У этой опасной женщины я и брал потом интервью, а сейчас она стояла передо мной в откровенном наряде и всхлипывала. Молодая, смазливая и очень неглупая. Об этом я, кстати, узнал тоже в будущем. На вопросы мои Фея-Морфея отвечала развернуто, на хорошем литературном русском, что вообще не вязалось с ее образом и преступным прошлым. И вот вдруг в процессе беседы выяснилось, что она в заключении набрасывала модели женской одежды. Причем на мой мужской взгляд довольно красивые. Не зря же на швею в молодости пошла. Может, в этом все дело? В нереализованной девичьей мечте? Или я сейчас пытаюсь натянуть сову на глобус?
Как бы то ни было, свои ум и талант она скоро направит совершенно не в ту сторону. Интересно, понимает ли Юлька уже сейчас, докуда может дойти? Рассчитывает ли «поднять уровень» своих пока еще подростковых махинаций? Ведь лет ей, судя по паспорту, всего лишь шестнадцать — второй курс ПТУ. Еще не поздно, не все потеряно… А вдруг она и вправду пойдет по наклонной только потому, что не сумела себя вовремя реализовать? Тем более что неумолимо приближающаяся эпоха распада и впрямь многих потом выбросит на обочину жизни. И ее в том числе.
Я вспомнил еще одного человека, чья незавидная судьба мне известна из будущего. Вовка Загораев, будущий криминальный авторитет, а пока что — владелец полулегальной «качалки» в соседнем доме. Если я не пройду мимо, не отвернусь, все еще может измениться. Как и в случае с Петькой Густовым, простым и благородным парнем, ветераном афганской войны, который почти со стопроцентной вероятностью в девяностые потеряет себя. Если опять же я не вмешаюсь…
Так, может, и Юльку Бессонову мне удастся вернуть на путь истинный? Сбить с кривой дорожки, изменить ее будущее? Скольким людям тогда я сохраню жизнь в конце девяностых — начале двухтысячных! Да, в банде будут орудовать и другие девушки, но даже одна судьба — это уже победа.
— Закончил, Сергей Саныч? — уточнил я у Доброгубова, который скрупулезно занес в протокол всю историю пострадавших от будущей бандитки парней.
— Ага, — кивнул завгар, протягивая мне испещренный мелким убористым почерком листок.
Я пробежался по тексту. Все верно, как я и услышал, завгар не добавил ничего лишнего. Да и не было у меня в нем сомнений, я его и по прошлой жизни помнил как порядочного человека. Просто интересно было, как пишутся протоколы дружинников. Особенно в таких щекотливых ситуациях.
— Расписываемся, — я протянул листок парням, они послушно поставили закорючки напротив своих фамилий. — Теперь вы, комсомолка Юлия.
Бессонова была убита горем — не знаю, играла она сейчас или нет, но на вид как будто и вправду боялась товарищеского суда. Дрожащими пальцами она приняла из рук Бульбаша ручку и оставила на листе протокола размашистый женский автограф.
— Спасибо, товарищи, — я поблагодарил парней. — Можете быть свободны, дальше мы сами.
К чести ребят, они не стали ничего бросать напоследок обидевшей их девушке. Один даже замялся, подошел ко мне и спросил:
— Может, не надо с ней слишком строго?
— Разберемся, — сухо ответил я.
Парни ушли, что-то активно промеж собой обсуждая. Впрочем, и так ясно что. А вот мне теперь предстоит принять без преувеличения судьбоносное решение. К каким последствиям оно приведет? Точно уж не к худшим, нежели маячат сейчас перед будущей Феей-Морфеей.
— А теперь отойдем-ка, поговорим, — сказал я Бессоновой и, бесцеремонно схватив ее под руку, оттащил подальше. Доброгубов и Бульбаш не вмешивались.
Двери ДК постоянно открывались и закрывались, посетители то и дело бросали на нас любопытные взгляды. Девчонка в смелом для СССР наряде, дружинник с красной повязкой — явно что-то интересное происходит. Правда, никто так и не подошел, понимали, что дело наверняка тонкое, деликатное.
— А теперь слушай меня внимательно, — заговорил я, глядя в пронзительно синие глаза Юльки. — Вот этот листок с твоей подписью остается у нас. В вашу комсомольскую ячейку я пока ничего сообщать не буду.
