Оставшись один, Тревис снял наволочку с одной из подушек. Снял с плечиков в стенном шкафу уличную одежду и засунул в наволочку. Торопился, боясь, что кто-нибудь войдет и увидит, что он пакуется. Оставил чемодан-наволочку в стенном шкафу и вернулся в кровать.
Если бы медсестра принесла ему таблетки и предложила выпить их в ее присутствии, он бы сделал вид, что глотает таблетки, но на самом деле задвинул бы к щеке или подержал под языком, а потом выплюнул бы, как только за медсестрой закрылась бы дверь. Мистер Уокер сказал, что очень уж много пациентов спят. Может, они с мистером Уокером поступили правильно, практически не прикоснувшись к ленчу.
Если бы доктор Флинн или кто-то еще пришел, чтобы отвести Тревиса вниз на какие-то обследования или для чего-то еще, а он притворился бы спящим, это могло и не помочь. Они могли не уйти. Могли привязать его к инвалидному креслу и увезти вниз, спящего или бодрствующего.
Из окна он видел, что произошло с тем, кто попытался им не подчиниться, и Тревис чувствовал себя таким маленьким. Насколько он себя помнил, он спешил вырасти, стать высоким, сильным, научиться всему, что позволяло взрослым бороться с неудачами и неприятностями. Некоторые люди, казалось, шагали по жизни легко и непринужденно, преодолевая все трудности, не задаваясь, как школьные хулиганы, но уверенные в себе, как Брюс Уокер.
Отец Тревиса таким не был. Мейс Ахерн бросил их восемью годами раньше. Тревис не помнил отца, для него он остался только на фотографиях. Уже с год он решил на них больше не смотреть. Они доставляли слишком сильную боль.
Он мечтал побыстрее вырасти, потому что хотел заботиться о своей матери. Она не заслуживала такой тяжелой жизни. Мейс оставил ей множество долгов, о которых она и не подозревала до того, как он ушел из семьи, и она посчитала себя обязанной их отдать. Но ей приходилось много работать, и Тревис видел, как мама устает, хотя она никогда не жаловалась. Грейс готовила в «Мериуитер Льюис», убирала дома для четырех семей, продавала домашнее печенье в «Хеггенхагелс маркет», да еще и шила. Он не хотел, чтобы жизнь измотала ее и еще молодой превратила в старуху.
Теперь Тревис волновался о ней по более ужасной причине. Если контролирующие разум инопланетные паразиты или похитители тел – или кто бы они ни были – захватили персонал больницы, они могли проделать то же самое и в других местах. Скажем, в начальной школе «Мериуитер Льюис». Они могли захватить весь город, и с каждым часом настоящих людей в Рейнбоу-Фоллс, возможно, оставалось все меньше и меньше. Ему требовалось сбежать из больницы и для того, чтобы предупредить мать об опасности.
Пятнадцать минут спустя Тревис выбрался из кровати и подошел к открытой двери в коридор. Чуть высунулся и посмотрел на север, где на сестринском посту вновь восседала медсестра Мейкпис. По коридору от своей палаты к ней шел мистер Уокер, в точном соответствии с разработанным планом, с бумажным стаканчиком, в каких раздавали таблетки. Лицо у него такое кислое, будто его накормили чем-то совсем уж несъедобным.
Тревис поспешил к стенному шкафу, вытащил подушку, вернулся к двери в коридор.
У сестринского поста Брюс Уокер уже заявил, что таблетка, которую ему дали, отличалась от принятой им прошлым вечером, тогда как в карте указано, что ему не надо давать никаких новых лекарств. Должно быть, ему дали не то лекарство, и он боялся, как бы оно ему не навредило. Таблетку ему принесла другая медсестра, сейчас он ее не видел, но еще с тех пор, как в больницу попала Ренни, знал, что Дорис Мейкпис – прекрасный специалист, и на нее всегда можно положиться.
Лесть медсестру не очаровала, но она и не прогнала мистера Уокера. Взяла бумажный стаканчик с таблеткой, поднялась с вращающегося стула и скрылась за дверью, что находилась позади сестринского поста. Дверь вела в комнатку, где хранились все лекарства, которые выдавались пациентам. Вероятно, собиралась посмотреть, что прописано Уокеру и, возможно, поменять таблетку.
Как только медсестра Мейкпис исчезла за дверью, Тревис посмотрел в обе стороны, чтобы убедиться, что, кроме Брюса Уокера, в коридоре никого нет, а потом вышел из палаты. С наволочкой в руке направился на север, не бежал, а шел быстро и бесшумно.
Брюс Уокер взглянул на него, кивнул и вновь повернулся к открытой двери в комнатку с лекарствами.
В северном конце коридора Тревис повернул направо, в другой коридор, восток-запад, тоже пустынный. Мистер Уокер сказал ему, что первой он увидит дверь палаты 331, и Тревис увидел табличку с этим номером на двери. Жена старика, Ренни, умерла в этой палате.
Палату 331 и следующую по этой стене разделяли две двери без табличек. Тревис открыл вторую, как и велел мистер Уокер, ступил в темноту и закрыл дверь за собой.
Нащупал выключатель. Вспыхнул свет, и Тревис увидел, что находится в чулане площадью в шесть квадратных футов. Деревянные ступеньки с резиновыми ковриками на каждой вели наверх.
Тревис скинул шлепанцы и снял пижаму. Быстренько переоделся в одежду, в которой его привезли в больницу, а пижаму и шлепанцы затолкал в наволочку.
Помня о злобном уборщике с дубинкой, Тревис думал, что его будет трясти от страха, пока он будет добираться из палаты в этот чулан. Однако страх он испытывал лишь в самом начале, а потом чувство это уступило место предвкушению удивительного приключения.
Теперь ему снова предстояло ждать.
И пока Тревис ждал, страх вернулся. Он гадал, как выглядят инопланетяне, если содрать с них человеческое обличье. Он прочитал множество комиксов и посмотрел множество фильмов, которые подпитывали его воображение. И скоро на шее и ладонях выступил пот, а сердце билось куда быстрее, чем чуть раньше, когда он крался по коридорам.
Глава 46
Когда сестра Мейкпис вернулась из комнатки, где хранились лекарства, в бумажном стаканчике Брюса лежала точно такая же таблетка, как полученная им прошлым вечером.
– Вам следовало подойти ко мне раньше, – укорила его Дорис Мейкпис, – как только вы заметили разницу. Вы должны были принять это лекарство утром.
– Я ее приму, как только вернусь в палату, – пообещал Брюс.
– Да. Обязательно.
Она пробыла в комнатке много времени, гораздо больше, чем требовалось для того, чтобы достать из бумажного стаканчика одну таблетку и положить в нее другую. И теперь в стаканчике лежала таблетка успокоительного, которую он, само собой, принимать не собирался.
В палате Брюс первым делом спустил таблетку в унитаз, а смятый бумажный стаканчик бросил в контейнер для мусора.
Еще раньше он снял с кровати нижнюю простыню и застелил постель так, чтобы это скрыть. В ванной, воспользовавшись перочинным ножиком Тревиса, разрезал простыню на полосы и заплел в веревку с разнесенными на равные расстояния узлами, чтобы хвататься за них при спуске. Веревки до земли не хватало, но конец завис бы футах в трех-четырех, так что, возможно, ни ему, ни мальчику не пришлось бы даже прыгать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
