нехорошими словами ругаться будем. Неча слухать. Ну, гэть…
Однако Деревянкина в машине, привезшей известковый раствор, не оказалось.
— Они заправляются-с… — весело сказал молодой шофер.
— Мимо рыгаловки он не пройдет. Ироды ростовские, — бестолково закричали женщины.
Они явно всех — шофера, завхоза-сторожа, Волчка и Вадима считали одной компанией.
Вдали показался человек в сером потертом костюме и мягкой шляпе. Женщины закричали еще громче, злорадно:
— Скоро восьмерки писать начнет. Залил глаза свои бесстыдные.
Прораб не скрывал, что навеселе. Он раскинул руки.
— Здравствуйте, голубушки мои ненаглядные!
Женщины, грозно сомкнувшись, двинулись ему навстречу.
— По восемнадцать сорок в день?.. А сколько обещал? Думаешь, мы деревенские, так дуры? Плотникам по пятьдесят в день вывел…
Прораб Деревянкин, постепенно озлобляясь, защищался:
— Девочки, я не из своего кармана. Мне вам и миллиона не жалко. Но не из чего! Нет объемов… Вы же целый месяц ничего не делали.
— А нам какое дело? Мы по своей вине? Нам гроши нужны, мы бы огородами занялись.
— А не дают машин, нет материалов. Простои писать? Еще меньше получите! Да никто у меня их и не примет… В общем, пошли вы со своим пионерлагерем подальше. У меня в Ростове дел хватает. Вот поможете ребятам, и законсервируем стройку до весны.
— Не будем работать! — закричали женщины.
Прораб Деревянкин вдруг спокойно согласился:
— И не надо.
Женщин это привело в отчаяние.
— Значит, обманул! Еще за десять дней ты нам должен…
— А что вы делали?
— Порядок наводили. Ну-ка посчитай.
— Ничего это не стоит. Ладно, приезжайте завтра в город, выпишу наряд, получите расчет.
Они продолжали кричать, но прораб Деревянкин подхватил Волчка и Вадима под руки и повел в здание. Там он сел на ящик посреди большой, оштукатуренной, еще без полов комнаты, вытер пот с лица.
— О! Ну, дуры… Обманул, говорят. Старый я уже вас обманывать. Будто я за свои слова отвечаю. Мне говорят, чтобы я говорил, я и говорю.
Помолчал.
— Твою налево! Если б с умом, так этот пионерлагерь забыть надо. Люди не работают, и увольнять их нельзя. И платить что-то надо… А когда работа начнется, платить опять нечего.
— Мне это не нравится, — сказал Вадим Волчку.
— Ладно, ближе к делу, — сказал Волчок Деревянкину.
— А… Труба мне нужна. Дом считается законченным, когда над крышей возвышается труба.
— Запросто, — сказал Волчок, — нам бы только ее размеры знать.
— Но из трубы дым должен идти. Вот в этой комнате будет кухня: ресторанную плиту сможете сделать?
— Но мы договаривались что-то здесь штукатурить, — сказал Волчок несколько обескуражено.
— А, это уже не надо. На следующий год, — небрежно ответил Деревянкин. — Сейчас мне надо поставить и затопить плиту.
— Нам надо посоветоваться, — сказал Волчок и отвел Вадима в сторону. — Что будем делать?..
— В жизни этим не занимался, — засмеялся Вадим.
— Ребята, у меня чертежи есть. Все по рядам. Клади, как нарисовано. Класть вы ж умеете?..
— Попробуем, а? Где наша не пропадала, — загораясь, сказал Волчок. — Где чертежи?
Деревянкин принес чертеж-порядовку ресторанной печи. Разобрались.
— Сколько ты нам заплатишь? — спросил Волчок Деревянкина.
— По тысяче.
— Теперь подсобной силы не будет.
— Еще набавим. Не волнуйся, для вас я найду…
— Смотри, дедушка… — сказал Волчок.
