Через пять минут сдетонировали четыре торпеды с ядерным фугасом. Одна из них оказалась рядом с уже сильно поврежденным кораблем и завершила начатое. Из гипера она вряд ли бы вышла достаточно близко от цели, слишком велика погрешность, зато при полете в обычном пространстве подошла практически вплотную и никакой маневр противника не смог бы уберечь корабль. Правда он мог бы уничтожить её ещё на подходе. Если бы видел. Но большинство его датчиков и систем ПРО к этому моменту уже отказали, а торпеда летела в баллистическом режиме.
Последняя серия выстрелов «Нибелунга» оказалась лишней. Когда снаряды достигли цели на месте крейсера уже остывал шар разлетающейся плазмы и мелких осколков.
— Сигналов аварийных маяков нет, сэр, — доложил Райт из ОКП.
— Вспомогательные крейсера присылают поздравления, сэр, — сообщил Коллинз.
— Хорошо, ответьте им подобающим образом, — сказал Ивор. — Дастис, мостик ваш. Отведите «Нибелунг» на одномg к заправочной станции. Мне нужно передохнуть.
Он спустился в капитанскую каюту и сел на кровать. Тело едва заметно дрожало. Не от пережитого страха. Это напряжение последних недель отпустило его. Если бы он был верующим то сейчас поставил бы свечку, или отрубил бы курице голову, как это водится у королей Райдо. Ивор, однако, верующим не был. Он просто достал из шкафчика маленькую бутылочку бренди и залпом выпил. А потом не раздеваясь упал на койку и прикрыл глаза.
Он до сих пор не мог поверить, что ведёт настоящую космическую войну.
Не то чтобы конфликты в космосе не случались и раньше. Когда земные государства наперегонки с корпорациями рванули столбить новые территории, без трений не обошлось. Но в основном это была подковерная борьба, диверсии, тайные нападения из засад, взломы систем безопасности. В крайнем случае возникали отдельные стычки на поверхности.
Единственный известный космический бой между военными кораблями произошел за двести лет до восстания Марбаса. Тогда искусственный интеллект одного из земных крейсеров в результате серии сбоев (возможно вируса или прямой хакерской атаки) открыл огонь по эсминцу своей эскадры. Как ему удалось обойти ограничение на принятие решения об открытии огня, так никто и не узнал. Крейсер успел загнать в систему соседнего корабля (это был вспомогательный корвет) вредоносную программу и подчинить его управление своей воле. Вдвоем они ударили по остальной эскадре. Но её офицеры вовремя сообразили, чем это грозит, перевели боевые посты на ручное управление и открыли огонь по свихнувшемуся крейсеру из всего что имелось.
В результате короткого, но ожесточенного боя спятивший крейсер распылили на атомы ядерными торпедами. Однако тайну сбоя систем он унес с собой. Корвет, потерявший внешнее управление, просто прекратил стрельбу. В его компьютерах не нашли ничего кроме простейших вирусных программ.
У эскадры серьезно пострадало несколько кораблей, а более сотни флотских погибло.
В тактическом смысле тот бой ничего особенно из себя не представлял, но его изучали в училищах, как пример плохой организации охраны, мониторинга, служб борьбы за живучесть и других секций. Именно после этого случая функции ИИ на флоте свели к консультативным программам и отдельным модулям по контролю над реакторами.
Разгром объединенного флота и нападение на четыре королевства стало фактически первым актом полноценной космической войны. И теперь Ивор руководил одной из её сторон. И ведет настоящие бои, где человеческий разум противостоит другому человеческому разуму, стратегия стратегии и тактика тактике. Он внезапно осознал, что эта первая война наверняка войдет в историю, попадёт во все военные монографии. Независимо от исхода, все его действия, решения, промахи будут изучать, точно под микроскопом, анализировать, искать альтернативные решения. А ведь Маскариль заявил нечто подобное ещё перед первым боем, но тогда Ивор воспринял это как попытку ободрить команду.
Они делали историю и это вдохновляло его и стимулировало мысль даже больше, чем риск погибнуть или поставить под удар родной дом.