— Спасибо!.. — выдохнула Бессонова, проглотив подступающие рыдания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я не договорил. Твоя задача теперь — сохранить честь комсомолки. Перестань обманывать парней, найди себе жениха, который тебя во всем устроит. Учись и работай на благо Родины. Можешь начинать.
— Как? — раскрыла глаза Юлька.
— Очень просто, — я окинул ее внимательным взором. Думаю, не ошибусь сейчас. — Юбку сама себе шила?
— Сама, — неожиданно покраснела девушка. — А что, так заметно? Плохо?
— Наоборот, — я улыбнулся. — Красиво и ярко. Сразу видно, что не магазинный ширпотреб. А у меня, кстати, музыканты знакомые есть, которым стилист нужен.
— Кто? — Юлька смешно наморщила лоб.
Тьфу ты, опять у меня эти флешбэки из будущего. Иногда, видимо, просто устаю за речью следить.
— Костюмер, — поправился я. — Могу познакомить. Будущие знаменитости, стадионы собирать будут. А ты им можешь в этом помочь, и сама заодно прославишься.
— Ну, если можно… — девушка переминалась с ноги на ногу и терла друг о друга ладони. Но не от холода, а скорее от волнения и любопытства.
— Значит, договорились, — кивнул я. — Созвонимся с ними, обсудим, и потом познакомлю вас. Телефон твой в протоколе есть. А перед этим… Тебе два задания. Первое: в ближайшее время продумаешь сценический стиль, чтобы было что показывать. И второе: напишешь мне статью для газеты о современной моде. Вот об этих ваших косыночках сбоку бантик, к примеру.
— Так я же не умею, — растерянно проговорила Юлька, опустив руки. — Я никогда так не делала…
— Сочинения в школе писала?
— Ну да… На пятерки даже.
— Вот и статью сможешь написать, — я ободряюще улыбнулся. — Потом вместе обсудим, где надо — исправим. Может, и журналистом станешь. Сроку тебе на все — до вечера пятницы. Встретимся на концерте в честь Седьмого Ноября в РДК, там с музыкантами и познакомлю. Но не расслабляйся. Если до меня дойдут слухи, что ты опять ступила на кривую дорожку, то дам этой бумажке ход. Тебе ясно?
— Ясно, — уже явно заинтересованно ответила Юлька. Неужели так просто отвести человека от пропасти?
— Не пожалею ни капли, — сказал я уже вслух, покачав головой. — И все узнаю, если что не так. А теперь свободна.
— Спасибо! — голос Бессоновой дрогнул. — Спасибо вам!
Она живо сбежала со ступенек и помчалась в сторону автобусной остановки. Веселая девчонка Юлька, поступившая глупо, но еще не потерянная для общества. Еще не Фея-Морфея.
И никогда ей, хотелось бы верить, не станет. А уж я сделаю все, что в моих силах.
Глава 29
Оставшееся время дежурства прошло спокойно. Как говорится, без эксцессов. Разве что подвыпившего работягу, пристававшего к прохожим, сдали наряду милиции. Мелькнула мысль довести его до дома, но потом я подумал: это взрослый человек со своей головой, и нянькаться с ним нельзя. Но проучить можно и нужно. Вот мы и подложили ему в карман бумажку, где эмоционально и животрепещуще описали его пьяные похождения. Проснется утром в вытрезвителе, прочитает, что творил накануне, протокол подпишет у сурового милицейского старшины. И в следующий раз будет думать, что пить, где и в каком количестве.
Вообще, пьянство одно время было повальной бедой. В том числе из-за этого Горбачев ввел сухой закон. Другой вопрос, насколько он оказался эффективен. А так перепивших граждан милиция на уазиках-луноходах собирала как грибы в день получки, и этому нужно было положить конец. Еще были так называемые ЛТП, то есть лечебно-трудовые профилактории, где любителей зеленого змия не только лечили, но и воспитывали общественно-полезной работой. Принудительно, конечно, а с другой стороны, в некоторых случаях без этого было никак. И вот тут у нас с коллегами вышел спор.
— А я считаю, что можно было его отпустить, — говорил Бульбаш, когда мы уже возвращались в наш опорный пункт. — Нормальный мужик, оступился…
— Николаич, я понимаю, что у тебя тоже такое бывает, — обратился к нему Доброгубов. — Ты уж извини, конечно, но кроме друзей и коллег тебе вряд ли кто-то в открытую скажет. Мужик ты тоже нормальный и тоже оступаешься… время от времени. А если бы не пил, тебе бы вообще цены не было.
