— Ну-съ, теперь насчетъ векселей, — заговорилъ Обаятельный: — эта отрасль нашего дѣла больше всего мнѣ по вкусу. Есть ли въ продажѣ векселя и по какой цѣнѣ? Составили ли вы списокъ рыночнымъ цѣнамъ?
— Подробный списокъ, сэръ, — отвѣчалъ Райя, доставая бумажникъ и вынимая изъ него сложенную въ нѣсколько разъ бумагу, которая, когда онъ ее развернулъ, оказалась большимъ, мелко исписаннымъ листомъ.
Принимая бумагу изъ рукь старика, мистеръ Фледжби присвистнулъ.
— Эге! Какъ видно, улица несостоятельныхъ полна жильцовъ въ настоящее время. Все это продается пачками, не такъ ли?
— Да, пачками или оптомъ, какъ здѣсь обозначено, — сказалъ старикъ, заглядывая въ списокъ черезъ плечо принципала.
— Конечно, половина всего количества окажется макулатурой: это можно предсказать напередъ, — замѣтилъ Фледжби. — Нельзя ли и пріобрѣсти ихъ по цѣнѣ макулатуры — вотъ вопросъ.
Райя покачалъ головой, а Фледжби снова обратилъ свои маленькіе глазки на списокъ. Скоро эти глазки заблестѣли, и какъ только мистеръ Фледжби почувствовалъ, что они заблестѣли, онъ взглянулъ вверхъ, черезъ плечо, на склонившееся надъ нимъ спокойное лицо и перешелъ къ камину со спискомъ въ рукахъ. Обративъ наличникъ камина въ конторку, онъ сталъ спиной къ старику и, грѣя колѣни, принялся, не спѣша, просматривать списокъ, часто возвращаясь къ уже прочитаннымъ строкамъ, какъ будто въ нихъ заключалось нѣчто особенно важное. И всякій разъ при этомъ онъ заглядывалъ въ зеркало, висѣвшее надъ каминомъ, чтобы удостовѣриться, не наблюдаетъ ли за нимъ старикъ. Но ему не удалось поймать на этомъ Райю: хорошо зная подозрительность своего принципала, онъ стоялъ, потупивъ глаза.
Въ то время, когда мистеръ Фледжби былъ поглощенъ своимъ пріятнымъ занятіемъ, на площадкѣ за дверью послышались шаги, и дверь отворилась.
— Слышите? Это вашихъ рукъ дѣло, ермолка вы израильская! — буркнулъ Обаятельный. — Вы не заперли двери.
Между тѣмъ шаги послышались въ квартирѣ, и громкій голосъ мистера Альфреда Ламля спросилъ:
— Фледжби, вы тутъ?
Фледжби торопливымъ шепотомъ приказалъ Райѣ поддакивать всему, что онъ будетъ говорить, затѣмъ крикнулъ въ отвѣтъ: «Тутъ!» и отворилъ дверь спальни.
— Войдите, — сказалъ онъ. — Этотъ почтенный джентльменъ — агентъ фирмы Побсей и К°, изъ Сентъ-Мэри-Акса. Мы съ нимъ стараемся — то есть собственно стараюсь я — придти къ какому-нибудь соглашенію насчетъ одного моего несчастнаго друга по дѣлу о кое-какихъ просроченныхъ векселяхъ. Но, откровенно сказать, Побсей и К° до того строги къ своимъ должникамъ, что я, мнѣ кажется, напрасно трачу время… Не можемъ ли мы съ вами сойтись хоть на чемъ-нибудь, мистеръ Райя? Мнѣ такъ жаль моего бѣднаго друга!
— Я только представитель другого, сэръ, — отвѣтилъ еврей тихимъ голосомъ. — Я дѣйствую, какъ мнѣ приказываетъ мой хозяинъ. Не мой капиталъ помѣщенъ въ это дѣло, и моей выгоды тутъ нѣтъ никакой.
— Ха, ха, ха! — засмѣялся Фледжби. — Слышите, Ламль? Что я вамъ говорилъ?
— Ха, ха, ха! — захохоталъ и Ламль. — Да, да, еще бы! Знаемъ мы васъ!..
