Почти не отдавая себе в том отчета, инспектор Маллет кардинально изменил отношение к смерти Леонарда Дикинсона. Должно быть, разговор со Стефаном произвел на него куда большее впечатление, чем казалось, поскольку, вновь сосредоточившись на проблеме, он подсознательно принял за основу ту самую теорию, которую в свое время посчитал как минимум не слишком серьезной.
– Надо подумать… – буркнул Маллет, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза. И снова увидел морщинистое лицо старого мистера Дикинсона, услышал его тихий, унылый голос. Потом припомнил сдержанные, но казавшиеся весьма убедительными показания свидетелей, да и собственные впечатления от увиденного. То, что он вспомнил, не содержало ничего нового, но теперь инспектор попытался взглянуть на свидетельства под иным углом.
– Но… – произнес он. – Но там полно сведений, противоречащих теории сына. А если не противоречащих, то по крайней мере основательно ее ограничивающих. Если старик и впрямь был убит в той самой комнате и тем самым способом, то это предполагает наличие сразу нескольких вещей. – Маллет мысленно обозначил их для себя. «Если бы расследование вел я, то обратил бы внимание именно на это. Такой подход здорово сузил бы круг подозреваемых. Но расследование, увы, вел другой человек», – подумал он и вздохнул.
Потом Маллет проделал процедуру, которая была для него обычным делом, но которой он тем не менее гордился. Взяв ручку и лист бумаги, он начал записывать основные моменты своего разговора со Стефаном, который вел двенадцать дней назад. Тогда он не делал никаких заметок, а кроме того, его мозг был занят десятком действительно важных дел, требовавших повышенного внимания. Однако, когда он закончил работу, все важные моменты разговора были зафиксированы на бумаге в виде аккуратного рукописного текста, разбитого на параграфы. Глядя на этот текст, сторонний наблюдатель мог бы подумать, что запись разговора велась в полном объеме стенографисткой в то самое время, когда он происходил.
С удовлетворением оглядев результат, Маллет подчеркнул несколько наиболее значимых, на его взгляд, пунктов. Затем перевел взгляд на отпечатанное на машинке письмо, полученное из полиции Маркшира. Потом еще раз посмотрел на свою работу, задумчиво подкрутил усы и, словно обращаясь к невидимой аудитории, веско (правда, про себя) произнес:
«Это все теоретизирование, не подкрепленное фактами. А теория – одна из самых иррациональных, какие я когда-либо видел. Тем не менее, если предположить, что в словах Дикинсона есть-таки рациональное зерно… только предположить… Тогда… Тогда, возможно, есть смысл копнуть поглубже…»
Завершив внутренний монолог, Маллет сложил и сунул в карман список гостей отеля, а папку вернул в ящик стола, предварительно положив в нее листок с собственными записями.
Несмотря на адресованные Уиксу легкомысленные заверения в том, что он сам займется этим делом, инспектору пришлось потратить довольно много времени, чтобы уговорить начальника департамента дать согласие на упомянутые изыскания. Впрочем, Маллет относился к тому типу людей, которым всегда или почти всегда удается убедить начальство в важности затеянного ими предприятия. Тем более убедительные речи инспектора обычно подкреплялись положительными результатами. Таким образом, Маллет все-таки освободился и всю вторую половину дня посвятил своему расследованию. Более того, инспектору были обещаны и другие послабления, если дело окажется стоящим и ему потребуются дополнительные усилия для его успешного завершения.
Ничто не приносило Маллету большего удовольствия, чем перспектива поработать самостоятельно. Поэтому он возвращался из кабинета начальника департамента с широкой улыбкой на лице. Сержант Уикс, которого он встретил в коридоре на обратном пути, целиком отнес эту улыбку на счет действия своих магических таблеток.
– Вижу, что они сделали свое дело, – заметил он.
– Что? – с отсутствующим видом спросил Маллет.
– Я это к тому, что несварение, похоже, перестало вас мучить…
– Несварение? Ах да… Я уже почти забыл о нем. Действительно, у меня с утра что-то болело, да? Но боль уже прошла, спасибо. Полагаю, из-за того, что я был слишком занят, чтобы думать о ней. Извините, сержант, но мне пора идти, хочу успеть на ленч.
Сержант уныло посмотрел ему вслед и подумал, что такой вещи, как благодарность, в этом мире больше не существует.
Глава 19
Стефан принимает решение
Четверг, 31 августа
– Имей в виду, – произнес Мартин, – адвокат высказался весьма ясно. Мне он показался парнем ушлым и знающим. Я это к тому, что он хорошо понимал, о чем говорил.
