в целом проходит нормально. К «гарему» с расспросами никто не пристает, отдуваемся мы с Луцием. Особенно всех интересует сегодняшнее наше приключение. Корнелия слушает рассказ Сенеки, как я лихо расправился с бандитами, и восхищенно поедает меня глазами. Девицы тоже слушают, затаив дыхание — благо Луций из уважения к ним ведет свой рассказ на греческом. Нашли, блин, героя… Меня же гораздо больше интересует, что думает префект Галерий по поводу бесчинства буколов, и что собирается предпринять. Похищение и убийство горожан практически у стен столицы — это же неслыханная наглость!
— Марк, твое возмущение мне понятно, но бороться с этой напастью силами легионеров невозможно. Стоит бандитам увидеть римских солдат, и они просто растворяются в зарослях тростника. А на островках среди озера можно застать только женщин, детей и стариков.
— Так ведь рано или поздно наступит момент, когда они поднимут бунт.
— Не преувеличивай! — машет рукой Галерий — там не те силы.
— Да? А я слышал, они уже и поместья на берегу озера грабят?
— Грабят… — вздыхает префект — но беда в том, что население сочувствует буколам, считая, что богачей грех не ограбить.
— А богатые жители откупаются от них и сами не сообщают о таких нападениях властям — добавляет Луций.
— Ну, тогда хоть пригородные дороги патрулируйте, нельзя же закрывать глаза на их бесчинства!
— Да, видимо придется усилить охрану дорог… — кисло соглашается префект.
— И завтра обязательно возьми с собой контуберний, когда отправишься за Матфеем — веско добавляет Пилат.
А вот за это спасибо. Хорошо, что префект еще помнит, кто вытащил его с того света.
Недовольный префект снова переводит разговор на наши приключения в Мемфисе. Корнелия с Клавдией набрасываются на меня с вопросами. Я шучу, делаю вид, что ничего особо серьезного в храме Сета не произошло. Ну побузили жрецы, так бравые римские войны их успокоили. И упокоили. Раскрывать им истинную историю противостояния с аватаром Люцифера — я не готов.
И тут в зале появляется Лонгин с приятной новостью:
— Префект, в гавань вошла наша либурна из Кесарии…
Глава 11
Нить разговора теряется, все замолкают в нетерпеливом ожидании следующего появления Лонгина и возможных важных новостей из Иудеи.
— Залика, идите с девушками в свою комнату — отправляю я своих девиц — Здесь сейчас начнутся мужские разговоры, это не для женских ушек.
А еще в любой момент может начаться стриптиз в исполнении сирийских танцовщиц или схватки голых борцов — да, мало ли, что еще придумает префект и его слуги для услады взоров гостей.
— Да, мой господин… — блондинка послушно склоняет голову и первой встает с ложа.
Вслед за ней тут же поднимаются Манифа и Зема. Манифе, конечно, до ужаса хочется послушать, о чем мы здесь будем разговаривать, но ослушаться меня ей даже в голову не приходит. А вот Зема и сама рада сбежать отсюда поскорее, такое высокое общество откровенно пугает юную египтянку.
— И вот что еще… — кладу я руку на запястье Залики, останавливая ее — проследи, поел ли Маду. Он со своим рисованием совсем голову потерял.
— Все сделаю, мой господин, не беспокойся об этом.
Она улыбается мне, с достоинством кланяется оставшимся за столом, ждет, пока Манифа и Зема тоже поклонятся. Потом уводит за собой девушек из трапезного зала.
Клавдия скривилась еще на моих словах «не для женских ушек», и намек она поняла правильно — к дамам, оставшимся за столом, это тоже относилось. Но поскольку Галерий с Пилатом промолчали, тут уже я был бессилен — значит их женам позволено и дальше греть уши. Корнелия кусает губы и тихо спрашивает меня:
— Не понимаю, Марк, зачем ты взвалил на себя заботу о них?
Опять ревнует?
— Корнелия, это мой христианский долг — терпеливо объясняю я девушке — Их нельзя было оставлять в Мемфисе.
— И что — потащишь их теперь в Рим?! — возмущается Клавдия.
Глубоко вдыхаю, задерживаю дыхание, выдыхаю.
— Я обещал их родственникам заботиться о них, и не вижу повода нарушать свое обещание.
— Но… в каком качестве они будут путешествовать с нами?! Служанки, наложницы, конкубины — кто они для тебя?
Вот что волнует больше всего желчную матрону, возомнившую себя моей будущей тещей. Я устало тру глаза и тянусь за кубком с вином. Устал, как собака, а здесь еще эта язва…
— Клавдия… эти девушки из богатых и уважаемых мемфисских семей. И у каждой из них очень приличное приданое, делающее их желанными невестами. Ты же видела, какие на них драгоценности и одежда? — не упустил я случая уколоть римлянку — Так что моими служанками они в любом случае быть не могут. Я их временный опекун. До тех пор, пока не выдам их замуж.
— Это как-то …неприлично!
— Не вижу в этом ничего неприличного. Манифу, например, ждет жених в Кирене.
— А эта …гречанка?
Далась же ей Залика… Хотя понятно — блондинка самая эффектная из трех девиц, и на нее падают главные подозрения в любовной связи со мной. Интересно, чего ж не со всеми троими сразу?!
— Мужей Залике и Зэме придется подбирать мне.
— Среди солдат?! — не унимается матрона.
Ее ехидный тон просто выбешивает меня, и я мстительно решаю ничего ей не дарить — перебьется! Лучше Зэме ее паллу отдам.
— Клавдия, там такое приданое, что любому центуриону, а то и легату будет за счастье на них жениться. И многие римские купцы не побрезгуют породниться с их влиятельными семьями. А жены из этих девушек получатся прекрасные! Потому что в отличие от наших римлянок, им даже в голову не придет пререкаться с мужем.
Жена Пилата наконец-то затыкается, а Корнелия вспыхивает, как маков цвет — мой намек слишком прозрачен.
Мужчины за столом с усмешкой переглядываются — своеволие римских женщин стало уже притчей во языцех.
Решаю кое о чем напомнить Клавдии:
— Девушки думают принять христианство. Поэтому мужей я буду выбирать среди христиан, их
