— Мы очень давно знаем друг друга, — сказал я ему.
— Сегодня вечером его лучше не беспокоить, — предупредил врач. — Что ж, будем надеяться, что когда-нибудь он сможет оказать вам такую же услугу.
— Это уже было, — лаконично отозвался я.
Врач кивнул. Он многое повидал в своей жизни.
— Вот болеутоляющие таблетки. Он скоро уснет. Я дал ему солидную дозу снотворного, а то, знаете ли, мужчина он крупный, и нрав беспокойный. И в ближайшие несколько дней я буду накачивать его успокоительными и снотворными средствами. Да, и я думаю, нам не стоит помещать его в клинику.
— А как мальчик?
— Все, что ему требуется — это хорошо выспаться. У детей удивительная способность восстанавливать силы и здоровье. Не хочется мне впихивать в него сильнодействующие лекарства. Я бы порекомендовал немного теплого вина, добавить туда побольше сахара. Самое лучшее лекарство, которое дарит нам сама природа, — виноградная лоза. Намного полезнее, чем все таблетки и порошки.
— Спасибо, доктор.
— Не стоит благодарностей. Я рад оказаться полезным. Знаете, они оба мне очень симпатичны. А мальчик унаследовал обаяние своего отца, правда ведь?
— О да, совершенно верно.
— Мне пришлось пообещать ему, что вы непременно зайдете пожелать ему спокойной ночи. Я объяснил, что его отец спит. Не думаю, что он встревожен, но…
— Я зайду к нему прямо сейчас.
Я старался не шуметь, пробираясь на цыпочках в его комнату. Но мои старания оказались совершенно напрасными.
— Ты видел Генри? Он был весь в крови.
— Ты должен отдохнуть, Билли. Закрывай глаза и спи.
— А где папа?
— Ему тоже нужно набраться сил, выспаться хорошенько. Так сказал доктор.
— Генри умер?
В этом вопросе была ловушка, с помощью которой он хотел проверить, правду ли я рассказываю о его отце.
— Да, Билли. Бедный Генри умер, у твоего отца небольшое нервное потрясение, ну, а мы с тобой в полном порядке. Так что мы должны молиться и благословлять Господа Бога за спасение.
Билли поправил меня.
— Мы должны благодарить Господа Бога.
— Я именно это и хотел сказать, — подтвердил я.
— А можно мне повидать папу?
— Можно, если ты очень хочешь, но я думаю, ты поверишь мне на слово.
— Конечно, — с жаром откликнулся Билли. — Я очень тебе верю. — Он забрался поглубже в кровать под одеяло и уткнулся лицом в подушку. Я ждал, когда он выглянет. И как только показался его глаз, я состроил забавную гримасу. Обычно он всегда смеялся, но сейчас лицо его оставалось серьезным. — А тетушку Нини посадили в тюрьму?
Пина получила прозвище «Нини» с тех самых пор, как для Билли оказалось трудным, почти непосильным делом произнести ее настоящее имя.
— Почему, Билли?
— За то, что она застрелила Генри.
— Кто сказал, что она застрелила Генри?
— Я сам видел, — Билли был серьезен. — Она ехала на мотоцикле. Я видел ее, и она видела меня.
— Это кто-то похожий на нее, Билли. Разве тетушка Нини могла стрелять в нас! Мы же друзья, сам подумай.
Мальчик кивнул, соглашаясь.
— Но все-таки очень уж похожий на нее, — добавил он в раздумье.
— Я принесу тебе вина, — перебил я. — Затем мы выключим свет, чтобы ты мог быстро уснуть. А утром мы с тобой снова попытаемся поговорить с рыбками.
Глава 22
— Не надо включать свет, возлюбленный мой.
Топаз ждала меня в моей комнате. Она отдернула шторы: стояла около балкона, купаясь в лучах лунного света, от которого ее волосы блестели, как отшлифованное серебро.
Я подошел к ней, и она порывисто обняла меня.
— Мне страшно, у меня мурашки ползут по телу от того, что происходит в доме.
— Все в порядке?
— В порядке?! Разве это вообще здесь возможно? Это не дом, а какая-то мусорная куча. Толпы арабов, заглатывающих это свое жуткое варево «кускус»… я постоянно чувствую на себе их взгляды. И мистер Шемпион в состоянии комы.
— Ему просто дали сильное снотворное, — успокоил я ее. — И лично мне нравится «кускус».
— А у меня мороз по коже, — упрямо повторила она. — Я лишилась покоя в этом доме. Если бы не бедняжка Билли, я бы давным-давно упаковала свои чемоданы. — Когда она обняла меня, я почувствовал, из какого тонкого материала сшито ее белое платье и что надето оно на обнаженное тело. Она поцеловала меня.