— Дьявольски ловко, не правда ли? — продолжалъ Фледжби, несказанно забавляясь въ душѣ своей шуткой.
— Вѣрны себѣ, вѣрны себѣ! — смѣялся Ламль. Мистеръ…
— Райя, Побсей и К°, въ Сентъ-Мэри-Аксѣ,- вставилъ Фледжби, утирая катившіяся изъ глазъ слезы.
— Мистеръ Райя обязанъ соблюдать неизмѣнныя формы, предназначенныя и установленныя для такихъ случаевъ, — сказалъ Ламль.
— Онъ вѣдь только представитель другого! — съ восторгомъ подхватилъ Фледжби. — Дѣйствуетъ, какъ ему приказываетъ хозяинъ. Не его капиталь помѣщенъ въ это дѣло. Прелестно! Ха, ха, ха!
Мистеръ Ламль вторилъ этому хохоту, притворяясь, что понимаетъ, въ чемъ соль, и чѣмъ больше они хохотали, тѣмъ больше удовольствія доставляла мистеру Фледжби его милая шутка.
— Однако, — заговорилъ онъ другимъ тономъ, еще разъ утирая глаза, — однако, если мы будемъ продолжать въ такомъ духѣ, мистеръ Райя подумаетъ, чего добраго, что мы трунимъ надъ нимъ или надъ Побсеемъ и К°, а между тѣмъ у насъ въ помышленіи этого нѣтъ… Мистеръ Райя, сдѣлайте милость, побудьте нѣсколько минутъ въ сосѣдней комнатѣ, пока я переговорю кой-о-чемъ съ мистеромъ Ламлемъ. Я попытаюсь еще придти къ соглашенію съ вами, прежде чѣмъ вы уйдете.
Старикъ, ни разу не поднявшій глазъ, покуда продолжалъ шутить его принципалъ, безмолвно поклонился и вышелъ за дверь, предупредительно отворенную самимъ Фледжби. Плотно затворивъ ее за евреемъ, этотъ джентльменъ воротился къ своему гостю, который стоялъ спиной къ камину, заложивъ одну руку подъ фалды своего фрака, а въ другую собравъ весь густой кустарникъ своихъ бакенбардъ.
— О-го-го! что-нибудь да не такъ. — проговорилъ Фледжби.
— Почемъ вы знаете? — спросилъ Ламль.
— Всѣмъ видомъ вашимъ открываете, — отвѣчалъ Фледжби въ риѳму, безъ всякаго, впрочемъ, умысла съ своей стороны.
— Ну да, вы отгадали, — сказалъ Ламль. — Кое-что не такъ. Вѣрнѣе, все не такъ, какъ надо.
— Что вы говорите! — произнесъ Фледжби раздѣльно и опустился на стулъ спиной къ камину, положивъ руки на колѣни и выпучивъ глаза на своего друга.
— Я вамъ говорю, Фледжби: все не такъ! — повторилъ Ламль, сердито поводя въ воздухѣ правой рукой: — Птичка улетѣла.
— Какая птичка? — спросилъ Фледжби такъ же раздѣльно, но гораздо суровѣе.
— Извѣстная намъ обоимъ. Наша птичка… Прочтите.
Фледжби взялъ записку изъ протянутой руки Ламля и прочелъ вслухъ:
«Альфреду Ламлю, эсквайру.
„Милостивый государь! Позвольте мнѣ и женѣ моей выразить вамъ нашу общую признательность за любезное вниманіе, какимъ вы и ваша супруга удостаивали нашу дочь Джорджіану, и отказаться отъ такого вниманія на будущее время, высказавъ при семъ случаѣ наше рѣшительное желаніе, чтобы впредь между нашими домами не было никакихъ сношеній. Имѣю честь, сэръ, быть вашимъ покорнѣйшимъ слугою, Джонъ Подснапъ“.
Фледжби долго и пристально разглядывалъ три бѣлыя страницы записки, — такъ же долго и пристально, какъ разглядывалъ передъ тѣмъ ея первую много говорящую страницу. Потомъ онъ посмотрѣлъ на Ламля, который, какъ бы въ отвѣтъ на этотъ взглядъ, еще разъ повелъ въ воздухѣ правой рукой.
