– Мисс Карсон О’Коннор, будьте любезны. Джоко извиняется за свою руку. Она холодная. Восковая. Липкая. Но Джоко заверяет, она чистая.
– Я в этом уверена, – ответила милая дама. – И, пожалуйста, зови меня Карсон.
Джоко и представить себе не мог, что все пойдет так хорошо. Джоко производил впечатление. Джоко почти заигрывал с дамой.
– Джоко очень рад видеть тебя вновь.
На лице Карсон отразилось недоумение.
– Вновь?
– Джоко встречался с тобой однажды. На ходу. В Новом Орлеане. На крыше склада. В грозу. У тебя был помповик. Кажется, в другой жизни.
Майкл Мэддисон пожал протянутую руку Джоко.
– Я Джоко. Джоко делает кувырок назад. Джоко может в один присест съесть большую булочку с корицей. Джоко коллекционирует шутовские колпаки с колокольчиками, – он покачал головой. Колокольчики зазвенели. – Джоко очень рад видеть тебя вновь.
– Ты уж прости, – ответил Майкл, – но я не помню…
– Давно, когда что-то пошло не так с людьми Виктора. Очень не так. С ними происходило что-то странное. Джоко – одна из странностей. Джоко вырос в Джонатане Харкере.
Харкер, один из Новых людей Виктора. Клон, подменивший полицейского детектива. Работал в отделе расследования убийств вместе с Майклом и Карсон.
– Джоко был чем-то вроде опухоли. Но с мозгом. И с надеждой. Надеждой на лучшую жизнь. Свободу. Может, на поездку в «Диснейленд». Это никогда не случится. Однако мечтать не вредно. В общем, Джоко вырвался из живота Харкера.
Они вспомнили. Глаза широко раскрылись. Джоко обрадовался тому, что они вспомнили.
– Джоко сохранил воспоминания Харкера. Но он не Харкер. Джоко какое-то время жил в канавах. Ел жуков, чтобы выжить. Так трагично. Но и вкусно. Потом Джоко встретил Эрику. Больше никаких жуков. Жизнь хороша.
Внезапно Джоко испугался, что его не так поймут. Что у них возникнут неправильные мысли. Джоко почувствовал, что краснеет.
Джоко сжал руку Майкла в своих.
– Пожалуйста, поймите, Джоко и Эрика не любовники. Нет, нет, нет!
Джоко отпустил руку Майкла. Повернулся к Карсон. Схватил ее руку в свои.
– Эрика добродетельна. Эрика – мама Джоко. Приемная мать. У Джоко нет половых органов. Отсутствуют полностью.
– Приятно это знать, – ответила Карсон.
– Джоко не нужны половые органы. Джоко единственный в своем роде. Ему нечем воспроизводиться. Джоко не хочет иметь половые органы. Фу! Бяка! Гадость! Джоко может стошнить!
Джоко подскочил к Девкалиону.
– У Джоко есть только штучка, из которой он писает. Джоко называет ее «мой шланг». Никакого другого предназначения у этой штучки нет. Никакого другого предназначения!
Джоко метнулся к Майклу, поставил правую ногу на левую Майкла, чтобы привлечь его внимание.
– Шланг Джоко раскатывается и скатывается. После использования. Это мерзко! И колени у Джоко отвратительные. И зад.
Джоко схватился за рукав куртки Карсон.
– Джоко всегда моет руки. После раскатывания и скатывания. Для тебя Джоко может вымыть их спиртом. И стерилизовать на огне. Если ты хочешь.
– Мытья достаточно, – ответила Карсон.
– Джоко превратил себя в посмешище. Да? Нет? Да! Джоко продолжает превращать себя в посмешище. Джоко всегда будет посмешищем. Извините Джоко. Сейчас он уйдет и покончит с собой.
Джоко принялся крутить сальто в двери из кухни. По коридору. В прихожую.
Джоко посмотрел на себя в зеркало, что висело в прихожей. Сунул два пальца в ноздри. Оттянул нос ко лбу. Насколько он оттягивался. От боли из глаз Джоко брызнули слезы.
Джоко плюнул себе на левую ногу. Плюнул на правую. Вновь плюнул на обе.
Это был конец. Смерть через жертвоприношение. Джоко бросился в камин. Огонь не горел. Ничего не вышло.
Джоко не мог снова увидеть их. Джоко решил, что будет ходить с мешком на голове. Всегда.
Через какое-то время Джоко вернулся на кухню.
Эрика уже поставила у стола пятый стул. Рядом со своим. Положила на него подушку. Чтобы Джоко возвышался над столом. Она улыбнулась и похлопала по этой подушке.
Джоко сел рядом с Эрикой. Трое новых знакомых ему улыбнулись. Такие молодцы. Джоко тоже показал себя молодцом. Он не улыбнулся.
– Может Джоко взять печенье? – спросил он Эрику.
– Да, можешь.
– Может Джоко взять девять печений?
– Только по одному.
– Хорошо, – и Джоко взял с блюда печенье.
– Я как раз собиралась рассказать всем о том, каким образом Виктор мог не умереть на свалке… и объявиться живым в Монтане.
С печеньем в руке Джоко уставился на свою умнейшую мать.
– Ты знаешь как?
– Да, – кивнула Эрика. – И ты тоже знаешь. – Она продолжила, обращаясь к остальным: – В особняке Виктора в Цветочном районе, в библиотеке, был потайной переключатель, при нажатии на который секция книжных полок поворачивалась и отрывала коридор.
– Коридор, – подтвердил Джоко.
– В конце коридора, за различными охранными системами и стальной сейфовой дверью, находилась комната.
– Комната, – согласился Джоко.
– В этой комнате, среди прочего, стоял большой стеклянный ящик длиной в девять, шириной в пять и высотой более чем в три фута. Стоял на изогнутых бронзовых ножках.
– Ножках, – кивнул Джоко.
– Стеклянные панели, закрепленные в каркасе из позолоченной бронзы, были очень холодными. Ящик напоминал огромную шкатулку для драгоценностей. Его наполняла полупрозрачная красновато-золотистая субстанция, которая иногда казалась жидкостью, а иногда газом.
– Газом, – повторил Джоко и содрогнулся.
– И в этой субстанции что-то плавало, какая-то бесформенная тень, вроде бы что-то живое, но как бы с приостановленными жизненными функциями. Не знаю почему, из прихоти, я обратилась к существу в ящике. И оно мне ответило. Угрожающим голосом. Я услышала: «Ты Эрика Пятая, и ты моя!»
– Угрожающим, – Джоко не откусил от печенья ни кусочка. Больше не хотел печенья. Джоко мутило.
– Я не видела, что находилось в ящике, – продолжила Эрика, – но теперь я думаю, что это был другой Виктор, его клон.
Вернуть печенье на блюдо? Нет. Неприлично. Джоко к нему прикасался. Своей мерзкой рукой. Одной из своих мерзких рук. Мерзкими были обе.
– И возможно, когда Виктор умер, спутниковый сигнал, убивший всех Новых людей, одновременно освободил его клона из стеклянного ящика.
Джоко снял колпак. Положил печенье на голову. Надел колпак.
Глава 45
Тревиса Ахерна привезли в больницу в джинсах, пуловере и куртке с несколькими карманами, набитыми всякими разными вещицами, без которых никак не может обойтись девятилетний мальчик. Среди них был перочинный ножик, отделанный перламутром, который Брюс Уокер одолжил у него, прежде чем вернуться в свою палату.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
