О, этот песок… Он скрипел на зубах, царапал кожу и забивался в нос.
После двух часов нашего путешествия, я уже ненавидела этот песок лютой ненавистью. Ненавидела так же и пекло, по которому мы шли, практически не останавливаясь.
Да уж, у меня был странноватый вид, наверное. На голову мне пришлось повязать косынку, а сверху ещё и накинуть капюшон. От идеи повязать платок на лицо я отказалась — дышать в нём было невозможно. Маковецкий услышав о таком варианте с присвистом покрутил у виска. В дальние путешествия следовало одевать тяжелую респираторную маску, а не марлевые повязки или платки.
Впрочем, Артём, который так любезно помог мне собрать «костюм пустошного туриста», как он его назвал, сам был одет практически так же, как и я.
Мы шли без всяких остановок очень долго. Обходили стороной бывшие поселения с полуразрушенными коттеджами и старались держаться подальше от поселков, застроенных многоэтажными домами. Маковецкий говорил, что опасно долго находится в подобных местах. Банды мародеров, убийц и любых других преступников давненько орудовали здесь, грабя караваны и заманивая наивных путников в свои сети. Преступность здесь процветала будь здоров. Во-первых, здесь рядом был крупный город Тверской, а во-вторых, эта дорога — из Санкт-Петербурга в Москву — была единственной доступной дорогой из одного полиса в другой. Неудивительно, что здесь осели банды нахлебников-убийц, потрошащие людей и их кошельки.
— На пустошах много дураков, — нравоучительно втирал мне Маковецкий, пока я, изнывая от жары и жажды плелась возле него, пытаясь отвлечься от мечты об отдыхе. — Но преступников ещё больше. Помимо больных ублюдков и наркоманов, режущих людей направо и налево для развлечения, или мародеров, готовых отобрать у тебя всё, что можно будет сбыть на рынке, вплоть до трусов и носков, и таких говнюков, как Майоран, есть ещё банды различных идиотов разной степени опасности. — Маковецкий бросил на меня быстрый взгляд через свои полутемные очки, затем снова уставился вперёд. — Ликвидаторы, Химеры, Хищники… Их здесь тысячи. Ликвидаторы самые опасные. Но опасаться стоит всех.
Я смотрела под ноги, перешагивала через трещины на асфальте. С самого начала нашего путешествия, то есть уже почти два часа, я слушала лекции Маковецкого, посвященные опасностям, пустошам и средствам выживания в этом страшном мире. Это был бесплатный бонус, который Артём решил мне подарить в честь заключения нашего договора. Конечно, он предварительно хорошенько прикинул, стоит ли вытрясти с меня треть мешка моих жетонов, но смилостивился и решил поведать мне всё «за так».
Схватывать приходилось буквально на лету, запоминая едва ли не каждое слово Маковецкого. А ещё мне приходилось держаться к нему поближе, чтобы хоть что-нибудь расслышать, ибо Артём, как и я, был одет в респираторную маску.
Пока продолжалось наше путешествие, я во всю оглядывалась вокруг. Мы шли по автомобильной трассе Е105, вернее по тому, что от неё осталось. Нас окружал бескрайний дремучий лес. Деревья, покрытые полусухими листьями, шелестели и поскрипывали. Бугристая земля по обочинам от дороги поросла пожухлой жёлто-зелёной травой. И почти любой клочок этой земли был исчерчен канавами, рытвинами и громоздкими камнями.
Украшением этих земель были полуразрушенные запекшиеся в чёрной копоти обломки жилых домов и магазинов, ржавые остовы автомобилей и вросшие в рыхлую землю кости.
Мы проходили мимо зловонных луж с едкой густой жижей и вонючих канав, мимо гор мусора и сломанной техники. Время тянулось так медленно, и мне казалось, что мы так и будем идти по этой дороге, пока не дойдём до самой столицы.
К счастью, это было не так.
* * *
Я тяжело вздохнула и посмотрела на Артёма, который с привычным холоднокровием оглядывал трассу и болезненный лес, окружавший нас со всех сторон. Мы стояли возле стеклянных дверей магазина у автозаправки. АЗС была раскрашена в бело-синих тонах, некоторые из бензоколонок были повалены и разбиты, другие просто накренились. Широкий навес над основной частью АЗС и вовсе был наполовину разрушен.
У магазина, на треснутом асфальте, валялось несколько старых, проржавевших автомобилей. Один из них был перевёрнут, двери его были разворочены, а одно из кресел и вовсе было выдрано из салона и лежало рядом на траве.
Мы остановились на этой АЗС всего четверть часа назад. Сделав небольшой привал, мы с Артёмом сняли обмундирование, сидя в магазине. Там мы немного переждали жару и заодно перекусили. Когда температура немного спала, мы решили продолжить путь.
