы".
— А друзей-то у тебя много, дядя Никифор?
— Не бойся, Михайла, десяток ногат заработаешь, а то и побольше!
— Это же — полгривны! — Удивился Мишка.
— А может и гривну, а может и две. Ха! Купцы — народ азартный!
— Я тебя, дядя Никифор, о другом попросить хотел, если у тебя друзей много…
— Много? — Не дал договорить племяннику Никифор. — Да половина торжища мои друзья, а как узнают, что вы привезли, так и все друзьями станут.
"Внимание, сэр, клиент дошел до нужной кондиции — себя не контролирует. Или притворяется? Все равно, будем брать тепленького!".
— На торжище у вас скоморохи выступают?
— А как же? Праздник же — Проводы зимы, потихоньку уже праздновать начинаем!
— Кощуны языческие поют, похабщину всякую?
— Ну, — Никифор зыркнул глазами в сторону сыновей. — Не без того, на то и скоморохи.
— А согласятся твои друзья, в уплату за проигрыш, пойти на епископский двор всем скопом, да попросить изгнать языческое непотребство с торга?
— Чего это ты, племяш, так скоморохов невзлюбил?
"Точно! Не так он пьян, как показывает! Впрочем, бизнесмен должен сохранять ясность сознания всегда, особенно тогда, когда его пытаются подписать непонятно на что".
— А ты, дядюшка, любишь тех, кто таким же товаром, как и ты, торгует, да еще задешево?
— Ха! — Никифор пропустил фамильярное «дядюшка» мимо ушей. — Да я бы их… А скоморохи-то чем торгуют?
— Зрелищем, развлечением для людей.
— Да разве ж это — товар?
— Все, за что платят — товар.
— Хм, верно… И у тебя такой товар есть?
"Не держит образ онкл Ник — опять взгляд, как через прицел. Впрочем, и Вы, сэр, хороши — он же опытный купец, наверняка чувствует несоответствия формы и содержания. Тщательней надо, сэр Майкл, тщательней".
— Есть у меня такой товар, дядя Никифор, и получше, чем у скоморохов, но для начала, как и в любой торговле, мне помощь нужна. Так как, сводишь друзей к епископу? Только надо, чтобы не два-три человека, а толпа в несколько десятков.
— Хм, ну, если с работниками… И должников призвать… Да всякая шваль, ради любопытства притащится… А что за товар-то, глянуть бы?
— Всего не покажу — места много надо, да и снасть в санях лежит, но кое-что…
Мишка вышел на середину горницы, вытащил все три кинжала и принялся жонглировать.
— Так не только я, но и Кузька с Демкой умеют. И стоя на ногах, и верхом. А еще можем на полном скаку кинжалы в землю воткнуть, а потом, прямо с седла подобрать. И еще разное, только это на улице надо… Хотя, Андрей, передвинь-ка на угол стола подсвечник!
Дождавшись, когда Немой поставит свечу и отодвинется, Мишка отошел в дальний угол и метнул оттуда кинжал. Отточенное до бритвенной остроты лезвие срезало фитиль и свеча погасла, клинок воткнулся в бревенчатую стену горницы.
— Ну, Корней Агеич! — Никифор развел руками, смахнув на пол погашенную Мишкой свечу. — Нет слов! Внуки у тебя…
— Учим молодежь помаленьку. — Дед был сама скромность. — Мы же ратное сословие, Михайла вот, уже в восьмом колене. Пращуры наши еще с князем Олегом на Царьград ходили.
— А как бы все целиком посмотреть? — Невооруженным глазом было видно, что Никифор загорелся идеей. — С конями, там… и со всем прочим.
— А место огороженное шагов двадцать шириной найдется? — спросил Мишка.
— Огороженное?
— Ну, чтобы лишних глаз раньше времени не было.
— Огороженное… огороженное… — Никифор задумчиво потеребил кончик бороды, потом, что-то вспомнив, встрепенулся. — Ха! У меня же один амбар лодейный пустой стоит — ладья до ледостава вернуться не успела. Подойдет?