Прораб Деревянкин вдруг посмотрел на Волчка твердо, почти угрожающе.
— Вы чего?.. Мы договорились.
Так как женщины ушли, машину с раствором пришлось разгружать Волчку и Вадиму.
— Старая ворона. Сроку у него было не меньше десятки, — сказал Волчок вслед уезжающей с прорабом машине.
— Ты это знаешь?
— У него на лбу написано. Мы под пивной познакомились. Не волнуйся, не обманет. Да и мы не из таких, кого можно обманывать.
* * *
Дни стояли прохладные, в комнатах нового здания было сыро, тоскливо, а им жарко.
— Ты не прав, надо как раз наоборот, — то и дело говорили они друг другу.
Затея с ресторанной плитой временами казалась чистой авантюрой. И вдруг получилось.
— Ну да! Только так. Иначе быть не может. Ура!..
Трудно было, пока пытались делать печь сразу на растворе. Многое приходилось ломать. Потом догадались:
— Надо сначала без раствора складывать.
После этого пошло хорошо. Только мешал сторож, вообразивший себя будущим завхозом лагеря. Он явно считал друзей шарлатанами, голова его постоянно торчала за окнами, в дверных проемах. Волчка это бесило. Они уже знали, что сторож человек не совсем нормальный — старая контузия, инвалид третьей группы.
— Я ему новую контузию устрою, на вторую пойдет…
Работали до сумерек. Потом шли в чайную поесть и… пить. Что городская пивная, что деревенская чайная — одно и то же. Только в деревне лица завсегдатаев еще более первобытные, хвастливые пьяные речи совсем нескладные, и в одежде никто себя не стесняет: напялят без разбору линялое, латаное-перелатаное. Друзей угощали вяленой рыбой.
— А вы ничего. А то есть городские, ставят из себя…
— Не… Мы ничего.
Удивительное дело, в старой кривой мазанке был какой-то благотворный воздух. Спали они на камышовом топчане крепко и, несмотря на вечерние возлияния, просыпались бодрыми.
Вадиму все больше нравилось в селе.
— Снился тебе лагерь? — спрашивал он утром Волчка.
Волчок смеялся.
— Вообще ничего не снилось.
— Мне тоже. Воздух и безопасность. Здесь вроде и чужие, а чувствуешь себя в безопасности. В родном Ростове всегда ждешь какой-нибудь неприятности. Всегда! Теперь мне это ясно.
— Еще над тобой никто не стоит. Это две больших разницы — работать на производстве и работать по договору.
Кроме чайной, был еще магазинчик. Днем шли они из этого магазинчика. Волчок обратил внимание на строящийся дом.
— А хочешь еще поработать в деревне?..
Ничего не объясняя, он пошел к дому, стал звать у порога:
— Хозяева!
Вышла насупленная тетка.
— Когда штукатурить приходить? — сказал Волчок.
— Не надо, — сказала тетка.
— Мать, да ты подожди! Мы модные. Вон пионерлагерь весь сделали, можешь качество посмотреть, — сказал Волчок.
— Не надо! — отвечала тетка.
В соседнем дворе стоял большой штабель кирпича. Раздосадованный Волчок пошел и в этот двор, опять звал:
— Хозяева!
На этот раз появился застенчиво улыбающийся старичок.
— Дед! Мы каменщики. Из этого кирпича чудо можем сотворить.
— Ребята, это сын хочет. Приедет с Камчатки, с ним и разговаривайте.
— Однако у тебя способности, — сказал Вадим.
— А ты как думал? Работу любой дурак сделает. Ты попробуй ее найти.
Три дня они возились с плитой. На четвертый делали трубу. Трубу делать было просто. Они вроде как на простор вырвались, работали как сумасшедшие. Пожалуй что, соревновались, кто сильней и быстрей.
К вечеру все было готово.
— Во мы дали! У меня шкура дрожит от усталости, — сказал Волчок.
Печь еще надо было растопить, а они вовсе