— Не надо расстегивать мне рубашку, — отстранился я.
— Ты что, деревянный или недоделанный какой-нибудь?
— В другой раз, Топаз, — я погладил ее по плечу. — Сейчас у меня дела.
Она еще крепче прижалась ко мне в полной уверенности, что заставит поступить так, как ей хочется.
— Ты знаешь достаточно слов в английском языке со значением «уходи», не заставляй меня произносить их, — прошептал я.
— Я англичанка, — ответила она.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
— Что я такого сделала? — с вызовом спросила она. — Тебе не нравится запах моей зубной пасты или что-то еще?
— Ты — лапочка, — сказал я ей. — Но на ближайший час у меня дел по горло.
— О, только на час. — Она улыбнулась мне своей самой обольстительной улыбкой, а вздох, последовавший за ней, мог любого заставить забыть обо всем на свете. — Часок я, может быть, потерплю.
— Не надо так, детка, — попросил я. — У меня уже перехватило дыхание.
Вечерний небосвод проливал на землю достаточно света, и я увидел, как она улыбнулась и сбросила туфли. Взбила подушки и удобно устроилась на постели. Положив свою сумочку рядом с собой, она стала рыться в ее содержимом.
В коридоре, куда выходили двери спален, послышались торопливые шаги. Голос с арабским акцентом тихо призывал Билли, но тот не откликался. Шаги передвинулись к лестнице, а затем замерли в отдалении, и я услышал, как человек снова позвал Билли где-то в холле, внизу.
— Они сматываются, — заметила Топаз.
— Похоже на то, — согласился я. Теперь уже голоса людей, которые искали Билли, переместились во двор дома.
— Я к этому не имею никакого отношения, — сказала она.
— Встретимся через час, — предложил я.
— Нет, — прозвучал мягкий, но решительный ответ.
В комнате было довольно-таки светло, и я увидел, что она держит в руке маленький пистолет.
— Я предполагал, что последует нечто в этом роде, — хмыкнул я.
— Устраивайся в этом креслице.
Я выполнил ее распоряжение очень быстро. Губы ее тронула насмешливая гримаса.
— Что ты вообще такое? — с издевкой спросила она. — Мужчина или мышь?
— А разве у меня есть выбор?
Она смотрела на меня в течение, как казалось, очень долгого времени.
— И лучше бы ты выкинул чушь из головы. — Она повела пистолетом из стороны в сторону, показывая, что ей не нравится, как я наклонился в направлении двери. Ее позиция на кровати предоставляла ей прекрасную возможность настигнуть меня всюду, куда бы я ни подался — к балкону или двери. Луна, освещавшая комнату, тоже была ее союзницей. Мой порыв, возникни у меня желание рискнуть и вырваться, мог обернуться для меня серьезными неприятностями.
— Тебе не следовало бы влезать в это дерьмо, милая моя.
— Оставайся, где ты есть, до утра, и с тобой ничего плохого не случится, а мне заплатят сто тысяч франков, — поделилась она со мной. — Если же спустишься вниз, получишь так, что себя забудешь, а я потеряю свои деньги.
— Мягко стелят, да жестко спать. Эти люди платят долги пулями.
— Предоставь мне беспокоиться об этом, — оборвала она меня.
Я пошевелился. Мое маленькое, покрашенное золотой краской кресло заскрипело. Такие кресла создаются для красоты интерьера, а не для того, чтобы на них сидели.
— Нам предстоит долгая ночь вместе, — вздохнула Топаз. — Жаль, что ты не захотел облегчить жизнь и мне, и себе.
— Я достану свои сигареты, с твоего позволения, — предупредил я ее и опустил руку в карман куртки. Она улыбнулась в знак согласия. Видимо, давно уже пробежала пальчиками везде, где я мог спрятать пистолет.
Я закурил сигарету. Девушка не шелохнулась, спокойно наблюдая за мной. Пистолет так ловко лежал у нее в руке, как будто она прекрасно знала, как с ним обращаться. Комната была окутана тьмой. И если бы я сделал попытку удрать, то мой силуэт либо четко обозначился бы в серебристом лунном свете, падающем со стороны балкона, либо возник в дверном проеме на фоне освещенного коридора, как только я открыл бы дверь спальни. Кто его знает, что в этом раскладе оказалось чистой воды везением, а что можно было отнести насчет умения моей дамы оценивать расстановку сил. У меня не было уверенности. И я почему-то не торопился выяснять.
За порогом моей спальни по всему дому раздавались шаги, что-то двигали. Несколько человек, насколько я мог определить на слух, поднялись по лестнице, прошли мимо моей двери. Возвращались же они медленно, тяжело дыша, из чего я заключил, что они несли вниз Шемпиона.
