Может быть, госпожа Буррас считала, что ее наряд сразит любого мужчину наповал. Андрея же просто начало потряхивать от смеха – надеть эту… э… вещь, по его мнению, мог только буйнопомешанный из исторической книжки.
Госпожа Буррас замерла, жадно разглядывая обнаженного мальчишку. Глаза у нее заблестели, на лице вдруг выступил резкий румянец, словно у чахоточной. Потом явственно прорезалось разочарование – ожидаемой реакции она так и не дождалась.
– Ты не хочешь меня?! – с возмущением и вполне искренним недоверием воскликнула она.
– Сударыня, – холодным как лед голосом ответил Андрей. – Я совершенно ясно сказал вам, что не желаю свидания ни с вами, ни с вашей подругой. С тех пор мое отношение к вам не изменилось. Вы можете сделать со мной все, что подскажет вам ваша фантазия, но участвовать в этом я не буду никаким образом. И ради вашего же блага я бы посоветовал вам немедленно отпустить меня. Когда здесь появятся мои наставники – а они непременно здесь появятся, сударыня, – вам придется ответить за все, что вы со мной сделаете. Буквально за все.
Андрей ожидал, что его речь подействует, но он сильно переоценил благоразумие (да что там – здравый рассудок!) госпожи Буррас. Она захихикала, словно мальчишка угостил ее тонкой остротой, потом бросила короткий приказ одному из киборгов: тот включил яркую лампу, закрепленную на длинном кронштейне возле ложа, и, следуя указаниям госпожи, установил ее так, чтобы свет подчеркнул все изгибы тела мальчишки.
– Твое мнение, дикарь, меня не интересует, – неожиданно снисходительно заявила она. – Что ты будешь здесь делать, теперь решаю я!
Андрей изогнул бровь. Стыдно ему не было – он отлично знал вид и возможности своего тела. А вот противно – было. Очень.
Она полезла за отворот перчатки и достала какой-то небольшой прибор, показав его мальчишке едва ли не торжествующе. Эта штука не выглядела опасной – скорей как старый пульт дистанционного управления, такие были в ходу до массового внедрения компактных моделей комбрасов (Ну какие же они кретины, зачем, вот зачем сняли перед сном комбрасы… и где теперь Игорь? Жив ли вообще?!).
Женщина, уже без стеснения облизывая губы, пробежала пальцами по миниатюрной клавиатуре сбоку «пульта», улыбнулась:
– Вот… сейчас мы начнем… Но ты не бойся, это будет очень и очень приятно, а умереть тебе я не позволю. Надеюсь, Джейми меня простит – уж больно аппетитно ты выглядишь… – и с этими словами она направила приборчик на мальчишку.
В ту же секунду Андрея выгнуло от такого желания, какого он не ощущал никогда ни разу в жизни, он даже не мог представить, что можно испытывать что-то подобное и оставаться живым. Впереди плавало в переливающемся тумане что-то невероятно привлекательное, к чему не пускали зажимы. Убрать их – надо попросить, чтобы убрали… и это переливчатое окажется рядом, а он сможет сделаться его частью…
В следующий миг Андрей овладел собой.
Он не знал, что приборчик, называвшийся ласса, активизировал – с любой по желанию владельца силой – физические ощущения организма и легко настраивался на фактически любую расу, имевшую в основе своих тел белок. Подобные штуки, хотя и не столь изощренные – как неизбежно бывает с аморальными, но технически высокоразвитыми обществами, появлялись и на Земле перед самой ядерной войной. Они позволяли тому, кто держал эту вещь в руке – чаще всего человеку глубоко ущербному психически, – ощущать себя полным хозяином даже не судьбы, этого было уже мало, а хозяином личности других людей…
Но те, кто тренировал юных дворян с пяти лет, а чаще всего и раньше, еще в утробе матери, знали о печальной истории многих рас и на Земле, и вне ее. Не обремененный моралью гедонизм, разрешавший все, зачастую оказывался страшнее любой изуверской диктатуры, все запрещавшей. Он выжигал некогда великие народы за поколение-другое. Поэтому в каждом из юных землян – в дворянах больше и намного жестче, в остальных куда меньше и не так сурово – закладывалось то, что мудрые эллины древности называли metron – мера. Полное, абсолютное умение владеть собой или столь же полное умение отпустить себя, если это будет нужно. И сейчас вся сущность – и все тело Андрея почти неосознанно взбунтовались против диктата мертвого устройства, старавшегося навязать ему чужую волю…
…Мокрый от пота, всхлипывающий, он тем не менее смотрел на женщину напротив не с желанием – с отвращением:
– Если бы ты была настоящим человеком, – тихо сказал мальчик, – а не похотливой дурой, может быть, я бы показал тебе кое-что настоящее. Из жалости к тому убогому набору чувств и желаний, который тебе известен в области Эроса.