— Глянуть бы. — Ладейных амбаров Мишка ни разу в жизни не видел, и что это такое мог только догадываться.
— Пошли!
Никифор с пьяной решительностью поднялся из-за стола, его тут же повело в сторону, но Немой одним мощным движением руки вернул хозяина на место во главе стола.
"Все-таки, пьян, но умеет сохранять разум. Серьезный мужик".
— Завтра! — Никифор хлопнул ладонью по столу, так, что подпрыгнула посуда. — Михайла, слышишь, прямо завтра достанешь свою снасть и пойдем в ладейный амбар, а там… посмотрим. Но я своему слову хозяин! Если сказал: помогу, значит помогу!
* * *
Эллинг для купеческой ладьи, именуемый лодейным амбаром, оказался сооружением неказистым, но просторным, во всяком случае коней по кругу в нем запустить вскачь было можно. Мишка, хоть и слышал, что арены цирков во всем мире имеют одинаковый диаметр, точных размеров не знал, но имеющиеся двадцать шагов его вполне устроили.
Работники Никифора быстро расчистили середину помещения, а Мишка с близнецами воткнул по кругу колышки и натянул между ними веревку с привязанными к ней тряпочными лоскутками.
— Это зачем? — Никифор, хоть слегка и маялся с похмелья, проявлял к приготовлениям живой интерес. — Зачем тряпки-то?
— Чтобы лошадям видно было как скакать. Андрей, Кузьма, Демьян! Готовы?
Публики набралось человек тридцать, Мишка даже не ожидал такого скопления народа. Никифор со всем семейством, кроме младшей дочки, Никифоровы то ли работники, то ли холопы, во главе с приказчиком, попавшиеся по дороге два приятеля Никифора и ночевавшая здесь же часть членов экипажа отсутствующей ладьи, во главе с вдребезги пьяным кормщиком. Экипаж тоже был крепенько поддавши: не то со вчерашнего, не то уже сегодня успели.
Близнецы перед первым публичным выступлением мандражировали отчаянно. У Кузьки, кажется, постукивали зубы. Даже Немой дважды уронил что-то из реквизита.
"До чего же удачно получилось с внеплановой репетицией, на базаре было бы еще хуже. Блин, как же их успокоить хоть немного? Хрен успокоишь — дебют есть дебют. Как я раньше-то об этом не подумал, разгильдяй!".
— Так, соколы ясные, слушайте меня внимательно. — Мишка поочередно посмотрел всем троим в глаза. — За веревкой никого нет, на вас никто не смотрит. Есть только круг и вся жизнь происходит только в нем. На все остальное — наплевать! Мы здесь одни! Повторите!
— Мы здесь одни!
— Еще!
— Мы здесь одни!
— Еще!
— Мы здесь одни!
— Еще!
— Мы здесь одни!
— Смотреть только на меня! Начали!
Выехав верхом на Рыжухе на середину «арены», Мишка заорал голосом балаганного зазывалы:
— Почтеннейшие жители стольного града Турова! Мы не скоморохи и не лицедеи! Мы — ученики славных воинов, защищающих ваши дома и семьи от врагов и карающих любого, кто осмелится посягнуть на вашу мирную жизнь. Посмотрите как учат они молодежь, убедитесь, что не оскудевает Туровская земля защитниками и не зря платите вы подати князю. Не пропадают ваши приношения, а идут на святое дело защиты земель православных. Поглядите, почтеннейшие, чему учат нас доблестные воины князя Вячеслава Владимировича Туровского. Ап!
Мишка перевернувшись через голову соскочил на землю и принялся жонглировать кинжалами. Боковым зрением отметил, что Демка, почти не задержавшись, подхватил под уздцы Рыжуху и увел с «арены». Мишка меленькими шажками подбежал к веревке и пошел вдоль нее, не сводя глаз с мелькающих в воздухе клинков. Где-то сбоку пьяный кормщик пробурчал, чтобы не баловались с оружием, на него тут же шикнули.