И вот Маковецкий прикуривал очередную сигарету своей еле работающей зажигалкой, пока я прохаживалась мимо больших окон магазина. Кстати, внутри постройки обвалилась часть потолка, и теперь там из кривых дыр торчали обломки труб и железяк. На полу в магазинчике везде были разбросаны остатки каких-то продовольственных товаров и старые никому ненужные вещи.
Обойдя строение сбоку, я вышла к старой вентиляционной системе. Проржавевшая квадратная труба тянулась по стене и терялась на крыше. Пыльная решетка, что выходила на улицу, загораживала тёмную пустоту, в которой заунывно выл ветер. Ощутив укол привычного страха, я отскочила от вентиляции и сбила с насыпанных камней смятый диск для автомобильного колеса. Диск с грохотом ударился об асфальт и покатился в сторону. Я уже собралась побыстрее покинуть место преступления, но, развернувшись, чтобы идти обратно, я заметила, что Артём стоит неподалёку и задумчиво за мной наблюдает.
— Вентиляционная фобия? — спросил он ехидно, и уголок его губ дёрнулся в улыбке.
Я покраснела, отворачиваясь от него.
— Представь себе.
Маковецкий прищурился, медленно поправил бандану кончиками пальцев, виднеющихся из обрезанной перчатки, затянулся сигаретой и подошёл ко мне. Из-за магазина послышалось странное стрекотание, которое заставило меня вытянуться по струнке и схватиться за пистолет. Маковецкий даже бровью не пошевелил, когда к нам выползли два огромных чёрных жука с жирными усиками и мохнатыми лапками.
Я в ужасе уставилась на насекомых. Будь я одна, то я бы, конечно, уже что-нибудь предприняла, но сейчас-то со мной рядом был Маковецкий, а значит, можно было не волноваться. Я обернулась. Артём нарочито медленно направлялся к перевёрнутому автомобилю, он остановился около него и с гадкой улыбкой уставился на меня.
— Ну, пристрели их.
Я одновременно почувствовала волнение от возлагаемой на меня миссии и раздражение на самодовольство Маковецкого. Показав ему язык, я вскинула пистолет и с четырёх позорных выстрелов уничтожила копошащихся насекомых. Артём, цокая языком, недовольно покачал головой.
— Что ж, я так понимаю, стрелять ты не умеешь.
— Как это не умею? — возмутилась я. — Я прошла двухгодичный курс по стрельбе в «Адвеге»!
— Ну, тогда самоё время начать тренироваться на жуках и ящерицах, мечтающих закусить твоими пятками, — усмехнулся Маковецкий. — Ладно, идём. Нам до заката лучше дойти до Ямуги.
Я почти обиделась, но не стала ничего говорить.
Ветер подул сильнее. Сухие еловые иголки и комки травы, перемешанные с пылью, проносились над треснутым асфальтом старого автомобильного шоссе.
Я закашлялась и закрыла лицо от пыли. Артём прикрыл глаза широкой ладонью, чуть сощурился, и на его лице с ровным золотистым загаром на секунду отразилась глубокая тоска. Я ещё раз подумала о том, какой он красивый и непохожий на остальных изъеденных жизнью обитателей пустошей, затем кинула быстрый взгляд на солнце. Было около трёх часов, когда мы решили сделать привал на заправке, а сейчас уже не меньше половины четвёртого.
Пока мы шли по Е105 в сторону Клина, нам встретилось несколько торговых караванов, парочка мародёров-торговцев и один путник. Артём сказал, что днём на этой дороге бандитов не так много, как вечером или ночью. И нам сегодня везло, пока никакой серьёзной угрозы для жизни мы не встретили.
Мы продолжили свой путь по трассе. Сейчас нам необходимо было дойти до Ямуги и остаться там на ночь, а завтра утром сразу же отправиться в Клин. Маковецкий сказал, что утром в городе можно будет поймать попутку и добраться чуть ли не до самой Москвы на машине. Но особо надеяться на это не стоило. Здешние бомбилы часто требовали больших денег за свои услуги.
До Ямуги мы шли около двадцати минут.
Жара медленно спадала, и пыльный ветер словно остывал, становясь более резким. Небо окрыляло меня своей бездонностью. Я всё смотрела на него, наблюдая за низкими облаками, быстро проносившимися над нами.
Маковецкий не уставал повторять, что я упаду куда-нибудь в яму, если не буду смотреть себе под ноги. А я всё, честно признаться, завидовала ему, Артёму. Я завидовала его грации и уверенности в себе, его остроумию и обаянию. Как мне казалось, он как-то совсем не был похож на прожжённого жизнью обитателя пустошей, или на жаждущего наживы мародёра и даже с трудом походил на классического наёмника. Он был другим. Слишком умным для простого обывателя и слишком умелым для жителя какого-нибудь бункера. Скорее всего, он пришёл откуда-то издалека. Может быть, из какого-то большого города. Может быть, он из Москвы?