Мьюри изумленно откачнулась. Казалось, она рассматривает говорящую статую.
– В области чего? – ошарашенно спросила она.
– Эроса, – любезно пояснила говорящая статуя. – Это то, что вы у себя здесь по недоразумению именуете любовью. Хотя любовь – это Лада, и это совсем-совсем иное… тебе вряд ли доступное. – Мальчишка оскорбительно засмеялся.
– Ничего не понимаю… работало же… – Красавица, помедлив, направила прибор на себя, коротко простонала, закрыв глаза, а когда открыла их, во взгляде была только злость. – Ну что ж, – прошипела она, бросая прибор на стол у стены, – если не этот путь, то другой. Куда более неприятный… для тебя, маленькое животное!
На столе стоял другой непонятный прибор, похожий на радиоприемник, и лежали мотки проводов со всевозможными наконечниками: пластинки, шарики, гроздья разнокалиберных зажимов, полоски толстой свинцовой фольги… «Полевой генератор, что ли?» – подумал Андрей, если честно, слабея от вновь нахлынувшего страха. Но внешне он остался спокойным…
По приказу госпожи один из андроидов начал закреплять все это на теле мальчишки. Андрей невольно начал крутиться под мерзкими прикосновениями холодных искусственных рук, но помешать киборгу не мог. Когда он закончил, госпожа Буррас подошла, глядя на него с ненавистью и вожделением сразу. Она часто и глубоко дышала, ее глаза лихорадочно блестели.
– Сейчас, – процедила она, сжимая в ладони другой маленький пульт, – ты, дикарь, познаешь новые измерения страдания и боли. Когда все это закончится, ты будешь умолять меня о смерти – напрасно!
Она нажала на кнопку. В тело ударила неожиданная, ослепительная боль, и Андрей, выгнувшись, заорал так, что в дальних коридорах отозвалось эхо.
* * *
Когда вагон нырнул в туннель, стало темно. Заливающий салон холодный, голубоватый и слабый свет длинных ламп падал на плитки облицовки, мелькавшие за стеклом всего на расстоянии ладони. Они слились в серую пелену из-за скорости, но шума почти не было – лишь убегавшая назад гладкая стена показывала, что они едут. Да еще вздрагивание сидений. Эта ветка явно делалась на совесть.
Игорь сидел совершенно неподвижно, направив пистолет на Бренца, и его рука не дрожала, словно каменная. В душе, словно раскаленная игла, пульсировала боль Андрея – она все длилась… и длилась… и длилась, и мальчишка уже боялся представить, как его друг выносит все это. Он пытался вобрать часть ее в себя и даже не сознавал, что у него получается… Только бы сознания не потерять… не потерять бы сознания…
Они ехали всего минут десять, миновав несколько пустых маленьких станций, от каждой вел единственный коридор, перекрытый серой дверью из стали. Потом вагон мягко остановился на одной из них, совсем крохотной – в сущности, просто комнате с глухими стенами, облицованными золотистой плиткой. В них темнела единственная литая, массивная дверь.
– Это здесь, – сказал Бренц. Выглядел он очень бледным – казалось, его сейчас стошнит от страха.
– Открывай, слизняк, – приказал Игорь. Ему уже было противно дышать одним воздухом с этой трусливой тварью.
Они вышли из вагона на низкий бетонный перрон. Подойдя к стене справа от двери, Бренц нашел в ней маленький люк, открыл его и пробежался по рядам едва светящихся прозрачных кнопок внутри. Мягко зашипев, массивные створы разъехались. Свет за ними не горел, но выбирать было не из чего.
– Ступай вперед, – велел Игорь. – И не пробуй убежать – я застрелю тебя в спину, на звук.
– Я не пойду туда, – вдруг зашипел мьюри с храбростью отчаяния. – Встревать в бой с дюжиной киборгов – это самоубийство!
– Значит, в этом бою мы умрем. – Мальчишка молча шевельнул стволом, и Бренц пошел вперед, как по мановению волшебной палочки.
Передернув плечами, Игорь нырнул в темноту – и броневые двери закрылись за ним.
* * *
Словно слепые, они побрели вниз по покатому склону.
– Не убирай оружия, – неожиданно предупредил Бренц Игоря, словно союзника. Да, пожалуй, сейчас они и были союзниками, как ни странно и ни дико… – Хотя тут киборгов быть не может, рисковать не следует.