Ивор задремал и провалился в сон где-то на полчаса. Его разбудил вызов у входной двери (который имитировал привычный стук). Он поднялся, сполоснул лицо и дал разрешение войти.
Это оказался боцман Гарднер. Выглядел он смущённым. Работая в торпедной секции шефмастер немного запустил контроль над нижними чинами и это привело к определенным последствиям.
— Вынужден доложить, сэр, что ресурсы около трети наших скафандров на исходе.
— На исходе? — удивился Ивор, еще не окончательно проснувшись. — Как так получилось, мистер Гарднер? Мы не устраивали слишком много учебных тревог.
— Как сказать, сэр, — боцман почесал голову. — Многие предпочитают в гипере обувать мокасины от скафандра, вместо того чтобы обходиться носками. Это удобно, не спорю, но повышает износ. Однако, основная проблема скорее в возрасте, чем в чрезмерной эксплуатации. Ну, скафандры-то наши изначально были не слишком новыми. И пролежали в резерве довольно долго. И хранили их на орбитальных складах, где они подвергались воздействию космического излучения. Поэтому некоторые чувствительные соединения стали отказывать просто от деградации или старости, несмотря на то, что мы обновили расходники, как положено. Полимеры, знаете ли, вообще не долговечны.
— Что вы предлагаете?
— Ну в крайнем случае, сэр, часть людей, те что не заняты, могла бы занять место в спасательных капсулах во время боя. Кроме того, мы могли бы не трогать скафандры до начала стрельбы.
— Вы сами знаете, что регламент требует надевать их, как только существует вероятность встретить противника. А у нас она существует сразу по выходе из гипера.
— Так то оно так, сэр. Но пока никто не стреляет, нам ничего не грозит, верно? А каждый поворот руки или ноги продолжает изнашивать узлы.
— Противник может начать стрелять в любой момент, мистер Гарднер и вам это известно. Хотя случаев попадания с первого выстрела не припомню даже на учениях, но я смотрел на видео игру в гольф и знаете, всякое бывает в жизни. Мы не можем так рисковать…
Ему все же пришлось появиться на мостике раньше времени.
— Мостик мой.
— Мостик ваш, сэр.
— Коллинз, запросите капитанов вспомогательных крейсеров, пусть доложат как у них дела обстоят со скафандрами. Они получили скафандры с тех же складов, мистер Гарднер?
— Да, сэр, но «Нибелунгу» пришлось летать больше.
— А что до гражданских?
— Тюремные корабли не имеют скафандров для пассажиров, насколько я знаю. Из каждой камеры есть выход прямо в спасательную капсулу.
— И что никто не пытался бежать?
— Люк открывается только с пульта шкипера или охраны блока.
— Понятно. Хотя всякую систему можно взломать.
— На капсуле далеко не убежишь.
— Капитаны рапортуют, что сбоев в скафандрах не отмечено, сэр, — доложил Коллинз.
— Ладно, постараемся протянуть до возвращения.
История со скафандрами напомнила Ивору, что он давненько не делал капитанский обход корабля. В гипере это не имело смысла — большинство узлов не работало, отсеки пустовали, а во время боя не находилось времени. Однако теперь, пока «Нибелунг» тормозил с комфортным ускорением в чистой от противника системе, он решил пройтись по отсекам.
Разумеется, застать врасплох ему не удалось никого. Матросы с мостика быстро сообщили о предстоящей проверке по цепочке, и мастера секций успели замести под ковер самые вопиющие нарушения. Но Ивор и не ставил целью поймать людей на горячем. Его волновала общая атмосфера, настроение экипажа и боеспособность корабля. Он не желал повторения массовых травм от усталости после двадцатичасового боя.
В инженерном отсеке среди блоков с накопителями энергии сидели молодые аристократки из последнего набора. На экранах их терминалов менялись симуляции различных режимов работы рейдера. Расход энергии на орудие, на удержание плазмы маршевых двигателей, на генератор гиперполя, на риформинг. Вводились повреждения линий, разрушение отсеков и прочие неприятности, которые следовало оперативно решать прокладкой новых линий, отключением второстепенных систем, подключением резервных источников.