Стефан застонал.
– По-моему, начиная со вчерашнего дня, ты повторяешь эту мысль уже в десятый раз, – сказал он.
– Мы все обсуждали каждую деталь этого дела по десять раз, – заметила Анна. – Но при этом ничуть не приблизились к принятию решения и пока остаемся в том же положении, что и вчера. Я, правда, давно уже все для себя решила, ибо что толку биться в запертую дверь?
– Срок истекает лишь в понедельник, – возразил Мартин. – Так что у нас в запасе целых три дня. Считая воскресенье, разумеется.
– Оказывается, ты неплохо знаешь арифметику, – бросил Стефан.
– Перестаньте! – скомандовала Анна. – Мама! Ты не меньше нас заинтересована в успешном разрешении этой проблемы и слышала все, что мы на эту тему говорили. Как, по-твоему, мы должны поступить? Быть может, нам действительно стоит предпочесть синицу в руках, приняв во внимание доводы мистера Дэдмена?
Миссис Дикинсон почти не принимала участия в бурной дискуссии, занявшей все утро, и лишь внимательно слушала аргументы спорщиков. Теперь же, когда к ней обратились напрямую с предложением высказать свое мнение, все-таки заговорила, но без большого желания.
– Мне кажется, моя дорогая, – негромко произнесла она мелодичным голосом, – я высказала свое мнение уже довольно давно. Но если нужно, могу повторить. В молодости я жила в бедности и совершенно не опасаюсь того, что мне, возможно, придется вернуться к этому состоянию. С другой стороны, я совершенно не уверена, что кому-либо из вас, особенно Стефану, это может понравиться. Именно поэтому я оставила решение этой проблемы на ваше усмотрение. Насколько я понимаю, мы поставлены перед выбором: или получить небольшую, но верную сумму сразу или продолжать вести рискованную игру в надежде на большие деньги в будущем. Лично я отлично знаю, как поступила бы, если бы возможность выбора была предоставлена мне. Вы ведь в курсе, что мне никогда особенно не нравились азартные игры. Так что принимать окончательное решение придется все-таки вам.
– Одну минуточку, миссис Дикинсон, – вмешался Мартин. – По закону двумя равноправными душеприказчиками покойного считаетесь вы и Стефан, не так ли?
– Да, это так.
– Возможно, я ошибаюсь, но на этом основании заявление претензий по отношению к страховой компании и возбуждение против нее иска являются вашим со Стефаном правом. И принимать решение относительно наших дальнейших действий должны вы двое, а вовсе не мы.
– А как быть, если у душеприказчиков разное мнение по данному вопросу? – спросил Стефан.
– Откуда мне знать? Полагаю, Дэдмен сможет тебе ответить.
– Думаю, такой вопрос не возникнет, – заметила миссис Дикинсон. – Как я уже сказала, я устраняюсь от решения этой проблемы и готова подписаться под всем, что скажет второй душеприказчик.
– В таком случае все решено! – произнес Стефан с глубоким внутренним убеждением.
– Нет, не решено! – вскричала Анна. – Мне плевать, что скажет адвокат, но в этом деле участвуем мы все, и тебе, Стефан, придется меня выслушать!
– Кажется, сегодня мы достаточно тебя наслушались, – бросил Стефан.
– Это тебе только кажется, потому что я еще не все сказала, далеко не все, – со значением проговорила Анна, переводя взгляд на мать.
Элинор восприняла ее взгляд как намек и поднялась с места.
– Сомневаюсь, что при сложившихся обстоятельствах я смогу чем-нибудь вам помочь. Кроме того, мне необходимо посетить до ленча несколько мест, поэтому я должна идти. Тем не менее не забудьте сообщить мне о принятом вами решении. Обещаю, что оспаривать его не стану, просто хочу знать, о чем вы тут договоритесь.
С этими словами Элинор вышла из комнаты. Не успела она закрыть за собой дверь, как Мартин принялся набивать свою трубку, появившуюся у него в руке, словно по волшебству, – еще до того, как Анна встала со стула и подошла к Стефану. Теперь девушка стояла посреди комнаты, опираясь на стол и поправляя волосы. Лицо у нее неожиданно побледнело, а руки слегка подрагивали от сдерживаемого напряжения.
– Послушай, – тихо сказала она. – Это дело пора прекращать. Ты слышишь меня, Стефан? Пора прекращать!
– Сколько в твоих словах убежденности! Причем возникшей совершенно неожиданно и, что называется, на пустом месте, – съязвил Стефан.