— Чье же это дѣльце? — выговорилъ наконецъ мистеръ Фледжби.
— Придумать не могу, — сказалъ Ламль.
— Можетъ быть, — продолжалъ съ досадой въ голосѣ Фледжби, — можетъ быть, кто-нибудь нелестно аттестовалъ ему васъ?
— Или васъ, — поправилъ Ламль, нахмурившись.
У мистера Фледжби готово было сорваться съ языка какое-то мятежное слово, но вдругъ рука его случайно дотронулась до его носа. Нѣкое воспоминаніе, связанное съ этою выдающеюся чертою его лица, послужило для него, очевидно, свеовременнымъ предостереженіемъ: онъ благоразумно взялся за эту черту большимъ и указательнымъ пальцами и задумался. Ламль, между тѣмъ, смотрѣлъ на него воровскими глазами.
— Что тутъ дѣлать? — проговорилъ Обаятельный. — Разговорами не поможешь. Если мы только узнаемъ, кто разстроилъ нашъ планъ, мы съ нимъ, конечно, раздѣлаемся… Ну что жъ, въ заключеніе можно только сказать, что мы взялись за дѣло, но не могли довести его до конца по независящимъ обстоятельствамъ.
— Вѣрнѣе будетъ: вы взялись за дѣло, которое могли бы довести до конца, если бы лучше воспользовались обстоятельствами, — проворчалъ Ламль.
— Ну, это какъ на чей взглядъ, — замѣтилъ Фледжби спокойно, засовывая руки въ свои турецкія шаровары.
— Мистеръ Фледжби! — заговорилъ Ламль строгимъ тономъ. — Понимать ли мнѣ васъ такъ, что вы приписываете мнѣ всю вину и намекаете, что недовольны мною въ этомъ дѣлѣ?
— Нѣтъ, если только вы принесли съ собой въ карманѣ мою расписку и возвратите ее мнѣ,- отвѣчалъ Фледжби.
Ламль неохотно досталъ расписку. Фледжби осмотрѣлъ ее со всѣхъ сторонъ, удостовѣрился въ ея подлинности, затѣмъ скомкалъ и бросилъ въ огонь. Оба друга наблюдали, какъ она вспыхнула, какъ погасла и какъ пушистый пепелъ улетѣлъ въ трубу.
— Ну-съ, отвѣчайте теперь мистеръ Фледжби, — заговорилъ Ламль тѣмъ же тономъ, — отвѣчайте: понимать ли мнѣ васъ такъ, что вы приписываете мнѣ всю вину и намекаете, что недовольны мною въ этомъ дѣлѣ?
— Нѣтъ, — сказалъ Фледжби.
— Рѣшительно и безусловно нѣтъ?
— Рѣшительно и безусловно.
— Фледжби, дайте пожать вашу руку.
Фледжби далъ пожать свою руку прибавивъ:
— А если мы когда-нибудь дознаемся, кто разстроилъ нашъ планъ, мы съ нимъ раздѣлаемся… Затѣмъ позвольте мнѣ сказать вамъ по дружбѣ еще одну вещь. Я не знаю вашихъ денежныхъ обстоятельствъ и не спрашиваю о нихъ. Въ этомъ дѣлѣ вы понесли убытки. Многіе изъ насъ подвергаются иногда денежнымъ затрудненіямъ. Вы, какъ и всѣ, можете въ свой чередъ подвергнуться затрудненіямъ, можете, конечно, и не подвергнуться. Но что бы ни случилось съ вами, Ламль, — не попадайтесь, не попадайтесь — убѣдительно васъ прошу, — въ руки Побсей и К°, что сидитъ въ эту минуту въ той комнатѣ. Это такія сутяги, милѣйшій мой Ламль, такіе обдиралы и сутяги, — повторилъ мистеръ Фледжби съ особеннымъ смакомъ, — что и выразить не могу. Они сдерутъ съ васъ кожу по дюймамъ, съ загривка до пятокъ, и каждый дюймъ вашей кожи изотрутъ въ порошокъ. Вы видѣли, каковъ мистеръ Райя. Не попадайтесь ему въ лапы, Ламль, — прошу васъ, какъ другъ!
